Что он имел ввиду, мы не поняли. Для нас работа прежде всего, успел крикнуть я удаляющейся фигуре, заметив, что она удивительным образом преобразилась: не тюха азиатский шлендахлендал к сияющим мраморным ступеням, а гранд иберийский, понимаешь.
- Никогда не подозревал об актерском таланте у Мойшы, - заметил спутникам.
На что получил банальный ответ: жить захочешь, через ушко проскочишь. С этим утверждением трудно было спорить. Либо мимикрируй, либо слопают с потрохами и не подавятся. Я представил нашу "Победу" пирожком, где вкусным мясным фаршем были мы.
- Ну и шутки у тебя, Ванечка, - обиделась Саша. - Я не хочу быть начинкой. Я сама кого угодно проглочу.
- А я вот бы от пирога не отказался, - замечтался Сосо. - С грибами.
- Лучше с котятами, - гнул я свою линию, вызывая новое возмущение.
- С собаками, балда, - огрызнулся князь и начал было рассказывать о специальных питомниках в КНДР, где выращивают песиков для выдающихся руководителей партии и правительства, которые жирные, как зайцы и по вкусу напоминают...
- Кто жирные? - решила уточить Александра. - Руководители партии и правительства?..
- Не... собаки, - невозмутимо ответил князь, любитель деликатеса. - А вкус у них... пальчики оближешь.
- Ну вас, живодеры, - рассердилась девушка и выказала желание покинуть наше навязчивое общество. Хотя бы на время.
Не успела. Мы увидели: из живой и вязкой массы у дверей "Метрополя" вырывается джентельмен мира Мойша Могилевский и спешит к машине. Мы испугались - что такое? И, перетрухав, были правы: наш приятель плюхнулся на сидение и приказал давить на газ.
- Куда?
- В Склиф!
- В институт Склифософского, - изумились мы, - а что такое?
- Что-что, Субайсис наш там.
- Живой?!
- Вроде бы.
- Черт подери, Мойша, - заорали мы, - объяснись толком, что с ним?!.
- Что-что? Отравился Субайсис.
- Как это? - открыли мы рты.
- Обыкновенно. Пирогом с грибами, кажется?
- С грибами? - и мы с Сосо, переглянувшись, начали неудержимо хохотать, а, может, с котятами или зайцевидными собаками?
Господин Могилевский от удивления покрутил пальцем у своего виска: в чем дело, друзья мои, вы что белены объелись? Белены-белены, гоготали мы. На это Александра передернула плечами и заявила, что мы все с большой придурью и путь наш должен лежать в клинику имени Кащенко, где, таких как мы, лечат оздоровительными электрическими разрядами, пропуская его через весь скелет: трац-трац-тра-та-тац и ты полноправный член общества, то есть идиот.
Когда мы успокоились, то узнали, что смех наш весьма неуместен, потому, что господин Субайсис очень даже плох и находится в реанимации. И у нас, заметил господин Могилевский, должен возникнуть естественный вопрос: кому нужно, чтобы тот, с кем мы мечтали о встрече, неожиданно находится на своем последнем жизненном рубеже, похожем на бруствер окопа, разделяющим оптимистические полки Жизни и рати Смерти.
- Вот только не надо красивых слов, - завопили мы на такие завитушечные слоганы полиглота. - Лучше скажи, что делать-то?
- Предлагаю навестить пациента. Как его лучшие друзья.
- С передачей, - пошутили, жестокосердечные.
- С чем?
- Ну там пирожков с опятами-котятами, можно мариновых огурчиков к водочки...
- Тьфу на вас, стервецы, - расстроился Миша, обращаясь за сочувствием к девушке. - Разве можно с такими раздолбаями иметь дело?
- Нет, нельзя, - заметила Саша. - Они таки у меня дождутся, что я их потравлю газом глубокого поражения, - и для вящей убедительности продемонстрировала нам баллончик.
Мы занервничали, как тараканы, предчувствующие скорую дустовую атаку, и со всей ответственностью заявили, что больше не будет так нескладно шутить. На этом все закончилось - мы подкатили к шлагбауму, перекрывающему путь в больничный комплекс, напоминающим сотами светящих окон преснопамятный многопалубный "Титаник".
Князь Мамиашвили протянул пятнистой охране хрустящий пропуск, вмиг открывающий все запоры и ворота в этой несложной жизни, и мы проследовали вглубь территории.
Найдя приемный покой и раздавая хрустящие пропускные квиточки всем, кто был способен нам помочь лучше ориентироваться в больничных лабиринтах, я и Сосо проникли в палату, где находился нужный нам страдальческий объект. Только на пять минут, предупредила медсестричка Соня, сделавшая вид, что верит в нашу благонадежность к больному, который лежал на койке, как на постаменте, и прибалтийским напряженным лицом был бесцветен. Капельница с золотым раствором через трубки питала ослабленный организм. Как говорится, люблю грибочки в собственном соку-с!
- Эй, - потревожил чужую руку. - Как дела? Хорошо?
- Ты ещё спроси о здоровье, - оскалился Сосо. - Зачем он нам? Труп и то лучше.
- Не действуй нам на нервы, - прошипел я, заметив, как подрагивают веки любителя мухоморов. - Эй, мы ваши друзья.
- Тр-р-уздья, - разлепил губы господин Субайсис и у него невольно получилось "груздья".
Было смешно. Князю Мамишвили и он, давясь смехом, удалился в коридор флиртовать с медсестричкой Соней. А я остался, хотя, признаться, толком не понимал зачем мы потревожили несчастного?
Дежурный врач Петренко подтвердил диагноз, а на вопрос, не может ли такого быть, что нашего друга потравили умышленно, как крысу, пожал плечами и ответил, что признаков преднамеренного отравления он не наблюдает. Крупный врач был похож на добродушного вислоусого хохла, и ему верилось. Тем не менее я сам хотел убедиться, что господин Субайсис не имеет никакого отношения к сложным и опасным проблемам, которые возникли у нас.
Вглядываясь в мутные зрачки пациента, я поинтересовался, сам ли он заказал себе ужин и не было ли рядом кого-либо? Я говорил на тарабарщине, потому что больной не понимал, что от него хотят, кроме анализов. Его полулетальное состояние и общая больничная обстановка убеждали, что мы пошли по неверной тропе в своих поисках. Господин Субайсис оказался лишь нашим случайным попутчиком. Со слабым желудком. Но теперь эта версия отработана и можно начинать новую.
Я покинул палату, оставив господина из шовинистической к нам Литвы в глубоком недоумении, что за странное посещение с бессмысленными вопросами и главное - без гостинца, а ведь так хочется после подобной тотальной потравки нежно-жареных рябчиков, анчоусов в собственном соку и соплистых устриц с простуженным шампанским!
Увы, не всегда наши мечты сбываются. Грезишь о кипучем, лопающемся пу-пу-пузырьками божественном напитке, а тебе тыкают в хайло резиновые трубки, пропуская через них вонюче-прокисший лечебный раствор. Брр!
- Ничего, - успокоил я друзей, - теперь будем знать, куда обращаться в таких случаях. Вон, Сосо подружился со всем медперсоналом.
- Это мне обошлось в круглую сумму, - огрызнулся князь. - Вычту из твоего гонорара, порнограф.
- Был бы из чего вычитать. Как бы нас не вычли из этой жизни, резонно заметил я и мы, летящие на своем автомобильном болиде по празднично-ночному городу, призадумались над тем, что такая малоутешительная перспектива вполне возможна.
И очень даже возможна, если не соблюдать первое правило в этой милой и чудной жизни: no pick up the mushroоm. Что значит: не собирать, блядь, грибы в местах опасных для жизни.
Новый день начался для меня с катастрофы - ну, это я, пожалуй, подпускаю для красного словца. Ничего страшного не случилось. Я ждал телефонного звонка от информационных источников Исидоры и поэтому бегал к аппарату, как ученая собака академика Павлова к миске с непроваренным геркулесом, получающая (это я про пса) условный сигнал и пинок в бок от естествоиспытателей. И добегался - цапнув трубку, услышал родной голос одной из бывших жен.
- Лопухин, - это была Асоль, - как тебе не стыдно? Как ты можешь жить в таких экстремальных условиях?!
- Я заплатил за три месяца вперед, - заорал в ответ. - На эту сумму можешь купить ребенку остров!
- Какой остров? - изумилась б/у супруга. - Ты что, совсем там... вместе с котом?
- А это не твое дело, родная моя?! Что хочу, то и делаю! Делаю то, что хочу!
- Это я вижу. Собственными глазами. Журналюга проклятый, - и услышал знакомую роматическую капель.
О, боже мой, что же я такое натворил, что Асоль выдвинула столь весомый аргумент, как слезы? И что же в конце концов выяснилось? Проклятье! Такое могло произойти только со мной, разгильдяем из разгильдяев.
Помнится, при последней встрече, когда я подарил дочери и её подружке Юлечке Титовой роликовые коньки, мне пришлось брякнуть бывшему тестю о будущей якобы скандальной статейки, которая вот-вот выйдет в газете "Правда". Под псевдонимом Папандопуло. И что же? Сегодня по утру открывает уважаемый Аристарх Сидорович любимую газетенку, чтобы культурно сделать вместе с ней нового дня глоток (кофе), и натыкается на статью, подписанную этим самым бесхитростным псевдонимом. Читает её самым внимательным образом, потом покрывается нездоровым свекольным цветом и, хватаясь за грудь, падает в кресло, как боец на деревянный топчан после охраны рубежов Родины. Оказывается, этот чертов спецкор ведет собственное расследование по "золоту партии" и подробно повествует, каким опасностям подвергается его персона от шантажа и угроз до откровенного мордобоя.
- Ты хочешь, чтобы тебя закатали в асфальт? - вопрошала бывшая супруга, накушавшаяся импортных киногамбургеров в ночи. - Подумай о ребенке. Как тебе не стыдно! Ты хочешь осиротить дочь! Мечтаешь об этом, да?!
- Заткнись, дура! - орал некрасиво и свое. - У тебя вместо мозгов геркулесовая каша!.. Повторяю: я живу своей жизнью. И потом - это не я! Нас двое... этих Папандопуло!.. Прекращай истерику! А папе советую не читать СМИ, и будет чувствовать себя, как Санта Клаус на Рождество!.. - И бросил трубку, чтобы тут же её поднять, услышав новый сигнал. - Асоль, не сыпь мне соль на раны. Черт бы вас всех побрал, оставите меня в покое или...
- Это таки не Асоль, молодой человек, - услышал незнакомый голос. Это Ося.
- Не знаю никакого е"Оси! - и шваркнул трубку на аппарат, чтобы глубоко задуматься и спросить себя: что ж ты, засоранец, делаешь, что ты делаешь, Мудак Иваныч этакий, делаешь-то что?!
К счастью, словесная экзекуция была прекращена - вновь раздался малиновый для уха перезвон и я услышал все тот же незнакомый голос со старческой хрипотцой:
- Это таки Ося, молодой человек. Мне бы можно господина Лопухина?
Я признался во всех грехах и облил помоями весь женский род. Мои извинения были приняты, после чего я узнал, что мой заказ выполнен и, если молодой человек таки готов его получить, то может прибыть на старое местечко, что у фонтана. Но по-новому времени от прежнего, когда я встречался с милейшими людьми: минус два часа. Я понял престарелого конспиратора и спросил, как я его узнаю?
- Я вас признаю, Иван Павлович, - усмехнулся мой невидимый собеседник. - Надеюсь, вы платежеспособны, как утверждают наши общие друзья?
- Они утверждают правильно, - проговорил с твердостью идиота. - Думаю, Осип, мы ещё потрудимся вместе на славу...
- Осип, хи-хи, - захихикал старичок. - А вы, Лопухин, веселый человек, буду рад с вами познакомиться.
Я бы тоже радовался, как ребенок роликам, когда за информационное фу-фу мне бы вручили три тысячи $. Не бог весть какая сумма, но посетить ресторацию "Метрополь" можно. Чтобы выдуть чашечку турецкого кофе. А потом поиметь орально и анально перламутровую блядь в покоях с обшивкой, напоминающей березовую рощицу в пору весеннего цветения.
Подозреваю, что подобные мысли обуревали князя Сосо Мамиашвили. Он возлежал на аэродромной софе в комнате у Софочки и делал вид, что спит, как комбайнер после трудной и трудовой вахты. Хотя от моего беспощадного ора в телефонную трубку проснулась вся столица, включая и наш коммунальный клоповник.
Присутствие любимой и любвеобильной женщины, пухленькой, как французская булка, не дало повторить товарищу все, что он думает о моих расточительных методах ведения дела. Он лишь попросил Софочку запомнить эту минуту, чтобы быть живой совестью, если я отпущенную сумму спущу в личных целях. Доверие - прежде всего, ответил я и зачем-то понюхал полученные новенькие ассигнации - у них был запах машинного масла.
После я и Александра выпили по чашки чая. Во время чаепития девушка поинтересовалась, почему я так орал, будто меня кастрировали? Вот именно, ответил я, каждый день кастрация, да, Ванечка? Секвестированный одноименной кот согласно мяукнул, мол, в самую, блядь, точку, хозяин, и утащился под пыльную тахту, чтобы в гордом одиночестве помечтать о заплесневевшей колбасе. А, возможно, все-таки и о душистой кошечке?
Я же поспешил на деловое свидание. Небесная печь ещё не раскочегарилась и было приятно гулять по прохладным улочкам старой Москвы. Незаметно для себя самого я пропитался духом этого огромного мегаполиса и, если поначалу он вызывал необъяснимую тревогу, то теперь мы прекрасно чувствовали друг друга. Будучи газетным гонцом за сенсациями, я облазил все улочки-переулочки-закоулочки и мог без проблем проникнуть на любую закрытую территорию.
Однажды я покусился на частную собственность Соединенных Штатов Америки - влез в строящийся кирпичный склеп нового посольства. Это был нетрезвый спор с коллегами в День Печати, в котором Ванюха Лопухин одержал безоговорочную победу. Я носился по крыше и вспоминал нашу матушку, а за мной бегали морские пехотинцы и кричали фак"ю. Потом мы побратались и тяпнули виски с водкой на брудершафт с Джеком, Джусом, Джо и Ли Освальдом. А мои протрезвевшие коллеги прыгали за железным забором и матерились от зависти, страшась перейти государственную границу. Глупцы, они не понимали, что рубежи и пограничные столбы внутри у каждого из нас. Человек свободный не имеет границ.
Площадь встретила меня знакомым памятником основателю города, птицами мира, порхающими вокруг него, шумным фонтаном, все тем же уличным фотографом, похожим на грустного ослика из мультфильма, и кафешантаном. Я примостился на его пластмассовый стул и начал по привычке дуть из бутылки газированную водицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61