Это придало его жизни смысл. А теперь, когда он наблюдал за угасанием великого правителя, ему казалось, что жизнь его становится скучной и бессмысленной.
— Величайший, — тихо вымолвил он.
— Что?
— Я делаю для вас все, что в моих силах. Вы это знаете, правда?
Наступило долгое, томительное молчание. В конце концов император неохотно кивнул.
— Ты пытаешься, — слабым голосом произнес он. — Я это знаю.
— Лиссцы — настоящие дьяволы, милорд. Если б не они, я уже захватил бы весь Люсел-Лор. И вы не страдали бы от такой боли. Но все пройдет, Великий. Я клянусь. Люсел-Лор будет наш, а вы снова станете здоровым.
Но Бьяджио еще не успел договорить, как почувствовал лживость своего обещания. Однако он нуждался в этой лжи не меньше, чем Аркус. Она утешала их обоих.
— Я тут думал, мой друг. — Слова давались Аркусу с трудом. Он судорожно глотнул и продолжал: — Что мне сделать в первую очередь после того, как я поправлюсь? Кто первый должен почувствовать мою месть? Лисс?
— Никабару это понравилось бы, — сказал Бьяджио. — Ему не терпится снова приняться за их родину.
— Так мы и сделаем. Да, сделаем! Когда я поправлюсь, а Люсел-Лор будет моим, я сам поплыву в Лисс и убью их короля. Ты поедешь со мной, Ренато. Это будет великолепно!
— Великолепно, господин мой.
Аркус удовлетворенно вздохнул. Бьяджио показалось, будто ослепшие глаза его повелителя устремлены в прошлое. Интересно, куда именно попал в эту минуту Аркус?
— И тот мальчишка Вентран, — шептал Аркус. — Я хочу, чтобы его ко мне доставили. Немедленно. Я хочу видеть, как он будет качаться на виселице, Ренато. Мы устроим публичную казнь.
— Я буду рад.
— Значит, ты об этом позаботишься? Доставишь его сюда?
Бьяджио замялся.
— Мы стараемся, Величайший. Как я сказал…
— Немедленно, Ренато! Неужели ты не можешь сделать это для меня? Неужели я, прошу невозможного? Это же всего один человек.
— Хорошо, да. Если таково ваше желание, мой господин, мы приложим все усилия, чтобы привезти его сюда.
Аркус поднял руку и провел дрожащим пальцем по щеке графа.
— Ренато, я умираю.
— Нет, о Величайший! Вы не можете умереть. Никогда!
— Возможно. Но может случиться так, что этого уже ничем не остановишь. Так что я обращаюсь к тебе с последней просьбой. Найди Ричиуса Вентрана и доставь его ко мне. Я должен увидеть его смерть, прежде чем уйду. А теперь дай мне слово.
— Да, — с трудом выдавил из себя Бьяджио. — Обещаю. Клянусь моими глазами, я привезу вам сюда Вентрана.
Рука Аркуса бессильно упала.
— Хорошо, — прошептал он. — Хорошо.
— Величайший, — мягко промолвил Бьяджио, — можно мне задать вам один вопрос?
— Сколько угодно, мой друг.
Бьяджио облизал губы, стараясь подавить страх.
— Если вы умрете — но это только если — что будет с нами?
У Аркуса напряглись черты.
— О чем ты меня спрашиваешь?
— Это пустое, — поспешно отмахнулся Бьяджио от своего вопроса.
— Ты считаешь, что я умираю, Ренато? — с укором осведомился Аркус.
— Величайший, вы же сами сказали…
— Я не ждал, что ты со мной согласишься. Ты же должен меня спасать! — Аркуса начала бить дрожь. — Боже всемогущий, как ты можешь так со мной говорить? Я страдаю, а ты занят только собственным честолюбием!
— Нет, милорд, я думаю о Наре, о вашем Черном Ренессансе! Если вы умрете, Эррит будет бороться со мной за трон. Если только…
— Что?
— Если вы не назовете своего преемника.
Дело сделано. Он произнес это слово. Император грустно, протяжно вздохнул.
— Ты — мой самый верный слуга, Ренато, — ласково произнес Аркус. — Тебе этого мало?
— О нет, мой повелитель, мне этого достаточно! Мое единственное желание — служить вам.
— Тогда почему ты заговорил со мной о смерти?
— Ради Нара, Великий. И это все…
— Я не умру! — взорвался Аркус. — Не умру! Ни сейчас, ни потом!
Граф с ужасом наблюдал, как император заливается слезами. Он закрыл ослепшие глаза и отвернулся. Он дрожал и шептал проклятия. Бьяджио взял его за руку и стал ждать конца истерики. Он понял, что никогда не получит ответа на свой вопрос. Аркус слишком сильно боялся смерти, чтобы передать свой свой трон другому.
— Я хочу уснуть, — наконец объявил император. — Побудь со мной, Ренато. Я боюсь снов. Разбуди меня, если я закричу.
— Я здесь, Величайший. — Бьяджио поцеловал высохший лоб императора. — Спите.
Спустя несколько мгновений Аркус погрузился в беспокойную дремоту. Граф Бьяджио встал и направился к двери. В последний раз взглянув на своего повелителя и убедившись, что он проснется не скоро, покинул спальню и вызвал своих Ангелов Теней.
41
— Вот, Дьяна, — сказала Наджир. — Тебе нужны такие листья.
Дьяна посмотрела через плечо женщины. Листья были небольшие, но толстенькие, покрытые мягким пушком. Наджир сорвала один листик с куста и разломила пополам. Из разъединенных половинок потянулись липкие нити сока.
— Видишь? Как я тебе говорила. Это ему поможет.
Дьяна ткнула пальцем в нити — они порвались словно паутинки. На ощупь они оказались прохладными. У Дьяны немного отлегло от сердца: наконец она сможет помочь Ричиусу. Четыре дня он лежал, парализованный болью, и вот теперь появилась надежда на какое-то облегчение.
— Сколько нам понадобится? — спросила Дьяна, обрывая листья с куста.
— Не спеши, — предупредила ее Наджир. — Не мни листья, иначе сок вытечет. И не обрывай куст целиком. Лекарство сохраняется недолго, оно понадобится нам и для других.
«Конечно, — подумала Дьяна, — и для других».
Их уже насчитывались десятки, у многих ожоги были такими же тяжелыми, как у Ричиуса. Однако Наджир говорила, что это растение не единственное. Вот и прекрасно. Тогда эти целебные листья будут отданы Ричиусу. Под наблюдением Наджир она обрывала их и складывала в корзинку. К счастью, им не пришлось уходить далеко от замка. Значит, свежие листья сразу же пойдут в дело. Наджир присоединилась к ней. Ее руки двигались размеренно, листья аккуратно ложились в корзинку. Дьяна улыбнулась.
— Спасибо тебе большое, Наджир. Ты не пожалеешь.
Женщина смущенно кивнула.
— Я делаю только то, чего хочет мой муж, — ответила она. — Он велел, чтобы я помогла тебе ухаживать за Кэлаком. Я так и делаю.
Дьяна с трудом сдержалась от грубого ответа. Меньше чем за неделю жена Фориса из незнакомки превратилась в подругу. Они жили в одной комнате — обычно женщины в таких обстоятельствах начинают делиться друг с другом своими секретами. И хотя Дьяна ничего не рассказывала ей о прошлом, она сознавала, что Наджир все равно догадывается, о чем она думает. Эта женщина обладала почти сверхъестественной проницательностью. Дьяна пока не могла понять, нравится ли ей Наджир, но в эту минуту, собирая спасительные листья, точно знала одно: она глубоко признательна Наджир за то, что она проявила участие, пусть даже и неохотно.
— Когда Форис вернется, я поблагодарю его за твою помощь, Наджир. Ему следует об этом знать.
Комплимент явно пришелся Наджир по сердцу. Как и все дролки, она была беззаветно преданна мужу, которого считала центром вселенной. Глубоко религиозная, Наджир вставала каждый день на рассвете и в течение часа молилась с другими женщинами замка, готовилась к услужению своему мужчине. Эту суровую жизнь Наджир принимала с радостью, потому что любила Фориса, а его любовь составляла смысл ее жизни. Она уже произвела на свет трех дочерей и сына — и мечтала подарить мужу еще детей. Она была хорошей матерью и всегда охотно помогала Дьяне ухаживать за Шани, но обе понимали, что совершенно не похожи друг на друга. Наджир была примерной дролкой, а Дьяна, с точки зрения дролов, — шлюхой.
— Мой муж скоро будет дома, — сказала Наджир. — Он может пожелать увидеть Кэлака. Тогда ты и расскажешь ему о моей помощи, если захочешь.
— Если он вернется сегодня, я с радостью ему это скажу, — пообещала Дьяна.
Форис отсутствовал уже три дня — с тех пор как привез в замок раненого Ричиуса. Осада долины продолжалась, и Наджир постоянно тревожилась о муже.
— Сегодня он приедет, — уверенно заявила она. — Я это чувствую, Дьяна. Он хочет снова быть рядом со мной.
— Я в этом не сомневаюсь. Уверена, он вернется, как только сможет. Если не сегодня, то завтра.
Наджир состроила кислую мину.
— Он должен приехать сегодня. Мне невыносимо его отсутствие. Да сжалится надо мной Прис, мне так его не хватает! И я беспокоюсь.
Дьяна прервала сбор листьев и сочувственно посмотрела на женщину.
— Не тревожься. Он вернется.
— Ох, Дьяна, наверное, я кажусь тебе такой дурочкой! Его нет меньше недели, а я плачу, словно девчонка. А ты не виделась с мужем гораздо дольше. Как ты это выносишь?
Этой ловушки Дьяна ждала давно.
— Я не беспокоюсь, как ты, Наджир, — пожала она плечами. — Тарн очень мудрый. Я знаю, он за мной вернется.
— Но вы расстались так давно, а он один в Чандаккаре. Упаси Прис, чтобы я была права, Дьяна, но, возможно, он уже погиб. Разве тебя это не пугает?
Дьяна тщательно обдумывала ответ. Она не сомневалась, что Наджир рассчитывает услышать от нее какие-нибудь опрометчивые признания.
— Конечно, я за него боюсь. Но он сильнее, чем ты думаешь. Он может о себе позаботиться.
— Ты такая сильная! — заметила Наджир. — Нетрудно понять, почему он выбрал тебя. Мужчине нужна сильная жена.
— Не он меня выбирал, — резко ответила Дьяна. — Родители помолвили нас, когда мы оба были слишком юные, чтобы понимать что к чему.
— И все равно ему повезло с тобой. — Наджир села на пятки, пристально вглядываясь в Дьяну. — Ты очень красивая. Думаю, ты могла бы выбрать любого мужчину, какого пожелала бы.
— Возможно.
— И тебе тоже с ним повезло, — добавила Наджир. — Ты об этом не думала?
— Он очень добр ко мне, если ты это имеешь в виду. Мои родители могли сделать и менее удачный выбор.
— Дьяна, — вдруг вскричала Наджир, — как ты можешь так плохо отзываться о муже? Он — повелитель всех дролов. Освободитель, любимец богов. А ты говоришь о нем так, словно он простой фермер!
— Он — человек справедливый. Он добр ко мне. Большего я от мужа ожидать не могу. А насчет того, что он дрол, то он знает, что я к его вере не отношусь, и уважает это. И я благодарна ему. Разве я говорю что-то ужасное, Наджир?
— Конечно, нет. Но разве ты не знаешь, что он тебя любит, Дьяна? Он говорил о тебе все эти годы, всякий раз, когда приезжал к нам в долину. Многие женщины так и не видят любви своего мужа. Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло?
Этот разговор стал утомительным. Дьяна неспешно выпрямилась, потерла поясницу и ответила:
— Я знаю, мне посчастливилось больше, чем многим женщинам, несмотря на то что я не смогла выбрать себе мужа. Но я не стала бы женой Тарна, если б могла этого избежать. И тебе это известно.
Старшая подруга улыбнулась.
— Мы женщины, Дьяна. Не нам принимать решения. Когда я была совсем юная, я считала своего мужа просто ужасным человеком. Я слышала, что он покорил долину, слышала о его жестокости. И когда мы узнали, что он ищет жену, все наши девушки испугались. Нам сказали, что он проедет через нашу деревню в поисках жены, и родители заставили нас нарядиться и стоять на улице, чтоб он мог нас рассмотреть. Мы все молились, чтобы он нас не выбрал. И знаешь, что случилось?
— А догадаться я не смогу?
Наджир рассмеялась.
— Я была моложе тебя, когда мы поженились. И мне было так страшно! Но когда я стала старше, то поняла: он знает, что мне больше всего нужно, и выбрал меня не случайно. Так же как Тарн выбрал тебя, веришь ты в это или нет.
— Наджир, — мягко молвила Дьяна, — я не такая, как ты. Я рада, что ты счастлива с Форисом, но считаю, женщины должны иметь возможность сами делать такой важный выбор. Почему я должна была следовать решению отца, если он принял его, когда я была еще маленькой девочкой?
— Ш-ш, Дьяна, не произноси такие слова! По-моему, ты слишком много времени провела с этим нарцем. Он отравил твой разум.
— Нет, — возразила Дьяна, — я всегда была другой. Не вини Ричиуса в том, что тебя во мне не устраивает.
Похоже, Наджир немного обиделась, но она положила Дьяне руку на плечо и сказала:
— Неужели я такая суровая? Если так, прости меня, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. И ты мне нравишься, Дьяна. По правде говоря, мне очень приятно, что мы живем с тобой в одной комнате. Я снова чувствую себя молоденькой девушкой, которая болтает с сестрой.
Дьяна поставила корзинку на землю и вздохнула
— Тогда к чему столько вопросов, Наджир? Почему ты разговариваешь со мной так, словно я какая-то дурочка?
— Потому что я за тебя тревожусь и боюсь, что ты можешь сделать неправильный выбор, Дьяна. Выбор бывает опасным для женщины.
— О чем ты?
Наджир подалась к ней.
— Ребенок не Тарна, — прошептала она.
Дьяна вздрогнула.
— Тебе это сказал Форис?
— Моему мужу не обязательно говорить мне такие очевидные вещи. У Шани глаза отца. Глаза Кэлака.
Подобного обвинения Дьяна не ожидала. Прежде Наджир не осмеливалась так говорить. Дьяна рассеянно подняла корзинку.
— Этого достаточно? — натянуто спросила она.
Наджир кивнула:
— Должно хватить.
— И как им пользоваться? Просто потереть ему спину соком?
— Да, только осторожно. Но, Дьяна, пожалуйста, выслушай меня!
Протянув руку, женщина поймала ее за запястье.
— Нет, Наджир. — Дьяна рывком освободилась от ее пальцев. — Пожалуйста! Я все это уже слышала — от Тарна, от моей прислуги в Фалиндаре, от всех! Я больше не хочу об этом говорить.
Она направилась обратно к замку.
— Дьяна, постой!
Наджир выхватила у нее корзинку, и оттуда выпала горсть листьев. Дьяна упала на колени и стала торопливо подбирать их. Наджир стояла над ней, дожидаясь, когда она выпрямится.
— Отдай мне корзинку! — потребовала Дьяна. — Мне надо скорее вернуться к нему.
— Время есть. Сначала я хочу с тобой поговорить.
— Потом.
Дьяна потянулась за корзинкой, но Наджир ее отстранила.
— Еще до твоего приезда ходили слухи, что жена Тарна родила ребенка не от него. Мы все считали, что тебя изнасиловали, но это не так, правда? Это был Кэлак.
Дьяна зажала уши руками.
— Прекрати!
— Я это вижу, когда ты на него смотришь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112