А потом - кто-то же должен пугать гадин, присосавшихся к телу родного отечества...
Тут я поймал себя на мысли, что думаю слишком красиво. Что за наказание; право, неисправимый краснобай. Проще надо быть, Иван Павлович, и народ тебя поймет, как одного из своих ярких представителей... Тьфу, опять витиеватый слог? И даже не слог - а слоган, мать его так!.. тьфу!
- Папа, ты верблюд? - слышу голос Марии.
Вот именно, верблюд, только запыленной животине куда легче, у него два горба и мало пьет, то есть ведет трезвый образ жизни. Затайфуню при благоприятном случае, решаю я, и на этом наше путешествие заканчивается. Детвора вновь окружает авто, желая помацать его бока и зеркальные бамперы. Вызвав по космической связи семью Цырловых, докладываю о благополучном прибытии. И скором убытии в неизвестном направлении. Мария прощается с тетей Сашей и просит, чтобы мы приезжали почаще, а лучше каждый день.
- Деточка, - разводит руками тетя, - у нас много дел.
- Какое безобразие, - повторяет дочь услышанную фразу, - ребенок предоставлен самому себе.
Мы смеемся, каемся, что будем исправляться; тетя Саша обещает навестить при удобном случае, если, конечно, мама и бабушка не будут возражать.
- Ура! - хлопает в ладоши дочь. - У меня будет уже как бы четыре мамы. Молодец, папа!
От такой похвалы я рдею, как бархатное знамя за трудные бои на интимном фронте, и нажимаю на акселератор. Александра смеется от всей души, отмахивая девочке, оставшейся в окружении подружек, похожих на гномиков из сказочной страны, где нет боли, нет крови, нет смерти...
- Папа у нас молодец, - повторяет любимая. - Наш пострел, всюду поспел. Один хороший ребеночек и четыре...
- Можешь не продолжать. Ты первая и единственная.
- Что-то вериться с трудом?
- Тогда заблуждался, а теперь любовь до гроба.
- Вот до гроба не надо, Ёхан Палыч, - испугалась девушка. - В том смысле, что крути руль и не гляди на меня, как донхуан на мадонну.
И была права - на столичные магистрали уже выехали "каскадеры" и "чайники", заклятые друзья, мечтающие друг друга подрезать и свинтить с маршрута. Хотя наша танковая "Победа" выступала отдельным номером, и я бы хотел посмотреть на дурака, трясущегося в своей пластмассовой коробке, который бы дерзнул на таран дедушки советского автомобилестроения.
Мои рассуждения на эту тему успокоили спутницу и мы благополучно добрались до пункта назначения, напугав, правда, до смерти провинциального юношу с байроновским и неустрашимым романтическим блёком в глазах. Этот кудрявый балдюк не соблюдал правила уличного движения и нахальной походочкой переходил дорожное полотно на красный свет светофора, мол, авто не нижненовгородские трамваи, объедут. Пришлось наказать самоуверенного буффона - крякающий звук клаксона подбросил хама на три вершка и он совершил тройной прыжок с установлением нового мирового рекорда, чтобы спасти свою репутацию и молодое здоровье.
В пункте назначения, то бишь нашем дворике, мы увидели "Вольво" со скучающим СосоМамиашвили.
- Как дела, князь? - после свидания с дочерью я всегда был доброжелателен, как иерей после крещения.
- В самом лучшем виде, генацвале. Собираемся на пленэр.
- Куда?
- На природу.
- А зачем?
- Надо.
- Что, значит, надо, кацо?
- Надо, значит, надо.
- Толком можешь объяснить?
- Не могу.
- Тогда иди к черту вместе со своей природой!..
И пока мы таким малосодержательным образом препирались, появились господин Могилевский и мадам Софочка, перли, как выяснилось, сумку с провиантом. И куда это вы, поинтересовался я. На пленэр. Куда? На природу. Ааа!
От нервного стресса меня спасла Александра. Она посекретничала с князем и вовремя остановила меня, ищущего дрын, чтобы с помощь его...
- Ты хочешь пострелять? - поинтересовалась любимая.
- В кого? - не понял.
- Ни в кого. Просто так.
- А зачем?
- Набить руку. И пристрелять оружие.
- Какое оружие?
- Такое. Ты что, Ваня, все забыл?
- Все помню. А что забыл?
- Ты тупой, - потеряла выдержку, - или ещё тупее?
После такого оскорбления я начал воспринимать действительность такой, какая она есть, вспомнив, что на наш победный выигрыш в казино князь решил приобрести малый оружейный арсенал. Я думал - шутка. Ан нет - и теперь возникла идея проверить боеспособность отряда на пересеченной местности. А почему бы и нет; на войне как на войне. Пусть победит сильнейший.
- А где пушки? - вспомнил закон об оружии.
- Где надо, - ответил Сосо, косясь на автомобильчик.
- А если того... проверка?
- Откупимся, генацвале.
И мы отправились в поход, чтобы в тишине областного бурелома испробовать современные пугачи. Надо признаться, я не ожидал, что мой друг окажется таким ответственным товарищем: для себя он добыл автомат "Калашникова" и десяток рожков, для господина Могилевского инкрустированный кольт производства США, для меня - родной убойный "Стечкин", которым можно валить полки, для наших же изнеженных дамочек два ТТ, удобных для таскания в ридикюле; к тому же обзавелся по случаю несколькими килограммами фруктов (с детонаторами).
Как может относиться бывший боец спецназначения к оружию? Вопрос излишний. С любовью и нежностью, как к даме, которая дает понятно что, а взамен ничего не требует. И поэтому к действу, происходящему в захолустном уголке подмосковной чащи, я отнесся с душевным спокойствием. Развел костерок для шашлыка, упрятал бутылочку водочки в родничок, послушал как трещат выстрелы и эхом отзываются гортанные распоряжения князя, взявшего на себя обязательства отца-командира.
Видно, на меня подействовал лесной воздух, насыщенный хвойным кислородом. Было ощущение, что тяпнул родной, настоянной на шишках. Мне стало смешно и я, вооружившись тяжелым "Стечкиным", принялся долбить из него под ноги господина Могилевского, нервируя его, энергично танцующего мурку с визжащими девочками.
О них отдельный разговор. Поначалу вообще не хотели брать в руки шпаллеры, заявив, что уничтожат врага своим обаянием. Пришлось провести просветительскую беседу о преимуществах железного ствола перед мужским, так сказать, естеством. Неудивительно, что Софочка меня поняла первая. Да, сказала она, я его уже люблю всем сердцем, и хотела тиснуть стволину в свой многоопытный ротик. Я заметил, что лучше этого не делать, а, если появится такое желание, то проще затолкнуть дуло в насильника, чтобы тот частью собственного гадкого организма понял, какие антипатичные чувства испытывает честная барышня, силой знакомясь с нетрадиционными способами любви в кустах жасмина.
- Заткнись, Лопухин, или я за себя не отвечаю, - потребовала Александра, вырывая ТТ из рук отца-командира. - А ну... как из него?
- Вот и хорошо, родная моя, - проговорил я. - Теперь за тебя буду спокоен, как Сосо за Сосочку, в смысле Софочку.
- Иди отсюда, пока живой, вах-трах, - возмутился Мамиашвили и принялся учить девушек правильному обращению с оружием. С одной целью, чтобы пристрелить меня, как собаку. При удобном случае.
То есть было много веселых шуток и пальбы. Когда костерок пропылал, я нашампурил ломтики альпийского сочного барашка и принялся жарить их на малиновых углях. Из-за деревьев выходили стыдливые сумерки. Строгий экзамен венчал короткие, но эффективные курсы молодого бойца, и скоро мы расселись у костерка, чтобы отметить открытие охотничьего сезона.
Эх, как было хорошо! Барашек был нежен, как облачка, проплывающие над нами, водочка вкусна, как родниковая водица, хвойный воздух божественен, а сиреневая мга скрадывала наши будущие проблемы. Их не было, проблем. Будто мы находились на другой планете, где, как и в сказочной стране детства, не было боли, не было крови, не было смерти. Эх, как было хорошо, елы-палы! И казалось, так будет всегда.
Да трель спутникового телефончика нарушила тишину и вечность заповедного уголка. Князь переместил аппарат к своему бесстрашному лицу классического воина, послушал суету звука и...
- Тебя, папарацци.
И я понял, что события начинают принимать необратимый процесс - боек жизни лязгнул, если говорить высоким штилем, заслав в стволы обстоятельств пули. Теперь остается выяснить: для кого они предназначены? Кому улыбнется удача, а кому - трудолюбивые могильные черви?
Единственным посторонним человеком, который знал номерок нашего спутникового телефона, был примерный пай-мальчик Славич. И это был он:
- Привет, Ванечка. Хорошая новость - нас ждут в полдень. Ты готов?
- Всегда готов.
- Можно вопрос?
- З-з-задавай!
- А зачем тебе этот барыга?
- Этого никто не знает, друзья мои. Даже я.
- Ясно, - усмехнулся невидимый, но знающий меня с лучшей стороны коллега. - Я уже для тебя раздвоился, Лопухин. Ну-ну. Надеюсь, это не новая авантюра с мордобоем? Потому, что бить будут нас...
- Упаси Боже, - перекрестился ополовиненным стаканом с родной и светлой. - Никаких эксцессов. Исключительно хочу познакомиться с интересным человеком, кристальным гражданином своего отечества...
- Все, Ванечка, отбой, - не выдержал такого глумления над словом Славич. - Будь здоров! По возможности побрейся, рожа твоя пьяная.
Я хотел достойно ответить, да не успел - сигнал отбоя. Чертыхнувшись, поднял стакан над тлеющими углями костерка - и показалось, в граненой посудине плещется кровь.
- Кровь, - и осмотрел родные лица товарищей. Они молчали. У них были незнакомые в свете костра лица. - Еще не поздно, - сказал я. - Да?
- Уже поздно, - проговорила Александра. - Кто спасет наши души?
- Никто, - сказала София.
- Кроме нас, - сказал Сосо.
- Тогда за нас, - сказал Миша.
И мы выпили за тех, кто решил оставить свои души на хранение в краю, пропитанном запахом хвои и дикого меда, тишиной ключа и остывающего разнотравья, дымом костра и беспечальной, быть может, жизнью невидимых для нас лесных обитателей.
Утром я побрился как того требовал статус представителя солидного газетного издания. План наших действий был следующим: познакомиться с господином директором лично. Во время встречи задать несколько провокационных вопросов, выслушать ответы на них. Так сказать, провести проверку боем.
Что из этого выйдет, никто не знает. Вся надежда на мою импровизационную дурь. То есть встреча будет трудной. По утверждению Костьки Славича, ему пришлось проявить максимум инициативы, чтобы некие высокие чины СМИ (его же собственный папа) оказали определенное "давление" на господина Берековского.
- Спасибо, друг, - сказал я коллеге, когда мы встретились за час до нашего часа Ч. - Родина не забудет твоего подвига.
- Ты это уже говорил, во-первых, а во-вторых, не надо падать на амбразуру, - ответил на это Славич. - Жертв не надо. А то вижу - ты готов.
- Что видишь?
- Форму одежды вижу, - поморщился.
- Форма как форма, - пошлепал себя по рваным джинсикам, притопнул немытыми со дня покупки кроссовками, обтер руки о майку, нестираную по причине лени, поправил на груди амулет "Nikon". - А потом: жертвы ожидаются со стороны коммерсанта.
- Так и знал, Ванечка, - испугался приятель. - Я в твои игры не играю, авантюрист!
- А ты конформист.
- Лучше быть живым конформистом...
Занудство было основной отрицательной чертой моего товарища. Вроде и профессионал, и малый славный, а вот куража репортерского...
Это как потенция - она либо есть, либо её нет. Нельзя быть клерком в журналистике. Журналюга сегодня - это и подлец, и смертник, и стервец, и великий иллюзионист, и философ, и гонец за последними новостями, и акушер нашего корчащегося в муках, прошу прощения за краснобайство, бытия.
Быть или не быть - вот в чем вопрос? Великий Шекспир был прав, вопрошая таким образом. Пусть это звучит нелепо и смешно, но, на мой взгляд, Принц Датский проводил собственное расследование убийства отца чисто журналистскими методами - активно психологическими, представляясь полубезумцем, и тем самым заставляя своих противников нервничать и открывать свою истинную личину. А после наносил разящие удары. И результат его деяний просто великолепный: торжествует истина, враг посрамлен, гора трупов. Правда, наш герой сам не уберегся от ядовитого укола судьбы. Как говорится, раз на раз не приходится. Так что мои будущие действия не были столь глупы и сумасбродны, как это могло показаться на первый взгляд. Классику, господа, надо читать, любить и следовать её убедительным рекомендациям.
По тщательно разработанному плану я должен был изображать экзальтированного папарацци, самоуверенного до идиотизма порнографа, недруга всякого здравого смысла, психопата, простодушного мудака, камикадзе, страстного борца за справедливость и независимость угнетаемых народностей мира... ну и так далее.
То есть я, как РГД-5, должен взорвать ситуацию, чтобы посеченный осколками враг занемог от такого хамского и неожиданного нападения, и начал предпринимать контрмеры, при этом открываясь. Нельзя сказать, что это была самая удачная мысль, но я настоял - всем нуворишам кажется, что они прикупили себе счастливой жизни, защищенной от неприятностей и постороннего вторжения. Кажется, нахапав, можно купить все и всех. Однако невозможно приобрести в личное пользование атмосферу, пропитанную пролетарской ненавистью к буржуинам - кровопийцам народным. Нельзя добыть по бросовой цене уверенности в завтрашний день. Не спрятать в кожаное портмоне купюру с водяными знаками стабильности. И поэтому каждый день - как последний. То ли пристрелят нетерпеливые конкуренты, то ли патологическая власть заметет на парашу, то ли народные массы пойдут на штурм Кремля, то ли явится паршивый скандалист в драных джинсиках "Levis" и примется ковыряться в делах, как хиромант в душе. Не жизнь с высокими порывами, а малоприятное зажиточное прозябание. Тут уж задумаешься, кем лучше быть в стране бесконечных экспериментов и постоянного секвестра.
Словом, все наши действия носили вполне продуманный характер. К тому же князь Мамиашвили нашпиговал мои тоже нестиранные носки "жучками", как природа иголками ежа, и прочитал лекцию об их удивительных возможностях вторгаться в частную жизнь каждого гражданина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61