Даже Форис знает. Ты в него влюблена.
— Мне надо идти. Пожалуйста…
Но Наджир по-прежнему не отдавала ей корзинку.
— Он же нарец, Дьяна! Убийца. Кэлак убил моего сына!
— Это ложь! Ричиус ни за что не стал бы убивать твоего сына. По крайней мере сознательно.
Лицо Наджир жалко сморщилось. Она медленно вернула корзинку Дьяне.
— Значит, это правда. Ты его защищаешь. Ты действительно любишь Кэлака.
Дьяна не знала, как на это реагировать. Она взяла корзинку и бросила туда подобранные с земли листья. Наджир больше не пыталась отнять у нее драгоценное снадобье.
— Ты была с ним близка? — спросила она.
— Нет.
— Хорошо. Пусть и дальше так будет. Если Форис узнает…
— Форис знает все, что ему следует знать, — холодно ответила Дьяна. — И ничего не будет. Ты должна мне верить, Наджир.
— Я верю. Но твоя любовь обречена. Кэлак — нарец, а ты уже замужем за искусником-дролом. Тебя могут убить за чувство, которое ты к нему питаешь.
Дьяна горько засмеялась:
— Убить за то, что я чувствую? И такую жизнь ты выбираешь для своих дочерей? Наджир, я не создана для того, чтобы прислуживать мужчине. Даже такому великому человеку, как Тарн.
— Но ты можешь быть счастлива, Дьяна! Я счастлива.
Дьяна села на траву и обхватила колени руками. Подняв голову, заглянула Наджир в лицо.
— Счастлива? Я никогда не была счастлива. С тех пор как перестала быть ребенком. С тех пор как поняла, что значит стать женщиной. Именно это нас с тобой и различает. Ты можешь быть счастливой, оставаясь рабыней, а я — нет. Даже имея справедливого и доброго мужа. А Ричиус… — Она помолчала и улыбнулась. — Ты его не знаешь, Наджир. Никто его здесь не знает. Он особенный. Я это поняла, стоило мне только его увидеть. С ним я чувствую себя равной. Я чувствую, что мы принадлежим друг другу.
— Это грезы, — укоризненно покачала головой Наджир. — Ты молода и влюблена. Я уверена, ты значишь для него не больше, чем любая другая женщина.
— Ты ошибаешься! — оскорбилась Дьяна. — Ради меня он отказался от всего. В Наре было достаточно женщин, с которыми он мог бы переспать, но он вернулся за мной.
— Значит, он тоже влюблен. Он не намного старше тебя — по крайней мере молод для того, чтобы ослепнуть от любви. Не отказывайся ради него от всего, что у тебя есть, Дьяна. Он не будет с тобой вечно, и подумай о ребенке. Какая у нее может быть жизнь с отцом-нарцем? Она никогда…
— Наджир, я вовсе не собиралась изменять Тарну. Ему нужна только моя верность, и я своего слова не нарушу. Я знаю, что никогда не смогу быть с Ричиусом.
Наджир опустила глаза.
— Я его ненавижу, — прошептала она. — Но я не могу ненавидеть тебя. Тебя мне жалко.
— Меня не надо жалеть. — Дьяна встала. — И ты заблуждаешься на его счет, Наджир. Мне жаль, что ты этого не понимаешь. Мне жаль, что твой муж этого не понимает. Он — хороший человек. Он заслужил большего, нежели твоя ненависть.
— После смерти Тала у меня не осталось ничего, кроме ненависти, — просто ответила Наджир. — Не отнимай ее у меня.
На это Дьяне нечего было ответить. Она кивком поблагодарила женщину и удалилась, предоставив своей подруге в одиночестве искать другие целебные растения. Дьяна осторожно ступала по тропинке и через несколько минут вышла из леса. Прямо перед ней вознесся высоко в небо замок Дринг, бросая густую тень на двор. Когда она проходила мимо обитательниц замка, те странно на нее поглядывали и начинали перешептываться друг с другом. Дьяна сделала вид, что не замечает этого. Из всех женщин, которые жили в замке, одна Наджир проявляла к ней хоть немного дружелюбия. Пока остальные ухаживали за воинами долины, Дьяна заботилась об одном Ричиусе. Она знала: многие недоумевают, видя, сколько внимания она уделяет нарцу. Тем не менее она предприняла попытку присоединиться к ним. Когда с фронта вернулись первые раненые, она предложила свою помощь — но все ее отталкивали. И теперь, четыре дня спустя, она не собиралась объяснять свои поступки сборищу сплетниц, которые предпочли бы, чтоб их мужчины умерли, но не получили помощь от рук шлюхи.
К счастью, коридор, ведущий в комнату Ричиуса, оказался пустым. Она задрожала от волнения. Ричиус обрадуется, что ей удалось найти целебные листья. Теперь, когда его спина стала достаточно жесткой, чтобы до нее можно было дотронуться, лесное снадобье принесет ему облегчение. Она постучала в дверь и тихо окликнула его:
— Ричиус?
Ей ответил хриплый голос человека, давно лишенного сна.
— Войдите.
Она открыла дверь. Ричиус лежал на животе, его обожженная спина оставалась открытой. Он приподнимался на локтях, держа в руках перо, и возился с какой-то книжицей. Волосы у него слиплись. В нос Дьяне ударил запах пота. Но когда он узнал ее, его усталые глаза просветлели.
— Дьяна, — прохрипел он, — ты их нашла?
Она продемонстрировала ему корзинку.
— Ох, слава Богу! — вздохнул он. — Слава Богу.
— Наджир мне их показала. — Дьяна подошла к кровати. — Она уверена, это поможет. Надеюсь, она не ошиблась.
— Я тоже. Только осторожнее, хорошо? Кожа у меня все еще горит огнем.
— Я буду осторожна.
Она села на кровать и осмотрела его спину. Таких страшных ожогов она никогда не видела. Даже следы плети на спине Тарна по сравнению с ними казались пустяком. От плеч до пояса тянулись извилистые борозды, которые ненасытная кислота проела в его плоти.
— Я сейчас до тебя дотронусь, — предупредила она. — Готовься.
Она бережно прикоснулась к спине Ричиуса одним пальцем. Он сразу же напрягся. Когда он пришел в себя в замке, то плакал, как ребенок. Наджир пыталась усыпить его, сжигая травяные благовония, но боль оказалась слишком сильной. Даже перевязок он не мог вынести, поэтому женщины оставили его раны открытыми в надежде, что они подсохнут. Конечно, рубцов не избежать, как и мучительной боли. Даже само дыхание превратилось в тяжкий труд. Ричиус продолжал бой после ожога, чем вызвал уважение Фориса и других воинов. Однако кислота — это страшное оружие Нара — коварна, и ее последствия проявляются спустя много часов после поражения. В ту первую ночь Дьяна вообще не спала.
— Больно? — спросила она, чуть-чуть прижимая пальцем кожу.
Ричиус поморщился.
— Больно.
Дьяна внутренне содрогнулась, но сказала ободряюще:
— Не тревожься. Наджир знает, как действенно это снадобье.
Она взяла из корзинки один листок, разломила его пополам и обрызгала спину тягучим соком. Затем решительно взяла второй и повторила процедуру.
— Холодный, — отметил Ричиус. — Приятно.
— А станет еще лучше, когда я его вотру.
Продолжая окроплять спину драгоценным соком, Дьяна указала подбородком на книжку. На открытой странице толпились кривые строки и кое-как набросанные схемы. В центре оказалось некое подобие карты.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Это мой дневник. Я тут кое-что обдумывал. Хорошо, что ты пришла — обсудим с тобой мои планы.
Она потихоньку выжала на спину новую порцию сока.
— Это карта?
— Карта долины. Послушай, Дьяна, у меня есть кое-какие идеи: надо заставить нарцев отступить.
Она разломила последний листок и намазала липким соком свои руки.
— Готов?
Ричиус напрягся.
— Да.
Он положил дневник на пол и опустил голову.
— Я осторожно.
Улыбка у него получилась перекошенная. Дьяна бережно положила ладони ему на спину. В этот миг все его тело судорожно напряглось. Она инстинктивно отдернула руки.
— Извини, Ричиус, я не хочу делать тебе больно… — пролепетала она.
Он помотал головой.
— Продолжай. Делай что надо.
Она снова положила руки на спину. Теперь липкое вещество стало холоднее. Она почувствовала, как холод проникает ей под ногти. Она постепенно сдвигала ладони вниз по спине, втирая остатки сока, проводила пальцами по болячкам и отслаивавшимся чешуйкам засохшего гноя. Ричиус облегченно вздохнул.
— Действует! — тихо молвил он. — Боже милосердный, действует!
Он закрыл глаза, и она массировала его изодранную плоть, и все время разговаривала с ним, словно с ребенком, которого надо отвлекать. Липкая мазь приятно холодила руки, напоминая ласковую осень. Ей нравилось это ощущение, как и скольжение пальцев по телу, которым она наслаждалась. Пострадавшее в бою, оно все равно оставалось прекрасным.
Ее руки застыли на месте.
Ричиус открыл глаза.
— Почему ты остановилась?
— Потому что закончила, — ответила она. — Стало лучше?
Ричиус потянулся:
— Да, намного лучше. Это было невыносимо… Спасибо тебе, Дьяна.
Она чуть было не прикоснулась к его щеке — но задержала руку.
— В чем дело, Дьяна? Что-нибудь случилось?
Она покачала головой:
— Нет, все в порядке. Я скажу Наджир, что листья тебе помогли. Она будет довольна.
— Сомневаюсь. Но все равно поблагодари ее от моего имени.
— Ты теперь сможешь повернуться?
Он осторожно лег на бок. Дьяна увидела, как сильно он похудел. Кожа на лице и груди стала болезненно бледной, ключицы неестественно выпирали. Он отказывался от пищи с тех пор как его привезли с фронта. Пора возвращать ему силы.
— Ты должен есть. — Она взяла тряпочку, лежавшую возле умывального тазика, и вытерла руки. — Разреши мне что-нибудь тебе принести.
— Подожди! — попросил он. — Сначала я хочу с тобой поговорить.
Он спустил руку с кровати и попытался достать с пола свою книжку. Дьяна тотчас вернулась и дала ему дневник.
— Не надо слишком много двигаться, Ричиус, — пожурила она его. — Может, ты и почувствовал себя лучше, но для того, чтобы все зажило, нужно время.
— У меня нет времени, Дьяна. — Он взял у нее дневник и стал быстро листать страницы. — Именно поэтому я и занимаюсь составлением плана. Вот, дай я его тебе покажу.
Дьяна опустилась на колени рядом с кроватью — так близко, что почувствовала на щеке его жаркое дыхание.
— Тебе следует отдохнуть, — сказала она. — Но раз у тебя хватает сил, чтобы писать, мы можем начать твои уроки.
— Завтра, — пообещал Ричиус. — Или, если хочешь, сегодня — но позже. Сначала я хочу показать тебе вот это.
Он остановился на одной странице и предложил Дьяне посмотреть. Это оказалась карта долины Дринг — плохо начерченная, но узнаваемая. Небольшими черными значками были помечены нарцы, окружившие долину. В центре долины торчала сторожевая башня и замок Дринг, а в самом низу листка шел ряд каракуль. Дьяна не могла догадаться, что именно они призваны были изображать. Она кивком указала на них.
— А это что?
— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. На юге долины есть болота, верно?
— Так это — болота?
Ричиус бросил на нее обиженный взгляд.
— Я был болен… Короче — я не ошибся насчет болот, правильно? Я слышал, весь район — от самого конца долины и до истока Шез — покрыт болотами.
— Наджир знает об этом лучше меня. Но, кажется, это так. И что?
— Я придумывал способ отбросить легионеров назад сейчас, когда они уже пробрались в лес. — Он посмотрел на нее и неожиданно спросил: — У тебя нет для меня никаких новостей?
— Нет, — заверила его она. Даже когда Ричиус был в крайне плачевном состоянии, он постоянно спрашивал, как идут дела, все время хотел оставаться в курсе событий. — Форис еще не возвращался. И думака Джарра тоже. Но раненые по-прежнему говорят, что пока держатся. Ты был прав насчет капканов в лесу. Они замедлили продвижение противника. Наши говорят, что отступили совсем не намного.
— А как насчет Кронина? Из Таттерака не было вестей?
— Ричиус, еще и недели не прошло!
Он безрадостно кивнул.
— Форису и его людям не удастся держаться вечно. Гейл заставит легионеров убрать с пути ловушки. И как только он введет свою конницу в лес, мы не сможем помешать им добраться до замка. Я знаю его тактику, Дьяна. Он захватит позиции вдоль лесной тропы, а потом станет атаковать. Нам надо придумать нечто такое, что позволит опередить их.
— Так вот чем ты занимался? — удивилась она. — Составлял план, чтобы их победить?
— Да, и он связан со здешними болотами. Подумай об этом. Мы не можем сражаться с конницей, потому что она в открытой степи. Нам нужно заманить их в лес, прежде чем они подготовят себе пути. Или… — он указал на каракули в нижней части карты, -… загнать их в болота. Там на них можно было бы напасть из засады. Лошади завязнут, и даже легионеры не смогут передвигаться. Мы смогли бы там навязать им свой ход сражения — и разбить.
Ричиус улыбнулся Дьяне в ожидании ответа. Однако у нее возник очевидный вопрос, который несколько притушил ее энтузиазм.
— Да, это очень хорошо, — сдержанно промолвила она. — Но как мы сможем заманить их в болота?
— Это будем делать не мы, — лукаво сказал Ричиус, — а Кронин.
— Кронин? Ох, Ричиус, тебе следует еще подумать. Возможно, это не очень удачная мысль.
— Но я уже много об этом думал. — Ричиус сел на кровати. — И знаю: план осуществим. Гейл не ожидает, что на него нападут еще какие-то отряды. Поэтому мы смогли бы оттеснить его на юг с такой скоростью, что он не успеет сообразить что к чему. А когда он завязнет в трясине, будем его поджидать — на деревьях и повсюду, как сейчас. Только они не смогут двигаться. Им не удастся отступить. Они будут в наших руках, Дьяна!
— Спокойнее. Я только хотела сказать, ты напрасно надеешься, что Кронин сюда придет. Возможно, он думает так же, как Форис. И если он решит…
Тут она опомнилась и замолчала.
— Если он решит — что?
Ричиус потребовал продолжения.
— Нет, ничего, — зачастила Дьяна. — Извини. Это не важно.
— Я всегда вижу, когда ты говоришь неправду, — усмехнулся он. — Говори. Что ты собиралась сказать?
Она замялась.
— Кронин может не прийти, он решит, что в этом нет необходимости.
— Нет необходимости? Почему он может так решить? Если посланец Фориса скажет ему, сколько здесь нарских солдат, он поймет, что нам нужна помощь.
— Я имею в виду не это, — потупилась Дьяна. — Кронин и Форис прекратили свои распри только потому, что Тарн приказал им помириться. Но от Тарна уже много недель нет известий. — Она закрыла глаза. — Кронин может не захотеть помочь нам, если подумает, что Тарн погиб.
Вот, она произнесла эти слова. Она напряглась, ожидая, что спальня озарится молниями Тарна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112