Так что мне остается лишь одно: или бежать на станцию Москва-Сортировочная разгружать брюссельскую капусту из Курской губернии, или... ограбить коммерческий банк "Столичная недвижимость", где девушка Саша взяла кредит. А почему бы и нет? Приобрести пластмассовую пистолю производства КНР, натянуть на свой славянский котелок тайваньские колготки цвета южной теплой ночи, заглотить для храбрости родной и горькой, и вперед: "Ша, господа! Это ограбление, мать вашу вкладчиков так!"
Нет, больно хлопотно. Могут и пристрелить. За свои кровные, зашибленные кропотливым трудом. В кровавых разборках.
Что же делать? Делать нечего - попить чайку и отправляться разгружать брюссельскую капусту. Чему быть, Ваня, тому не миновать, сказал я коту с печальной обреченностью, и в этот миг в коридоре запела трель. Не телефонная - в дверь. Долгая и уверенная. Так нагло могли требовать к себе внимания либо активный РУОП, либо крайне деловые банкиры, либо нетерпеливые клиенты нашей Софочки, либо невыразительные друзья наших алканавтов, либо глухая соседка, прибывшая на посиделки к нашим бабусям Марфе и Дульцинеи Максимовнам, которые родные сестра, и примкнувшей к ним Ангелине Марксовне, либо христарадники к нашей буржуазной проценщице Фаине Фуиновне, либо посыльный с письмом-уведомлением о расселении нашего мирного клоповника.
Пока я размышлял, кого там черт принес, в коридоре случилось столпотворение. С невозможным гвалтом. Я уж решил, что пожар и пора выносить кота, кактус, телевизор и печатную машинку, однако неожиданно дверь в мою горенку распахнулась.
И я увидел на пороге знакомый абрис: ба! Сосо Мамиашвили. Мой лучший друг по студенческой скамье. В модном летнем костюмчике. С привозным загаром на мужественном лице. С тем же, не побоюсь этих слов, орлиным взглядом.
- Какими судьбами, чертушка, - соскочил с тахты, точно с аравийского скакуна, ошпарив при этом чаем кота. Тот дурно заорал и дернул под стол.
- Вах, и так живет лучшее перо российской журналистики, - вскричал мой друг, аккуратно обнимая меня за бока. - Зачем зверя обижаешь, да?
- Это я от радости, - повинился. - Какими судьбами, Сосо? Сто лет не виделись?
- Три года, семь месяцев и двенадцать дней, - уточнил мой товарищ, отличающийся от всех нас разгильдяев удивительной пунктуальностью.
- Чаю? Кофе? Или ещё чего? - решил проявить скромное гостеприимство.
Неожиданный гость желал вкусить чашечку индийских опилок, хотя был грузинским князем и уважал исключительно национальный продукт. За милым чаепитием мы вспомнили наше родное МГУ: бесконечные семестры, скоротечные экзамены, душку профессора Воскресенского и друзей, разбредшихся по СМИ, как печенеги по славянским степям.
- Эх, хорошо было, - цокнул Сосо. - Как у Господа за пазухой. Не ценили, брат, не ценили, да?
Я согласился: казалось, что вся жизнь впереди, а она, мерзавка, вот тут, мешается под ногами, как половая тряпка на швабре. Проблемы, кацо, догадался мой друг. Проблемы, вздохнул я. Это понятно, у тебя всегда проблемы, усмехнулся Сосо и поведал о своих поисках меня.
- Какие женщины, - проговорил он, облизывая пальцы в липкой халве. Бенгальские тигрицы. Они так тебя, Вано, ненавидят, что любят.
- Но я же не тигр, - вздохнул, - лучше от них держаться подальше. Сожрут, как дрессировщика, и не заметят.
- Так ты, друже, трижды герой!
- Твоя правда, Сосо. Три раза вырваться из одного и того же капкана. Согласись, дано не каждому.
Отсмеявшись, мы вернулись к проблемам текущего дня. Я коротко изложил свою трудовую биографию. Не слишком удачную. За последний год. И признался, что уже стою на пороге того, чтобы тащиться на овощную базу разгружать вагоны с капустой. Или авокадо.
- Вах! Какая авокада! - подхватился мой товарищ, запуская руку во внутренний карман пиджака. - Три минуты и ты спецкор, гарантия моя! - и выудил на свет божий толстый, как гамбургер, записной блокнот. - Минута! Подобно иллюзионисту, вытянул из воздуха спутниковую трубку телефона. Я открыл рот. - И это только начало, Вано! - Подмигнул, точно джин из сказки. - Чтобы лучшее перо России, - телефончик в его руках пищал, как первый спутник земли. - Алле! Это я - Сосо! Привет!..
Дальнейшие события напоминали театр одного актера и одного зрителя. Лицедеем выступал Сосо, я же сидел как бы на галерке, а ошпаренный кот в партере, то бишь под столом. Мой товарищ думал, что вернулся в старую, добрую и хлебосольную столицу, и его встретят с распростертыми объятиями. Он не знал, что изо всех углов на мирных обывателей щерится хищнический оскал капитализма и выбирать особенно не приходиться: либо ты тоже будешь скалить зубы, либо собственные пломбированные кусалы - на полку. От голода. Помнится, раньше и водка из золотой арканзаской пшенички стоила 4 руб.12 коп., и человек человеку был брат: после первой, и тем более после второй. Бутылки. А что теперь? Родную гонят из северокорейской сои, а люди - волки. Пей - не пей, все равно звери. Могут и укусить. В минуту душевного волнения, которое возникает всякий раз, когда по ТВ показывают откормленные харизмы членов и кандидатов в члены правительства.
Поначалу мой друг бодрился и отпускал шуточки по поводу того, что о моем даровании попадать в самые невероятные истории знают во всех средствах массовой информации. Потом погрустнел и начал коситься в мою сторону, как солдат на вошь. Наконец поперхнулся, едва не заглотив трубку. Когда начал мирные переговоры с господином Щусевым. В чем дело, занервничал я. Мой друг почесал свою княжескую потылицу и признался: ему сообщили такое, что он не верит собственным ушам. И что же, не унимался я. И получил ответ, меня вконец расстроивший.
Вот так рождаются мифы и легенды нашего смутного гнусного времени. Оказывается, есть высокое мнение, что я, Иван Лопухин, готовил террористический акт против Государя свет Батюшки. От удивления и огорчения я свалился с тахты на несчастного кота и заблажил не своим голосом:
- Какой акт?! Они там, что, совсем охерели на государственных дотациях? Нет, акт был! Меня и бачка, ха-ха!..
- Тебя с кем? - вытянулся лицом князь.
Я ответил с употреблением великого и могучего, вспомнив свой сон в холодном багажнике и горячие злоключения после него.
Никогда не видел, чтобы так смеялся человек. После моего подробного признания. С некоторыми подробностями моего душевного состояния. После того, как крышка контейнера с дерьмом...
А не выступать ли мне с вечерами устного рассказа? Буду пользоваться скандальной популярностью и успехом. И пока Сосо хрюкал от удовольствия, я вытащил из шкафа резиновые сапоги и фуфайку. В коротких перерывах между приступами смеха мой товарищ поинтересовался: что я делаю?
- Что-что, - огрызнулся, - пойду на ядерные рудники.
- Почему на рудники, ха-ха?
- А больше никуда не подпустят. На пушечный выстрел.
- М-да, - задумался Мамиашвили, - случай летальный, да нет таких высот, которые мы с тобой, генацвале, не брали, да?
- Не знаю, - вздохнул, - боюсь, что на сей раз нам пик Коммунизма не перевалить.
- А где Мойша Могилевский? - вспомнил князь. - Где эта семитская жопа с ручкой?
- Жопа в Малайзии, - меланхолично ответил я, - вместе с шаловливыми ручками.
- И что делает?
- Бизнес вроде. С хохлушками. Выдает их за шведок - и в бордель. Для янки.
- Комбинатор, - и снова защелкал только ему известный шифр на телефончике. - Аллё! Гога!.. - и заклекотал на своем родном: у меня возникло впечатление, что сижу меж скалистых гор, где рвется взбешенная речка.
Потянулся на тахте, вспоминая дивные годы студенчества: от нашей великолепной троицы страдало все руководство МГУ. Я катал неформальные листки и стенгазеты, призывающие к свержению архаичного парткома, любвеобильный и богатенький князь менял девушек "потока", как ковбой объезженных мустангов, а Миша Могилевский по естественному прозвищу Мойша Могила занимался банальной фарцовкой, меняя шило на мыло и наоборот. Сколько было скандалов в парткоме, слез и соплей, нечаянно потерявших честь девиц, шмонов и приводов в ментовку. И что же? Я оказался проницателен: парткомы упразднили вместе с СССР. Все падшие грешницы удачно вышли замуж и, небось, по ночам вспоминают дерби с опытным и страстным наездником из горной страны грез. А Могилевский выбился в люди, то бишь коммерсанты, носит пудовую золотую цепь, пиджак цвета расплющенных мозгов на мокром асфальте, лакированные коцы и таки продолжает менять шило на мыло, только сейчас в качестве оных выступают не джинсы "Levis", а пухленькие оладушки-блядушки из ближнего, но нищего зарубежья.
- Эй, - извлек меня из прошлого голос Сосо. - Ты в руках держал фотоаппарат?
- Держал, - признался я. - У нас в школе фотокружок был. А что?
И не получил ответа, мой друг продолжил клокотать в телефонную трубку. Я пожал плечами - помнится, был увлечен фотографией в девятом классе. Тогда я проживал в столице нашей родины. У одного из дядьков, который был строителем-инженером, правда, потом он уехал в Индию на строительство металлургического комплекса, и на этом моя ранняя городская жизнь закончилась. Но не об этом речь. Речь о первой любви. К фотографии. Был её увлечен! Вместе со всеми мальчишками. Дело в том, что кружок посещала девочка по имени Каролина из ВНР (Венгерской Народной Республики). Мать её была наша, отечественная, а заграничный папа работал в торгпредстве. От наших советских одноклассниц, пахнущих духами "Красная Москва", розовой пудрой и мелкими склоками, Каролина отличалась незакомплексованностью, легкой свободой в поведении и радостью общения с противоположным, так сказать, полом. То есть с нами, прыщеватыми юнцами. За это девицы класса её любили со всей ненавистью будущих ведьм, но дружили, поскольку мадьярская подружка раздаривала шмотки, жвачки и журналы мод налево и направо. Надо заметить и то, что тогда в школьных стенах ходила строгая директива: всем учащимся быть в форме. И все директиву выполняли, кроме Каролины. Кажется, с помощью её папы в школе появился первый компьютерный класс, что давало неограниченные возможности для дочери ходить в чем она хочет. Каролина была сдобна, как колорийная булочка с изюмом, и обтягивала свою нижнюю пышечку в модные прорезиненные джинсики.
Это было что-то! Когда девочку-булочку вызывали к доске, чтобы решить алгебраическое уравнение с тремя неизвестными, все хулиганы к удовольствию преподавателя превращались в самых примерных учеников. Со стальными перьями в штанах. Как говорится, любовь нечаянно нагрянет. Но чтобы коллективная?
Потом Каролина записалась в фотокружок, и все мальчики дружно шагнули проявлять и закреплять пленки. В инфракрасных лучах фонаря. И этот влекущий, плюшевый полумрак и гипертрофированные от него близкие формы девочки действовали самым странным образом: фотолюбители беспрестанно отбегали как бы делать художественную съемку местности, а на самом деле в укромных кусточках ублажали свою молодую разбушевавшуюся плоть. Кроме меня. Я искренне увлекся фотоделом, и поэтому так уверенно ответил на вопрос: держал ли я фотоаппарат? Да, держал, и не только его. А еще, если это кому-то интересно, мечту всего нашего 9 "В" - попку гражданки ВНР, упругую, как юность.
Очевидно, я произвел самое благоприятное впечатление на Каролину своим интересом к её любимому увлечению. За что был приглашен на торгпредовскую дачу - на уик-энд. После экзаменационной сессии. Снимать природу, маму нашу.
Дело было в июне, и натура безобразничала во всей своей летней красе. Прихватив свой старенький "Зоркий-6", я на электричке допехал до станции "Отдых" и там без труда нашел место отдыха венгерских товарищей. Дача была каменная и охранялась государством, как усадебный памятник ХYIII века. Меня приняли хорошо, решив, вероятно, я есть обедневший потомок графского дома Лопухиных. (Что вполне возможно.) Меня угостили фруктовым коктейлем с джином, и мы с Каролиной и двумя породистыми борзыми отправились на местную речушку Вонючку. Купаться и снимать чудный, по утверждению мамы одноклассницы, пленэр. "Пленэр" - это слово я запомнил на всю жизнь.
Девушка была в легком газовом сарафанчике, который она тотчас же кинула на бережку, представ предо мной во всей своей телесной красе. Но в купальнике. И я наконец обратил внимание на девичий, скажем так, полногрудый стан. Когда начал съемку своим древним "Зорким-6". Каролина кокетничала и принимала всевозможные соблазнительные позы. На фоне лона природы. И собак. Я был импотентным юным болваном и не понимал, что, собственно, от меня хотят. Однако скоро естество взяло свое: я почувствовал странную бодрость в плавках, точно туда во время купания запрыгнула плотвичка.
Пришлось забрести в речку по пояс, чтобы выпустить рыбку... И пока я занимался этим маловразумительным делом, девочка заявила, что мечтает сняться ню.
- Чего? - открыл рот.
- Ню, дурачок, - объяснила, смеясь. - Обнаженная, значит, натура.
- Об-б-бнаженная, - заклацал я зубами, воспитанный пионерской и комсомольской организациями имени В.И. Ленина.
- Не бойся, Ванечка, это не страшно.
Она была права - это было не страшно, это было ужасно. Для меня. Такого позора я более никогда не испытывал. Даже находясь в кремлевском мусорном бачке. Хитропопая пышечка затащила меня в кусты и заставила фотографировать в чем мама её родила. На пленэре. У меня дрожали руки, лязгали зубы, пересохло во рту, а плотвичка в плавках, превратившись в агрессивную щуку.
Мама-мия, где я, что со мной и куда бежать? Мир кружился, словно в кошмарном сне, и это было только начало. Когда пленка закончилась, Каролина, продолжая смеяться, цапнула мою руку. И я рухнул на девушку, как аэростат на грешную землю. Дальнейшее помню плохо: все смешалось - слюнявые наши яростные поцелуи, молодое и незнакомое тело подо мной, близкие немигающие глазища с радужной оболочкой цвета национального (венгерского) стяга, теплая и колкая трава, мазки выцветевших далеких небес, лающие собаки...
Проклятые борзые, верно, посчитали, что хозяйка участвует в азартной и веселой игре и решили тоже потешиться, принявшись лизать нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61