Лиссцы атаковали их корабли и отогнали от берега. Капитан лисского флота говорил с Карлазом. Повелитель львиного племени утверждает, что это был Пракна.
— Пракна? Кто он, черт возьми, такой?
— Пракна — главнокомандующий объединенными морскими силами Лисса. Он был там, в деревне. Он сказал Карлазу, что они потопят корабли Нара. — Тарн повеселел. — У нас есть союзники, Ричиус!
— Но что произошло с вами? Почему вас так долго не было?
— Лев. Я не такой уж крепкий, знаешь ли. Он меня ранил. Когда я смог отправиться в путь, мы решили побывать в долине Дринг. Я все еще был слаб. В тот момент мне было неизвестно, что Форис погиб, и я хотел знать, что здесь происходит. По пути сюда мы встретили Люсилера. Он рассказал мне все. — Немного помолчав, Тарн спросил: — Он хорошо погиб, Ричиус?
Ричиус нахмурился. Что мог Люсилер сказать Тарну?
— Он погиб с честью, защищая свою долину.
Искусник кивнул.
— Хорошо. Он заслужил хотя бы это. — И, оглядевшись, заговорщицки прошептал: — Мне известно, что ты получил здесь власть. Мы поговорим об этом позже.
— Вы можете меня от этого избавить, Тарн?
— Позже. Сейчас нам следует поговорить о важных вещах. Я должен закончить мой рассказ. Вы уже знаете, что я был болен. Я долго выздоравливал, а потом мы уехали из Чандаккара. Я был еще не совсем здоров, да и сейчас нездоров, как вы видели. Силы покинули меня. — Он посмотрел на Дьяну. — Поэтому я причинил тебе боль, жена. Прости меня, это вышло случайно. Мне хотелось просто поговорить с тобой, узнать, здесь ли ты, здорова ли. Но мои силы… они мне изменили. Мне казалось, я достаточно близко, но мой разум не смог до тебя дотянуться. Плохо установленный контакт — дело опасное. Наверное, мне не нужно было пытаться.
Дьяна отмахнулась от его извинений.
— Я уже здорова, муж. Не тревожьтесь.
Тарн улыбнулся.
— Я рад, что ты здорова. Я пытался говорить с тобой лишь потому, что мне хотелось поскорее с тобой увидеться.
Дьяна ничего не ответила. Ричиус внезапно почувствовал неловкость.
— Вы сказали, что встретились с Люсилером. Когда это было?
— Пять дней назад.
— Он сказал вам о Кронине?
— Да, — опечалился Тарн. — Еще одна громадная потеря. Я безмерно о нем скорблю. Мы стали как братья. — Он вздохнул. — Но мы зря тратим время, а у меня есть для тебя новости, Ричиус. Львиные всадники приехали, чтобы напасть на дорогу Сакцен. Они отправятся туда через день-другой, после того как отдохнут. Все уже устроено. Война почти закончена.
— Как это — устроено? В Экл-Нае все еще масса нарских войск, и подойдут новые подкрепления. Я согласен, что львиные всадники нам очень кстати, но…
— Перед отъездом из Чандаккара, — перебил его Тарн, — я отправил гонцов ко всем военачальникам Люсел-Лора. Часть посланцев — искусники, поехавшие со мной в Чандаккар, других послал Карлаз. Но у всех было письмо, где говорилось, чтобы они ехали в Экл-Най с воинами, коих смогут собрать. Тогда я не знал, что происходило здесь, в долине, но Лисс уже заканчивал бои у берегов, и я был уверен, что Кронин справится с теми нарцами, которые уже высадились в Таттераке. Это было почти три недели назад, Ричиус.
Ричиус был потрясен.
— Значит, в эту минуту они уже направляются в Экл-Най?
— Да, если могут. К тому времени, когда Карлаз с его львами доберутся до гор, на окраинах Экл-Ная уже будут тысячи наших воинов. Львиные всадники нападут на дорогу и перекроют нарцам путь к отступлению. Остальные воины возьмут Экл-Най. — Тарн сверкнул глазами. — Для них все кончено, Ричиус. Никакой надежды.
Ричиус расправил плечи. «Тарн-мститель», — вдруг подумал он. Однажды он слышал, как повелителю дролов дали такое имя — давно, в прошлой жизни. И этот человек снова стал темным ангелом Люсел-Лора, чародеем, для которого жизни нарцев были дешевле песчинок. Ему снова удалось перехитрить стратегов Нара, и он снова планировал бойню. И Ричиус стал участником его черной миссии, и мысль об уничтожении такого количества людей его почти не тревожит. Лишь какой-то уголок его души оплакивает смерть его совести.
— Когда мы отправляемся? — спросил он. — Воинов Фориса осталось мало, но мы можем добраться до Экл-Ная всего за два дня.
Тарн покачал головой.
— Ты не поедешь, Ричиус. И я тоже. Я слишком болен, чтобы выдержать этот путь, а со слов Дьяны я знаю, что сам ты был тяжело ранен. Ты останешься здесь, с нами. А также Джарра и остальные воины.
— Останусь здесь? Но почему? Я в состоянии сражаться. А Джарра…
— Джарра немолод и заслуживает небольшой передышки. Как и другие воины, которые сражались здесь. Как и ты. Ты говоришь, что вполне здоров, но это неправда. Я это понял, как только тебя увидел. Ты выглядишь так, словно едва держишься на ногах.
— Тарн…
— Хватит об этом. Я принял решение.
— Не вам его принимать. Мне не нужно ваше разрешение, чтобы ехать в Экл-Най.
Тарн пожал плечами.
— Можешь ехать. Но думаю, ты скорее всего упадешь где-нибудь по дороге. Но даже если доберешься до места, тебя никто не станет слушать. Когда я отправлял письма военачальникам, я сказал им, что командовать будет Кронин. А еще я сказал им, что, если ты окажешься там, они не должны разрешать тебе участвовать в боях. Они тебя захватят, Ричиус, и привезут обратно сюда. Раз Кронин погиб, командование перейдет к Люсилеру. Я уже ему об этом сказал. А еще я велел ему не позволять тебе сражаться.
— Почему вы так со мной поступаете? — возмутился Ричиус. — Я был верен во всем. Я делал все возможное, чтобы…
— Хватит! Карлаз со своими людьми отправится послезавтра. Они захватят дорогу Сакцен, а другие военачальники займутся Экл-Наем. Мы с тобой не будем в этом участвовать, Ричиус.
Тарн повернулся к Джарре и стал говорить с ним по-трийски — видимо, излагал старому боевому мастеру свои планы. Джарра был недоволен услышанным, но спорить не стал. Когда Тарн умолк, Джарра обратился к Ричиусу.
— Он спрашивает, можно ли ему идти, — объяснил Тарн. — Я все ему сказал, он знает, что разговор закончен, и ждет, чтобы ты его отпустил.
— Да, — сказал Ричиус по-трийски, махнув старику рукой, — ты можешь идти, Джарра.
Боевой мастер встал, низко поклонился Ричиусу и Тарну и ушел. После этого Тарн обернулся к Карлазу и душевно распрощался с ним тоже. Казалось, львиного всадника не смутила просьба уйти — но он захватил с собой еды. Наконец Тарн обратился к Дьяне:
— Теперь ты тоже нас оставишь, хорошо, жена? Я хочу поговорить с Ричиусом наедине.
Дьяна бросила на Ричиуса косой взгляд, вздохнула — и покинула комнату. Ричиус поднял голову и хмуро уставился на Тарна.
— Я хочу получить объяснения, — заявил он. — Почему вы меня отстранили? Я имею такое же право сражаться, как и другие. Даже больше.
— И ты заслуживаешь того, чтобы узнать мои соображения, — ответил Тарн. — Я не еду потому, что болен. А ты не едешь потому, что не болен.
— О Господи, вы опять взялись за ваши загадки? Пожалуйста, Тарн, дайте хоть раз прямой ответ. Почему вы не отпускаете меня?
— Потому, что ты не триец, и потому, что у тебя впереди вся жизнь. Ричиус, пойми меня. Твоя задача здесь выполнена. У тебя больше нет причин сражаться рядом с нами, и я не допущу, чтобы ты бессмысленно погиб. Теперь я могу тебя спасти — и я это сделаю. Ты останешься здесь и будешь жить.
Ричиуса привело в ярость намерение искусника его спасти. Но вдруг он осознал, что напомнили ему слова дрола. Когда-то он сам пытался спасти Дьяну.
— Тарн, не пытайтесь меня спасти. Я хочу защищать Люсел-Лор. Разве это так отличается от того, что делают Люсилер и остальные?
— Они — трийцы, а ты — нет. Если боги призовут их защищать эту землю, они должны умереть. Но тебя боги не призывают, Ричиус. Возможно, они воспользовались твоими услугами, привели тебя к нам, чтобы ты нам помогал, но теперь ты сделал то, что им было нужно, — и остался жив. Я позабочусь о том, чтобы это и дальше было так.
— Но у меня ничего нет! Зачем мне жить?
Тарн сочувственно улыбнулся.
— Мне уже приходилось видеть таких нарцев, как ты. Они вечно сетуют, что у них ничего нет. Но ведь твое сердце все еще бьется, не так ли? Ты дышишь. У тебя есть жизнь, Ричиус. Если б ты был болен и проклят, как я, то я дал бы тебе согласие. Но ты здоров и молод. Я больше не могу допустить, чтобы ты рисковал собой. Раньше ты был мне необходим, теперь — нет.
— Значит, я больше нигде не нужен, — с горечью бросил Ричиус. — Арамур потерян, а долина Дринг во мне не нуждается. Мое правление здесь — просто комедия.
— Это отнюдь не комедия, — сурово возразил Тарн. — Так делается всегда. Форис передал тебе свою семью. Им ты нужен. — И уже мягче он добавил: — Но если ты не захочешь оставаться здесь в качестве военачальника и правителя, тебя не станут принуждать. Я своей властью могу это изменить. Ты можешь передать свои полномочия Джарре, если тебе действительно этого хочется.
— Именно этого мне и хочется, и как можно скорее.
Тарн кивнул.
— Это будет сделано. Но сначала подумай, Ричиус. Этот замок может стать для тебя новым домом, ты начнешь здесь новую жизнь. А если уедешь отсюда, везде будешь чужаком. Конечно, ты можешь вернуться с нами в Фалиндар и жить там, сколько пожелаешь, не подчиняясь при этом нашим законам. Я прошу только, чтобы ты не критиковал нас за то, как мы, дролы, устраиваем свою жизнь.
Ричиус кусал губы. Его жизнь ускользала от него, и он ничего не мог поделать. Тарн жив. Дьяна потеряна для него навсегда.
— Вы правы, — сказал он. — Мне надо над этим подумать. Не говорите ничего Джарре и Наджир, пока я не объявлю вам свое решение. Я должен поразмыслить.
— Думай, сколько нужно. Прими во внимание все — и знай: для нас в Таттераке ты — герой.
— Чудесно. — Ричиус встал с пола. — Но если б вы спросили жителей Арамура, то, уверен, услышали бы нечто иное.
— Ричиус, еще одно…
Искусник опустил глаза, дабы не встретиться с ним взглядом.
— Мне трудно об этом говорить. Но ты и Дьяна… — Тарн вздохнул. — Она не нарушила данную мне клятву. Я это чувствую. Мне следует тебя поблагодарить.
— Не надо, Тарн! — взмолился Ричиус. — Я не могу говорить об этом. Вы вернулись. Я ее лишился. Я это понимаю.
Тарн улыбнулся.
— Я не доверял тебе, уезжая в Чандаккар. Я рад, что ты оказался лучше, чем я мог думать.
49
На балконе, откуда открывался вид на столицу Нара, на прохладном северном ветерке, возвещавшем утро, граф Ренато Бьяджио сидел один в окружении цветов. Раннее солнце было ярко-желтым, и он наблюдал, как оно упорно пробивается сквозь пелену дыма военных лабораторий. Перед ним лежала священная книга — редкое издание, доставшееся ему в наследство от отца. Ее листы были истрепаны многими поколениями верующих. Он провел здесь целую ночь в молитвах, прижимаясь лбом к книге и обливая ее бессильными слезами. А его император умирал.
Бьяджио никогда не был верующим. Хотя Аркус призвал всех членов Железного Круга посвятить себя единому Богу — Богу епископа Эррита — Бьяджио так и не обрел глубокой веры. Он был человеком непокорным, как солнце, за которым теперь наблюдал, и намеревался рассеять тьму силой собственного ума. Но порой, когда впадал в отчаяние или ощущал себя ничтожным, он взывал к Небесам. Этой ночью он вложил в молитву все силы своей души — однако интуитивно чувствовал, что его мольбы оказались напрасными. Бовейдин не пришел к нему с сообщением о чуде, и сердце подсказало графу, что самый любимый человек гибнет.
Аркус не переживет этого дня. Так сказал Бовейдин. Разум старика уже погас: он даже не улавливал дружеского голоса. Даже голоса Бьяджио! Граф закрыл глаза. Наконец его слезы иссякли. Он вдруг понял, что больше не испытывает скорби — один только гнев. Возникло осознание покинутости, и это новое ощущение его удивило. Он сердился на старого императора за то, что тот его оставляет. В конце концов, что он такое без Аркуса? Он был главой Рошанна, он имел союзников, но он посвятил свою жизнь идеалам Нара, и сейчас эти идеалы испускали последний вздох, харкая кровью. Пройдут считанные часы — и империя станет совершенно иной.
И виноват в этом будет сам Аркус — хотя бы отчасти. Оставаясь упрямым до конца, император отказался поверить в неизбежность собственной кончины. И члены Железного Круга уже кружили над головой подобно стервятникам. Эррит и сейчас сидел с Аркусом, декларируя всякую чушь о Небесах. Начнется борьба за трон — возможно, кровавая. И несмотря на кажущуюся мудрость, Аркус сам довел дело до крайности. Бьяджио содрогнулся: ему тошно было думать о молитвах епископа Эррита. Он молится Богу, которого не существует.
— Проклятие!
В пылу ярости Бьяджио вскочил со стула и, схватив книгу, с силой швырнул ее прочь. После этого Бьяджио взялся за стул и разбил его о скульптуру женщины. Не выдержав удара о мрамор, стул раскололся. Бьяджио рухнул на колени, дрожа и рыдая. Он поднял лицо к небу и плюнул, представляя, как его плевок летит прямо в лицо Бога.
— Ненавижу! — завопил он. — Глухое чудовище, я тебя ненавижу!
Бог подвел его — как он сам подвел Аркуса. В Люсел-Лоре не оказалось магии. Там были только смерть, одиночество и месть. Он обещал Аркусу жизнь, а дал гибель. Он даже не сумел взять в плен Вентрана. Вентран! Бьяджио кипел гневом. Когда-нибудь этот мальчишка ему заплатит!
— Ты меня слышишь, Бог? — крикнул он. — Можешь взять Аркуса, но Вентрана тебе ни за что не спасти! Я сожгу все церкви, я убью всех священников, если это понадобится для того, чтобы его заполучить! Я знаю, ты его защищаешь. Но тебе его не спасти!
— Ренато!
Резко обернувшись, Бьяджио увидел Бовейдина. Главный ученый императора стоял в дверях балкона в невероятном потрясении.
— Что ты делаешь?
Он торопливо подошел к графу и протянул ему руку. Бьяджио зарычал и, оттолкнув его руку, поднялся на ноги сам.
— Оставь меня! — закричал он. — Я же говорил тебе, что не нуждаюсь ни в чьем обществе!
— Слушай, дурень, Аркус тебя зовет! Уходи отсюда, побудь с ним.
— Он зовет призраков, Бовейдин. Он даже не узнает меня.
— Он умирает, — огрызнулся главный ученый. Схватив Бьяджио за плащ, он заставил его обернуться. — Ты меня слышишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112