— Это будет трудно, — сказал Ричиус. — Аркус считает, что вы владеете магией. В конце концов, это так и есть.
Тарн отвернулся, спрятав лицо.
— Мой дар бесполезен для вашего императора.
— Дело не только в вашем «даре», если вы желаете называть его именно так. Он полагает, что в Люсел-Лоре есть магия, которая сможет его излечить, поддержать в нем жизнь. Он фанатично верит в нее и готов на все, только бы заполучить это средство. — Ричиус скрестил на груди руки, изучающе глядя на Тарна. — Я готов с ним поговорить ради Дьяны, но вам следует готовиться, господин Тарн. Аркус может просто начать войну без меня.
— Нет-нет, он не должен этого делать! — прохрипел Тарн. — В Люсел-Лоре теперь мир. Вы это видели.
— Это императору не интересно. Вам следовало бы обдумать предложение Лисса. Если вы можете объединить с ними свои усилия, то должны это сделать.
Тарн весь дрожал.
— Нет! Больше никаких войн! Я не стану больше воевать! — Он протянул свою изувеченную руку и ухватил Ричиуса за рукав. — Вы должны сделать все что можете. Это ваш долг!
Ричиус резко отдернул руку.
— Долг? Вы слишком много на себя берете! Это не моя война. Не я ее начинал.
— Ваш долг перед Арамуром, — стоял на своем Тарн. — Я знаю, вы хотите остановить эту войну.
— Мне нужна только Дьяна! — рявкнул Ричиус, стремительно вставая. — Она — единственная причина, по которой я оказался здесь. Мне больше нет дела до ваших идеалов или до вашей страны, и я ничего, черт возьми, вам не должен! И я не буду чувствовать себя виноватым, если Нар раздавит вас, дрол. — Он бросил это слово будто проклятие. — Если я что-то и стану делать, то лишь ради себя самого. Так каков будет ваш ответ? Вы позволите Дьяне уехать со мной? Потому что, если вы этого не сделаете, я могу обещать вам крах. Я приложу все мои силы к тому, чтобы Нар вас прикончил!
Тарн отшатнулся, изумленный его вспышкой.
— Столько ярости! — прошептал он. — Почему?
— Почему? — презрительно повторил Ричиус. — Вы убили почти всех, кто был мне дорог. Я предпочел бы отправить вас прямиком в ад, а не помогать вам. Но я хочу освободить Дьяну.
— Я не убийца, — обиделся Тарн. — И я знаю о вашем отце. В этом вы ошибаетесь.
Ричиус стиснул зубы. Люсилер тоже пытался внушить ему эту возмутительную ложь.
— Никто другой не мог этого сделать. В Арамуре моего отца любили.
— Любимых королей убивают гораздо чаще, чем тиранов, — заметил Тарн. — И я знаю, что в Наре это бывает не так уж редко. Почему вы не верите, что ваш император способен на такое преступление?
— Нет, — возразил Ричиус. — Я тоже мог бы так подумать, но мой управляющий видел убийцу. Это был триец. Тарн пожал плечами — это его не убедило.
— Садитесь, — мягко попросил он. — Нам не о чем спорить.
— Нет есть о чем, — ответил Ричиус, снова садясь. — Все говорят, будто теперь вы стали человеком мирным, но меня это не убеждает. Именно вы начали все это кровопролитие. Возможно, кроме меня, никто больше этого не помнит, но я знаю: это так. Из-за вас умирали мои друзья. Как у вас хватило смелости просить меня о чем-то?
— Я бесстыден. Все, что делаю, я делаю для моего народа и моих богов.
— Красивые слова. Но прошлого они не меняют. Эту заваруху устроили вы. Вы выпустили джинна из бутылки. Вы применили свою магию, и весь мир это видел. А теперь Аркус хочет получить то, что у вас есть, и не остановится, пока не добьется своего.
— Не говорите мне о магии, — проворчал Тарн. — Когда я был в Наре, все считали меня чародеем только потому, что я — триец! Ваш народ невежествен. Они видят магию во всем, чего не могут понять.
— По-вашему, они заблуждаются? Я видел, как Люсилер применил магию. Он сказал, что этому его научили вы.
— Пустое, — презрительно фыркнул Тарн. — Если б ваш ум был открыт, вы тоже могли бы этому научиться. Но никто не может научиться моей злобной силе. — Он рассеянно огляделся, опустив обезображенное лицо к полу. — Это — дар Небес, и он предназначен мне одному. Я не могу передать его или научить ему вашего императора.
Его голос звучал искренне. Хотя Ричиусу все это казалось полной бессмыслицей, чувствовалось, что вера искусника зиждется на каких-то основаниях, понятных лишь ему самому. И в этой истории присутствовал некий трагизм. Тарн был набожным дролом, предводителем своего народа — и тем не менее он уверовал в то, что боги обезобразили его, ибо он злоупотребил их даром, чтобы освободить свою землю.
— Я передам Аркусу ваши слова, — пообещал Ричиус, — если вы отпустите Дьяну.
— Вы рискнете войной ради женщины, король Вентран?
— А вы — нет?
— Арамуру война может принести столько же ущерба, сколько Люсел-Лору. Вы готовы к этому? И как же все то, что вы увидели здесь? Люсилер много мне о вас рассказывал. Он говорил, вас угнетало все, что делали здесь вы и ваша империя.
— То, что произошло с Люсел-Лором, — дело рук не одних лишь нарцев, — возразил Ричиус. — Это вы жгли поля со спелым зерном. Это вы отдали приказ об избиении в Фалиндаре. Это — ваша война в той же мере, что и моего императора.
— Я это признаю, — помпезно объявил Тарн. — Я не лишен недостатков. Я совершал ошибки.
— Ах, да неужели! — съязвил Ричиус. — И вы готовы совершить еще одну, не так ли? Вы не намерены освобождать Дьяну, правда?
— Вы говорите так, словно она — рабыня. Это не так. Она — моя жена.
— Я уверен, для нее это одно и то же.
— Я не намерен это обсуждать, — не уступал искусник. — Она — женщина. Ее чувства в этом вопросе не имеют значения. У нас царит мир, король Вентран. Больше ничего вам знать не надо. И этого вы отрицать не можете, не так ли? Вы это видели.
— Именно поэтому вы и заставили меня сюда приехать, да? — вспыхнул Ричиус. — Потому что подумали: если я увижу мирную землю, то меня можно будет уговорить сделать то, о чем вы просите. — Он снова встал. В нем закипала ярость. — Вы не имели намерения отпустить Дьяну со мной…
— Она — моя жена, король Вентран.
— Она не хочет быть с вами! Вот почему я пытался увезти ее в Арамур — чтобы помочь скрыться от вас.
— Мы были помолвлены, — упрямо заявил Тарн. Он хладнокровно наблюдал за Ричиусом, словно все, что он от него слышал, было лишено всякого смысла. — Она собиралась нарушить клятву своего отца.
— Я знаю эту историю. Она была слишком юна, дабы понимать, что с ней делают.
— Так здесь заведено, король Вентран.
— Нет, — с горечью сказал Ричиус. — Я же видел, как вы ее украли — разве вы забыли? Я видел, что вы с ней сделали. Так здесь не заведено. Может быть, для прочих вы и герой, но я знаю, кто вы на самом деле. Вы — трус. В Наре вас называют дьяволом. Думаю, они правы.
— В Лиссе дьяволом называют Аркуса.
— Значит, я окружен дьяволами. Вы поработили Дьяну точно так же, как Аркус порабощает народы.
— Вы в этом уверены? — зыркнул на гостя Тарн. — Вы с ней не говорили. Возможно, она не пожелала бы ехать с вами.
— Возможно, — согласился Ричиус. — Но я хочу, чтобы она сама сказала мне об этом, а не вы. Дайте мне ее увидеть. Пусть она сама говорит за себя.
— Со временем вы ее увидите, — пообещал Тарн. — Но я должен получить от вас ответ, король Вентран. Вы сделаете это для нас? Не забывайте: речь идет и о мире для Арамура. Много жизней…
— Вы привели свои доводы, Тарн. Мой ответ зависит от Дьяны. Если она пожелает здесь остаться, я подумаю. Но если она захочет уехать, а вы ей не позволите, между нами не будет мира.
И я вас предупреждаю: если окажется, что вы хоть чем-то ей угрожали…
— Никаких угроз не будет, — холодно молвил Тарн. Ричиусу почудилось, будто он наконец сказал нечто обидное для дрола. Тарн отвернулся от него, взял перо и снова углубился в свои книги. — Когда она будет готова, я пошлю за вами. Подумайте о нашем разговоре.
— И вы сделайте то же, — ответил Ричиус, направляясь к двери. — Времени осталось немного. Если посол из Лисса сказал правду, то Аркусу все-таки удалось истощить их силы. Когда он покорит их, он примется за Люсел-Лор.
Тарн с неловкой досадой отмахнулся от него.
— Всего хорошего, король Вентран.
Ричиус вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. В коридоре он остановился. Из-за двери слышалось хриплое дыхание Тарна, потом раздался гулкий кашель. Правителю каким-то образом удалось продержаться, чтобы говорить с Ричиусом, но теперь ему пришлось расплачиваться за эти усилия.
«Вот и хорошо», — мстительно подумал гость.
Он зашагал по коридору. Мозг его пылал. Так и подмывало вышибать дверь за дверью, пока он не найдет Дьяну. Как посмел этот урод вызвать его в такую даль только для того, чтобы пожурить! Даже Люсилер обманул его. Он проклинал себя и ненавидел за слепоту, вызванную любовью. Все ведь было так очевидно! Тарн устроил бурю, чтобы отнять у него Дьяну. Зачем ему отдавать ее теперь, когда ему известно, что Ричиус стремится к миру не меньше, чем они все? Он раздраженно протопал вниз по каменной лестнице южной башни. Его шаги отдавались эхом, словно пушечные выстрелы. Сегодня он был дураком, и каждая косточка в нем тряслась от отвращения, которое он испытывал к себе.
В конце коридора, соединявшего две башни цитадели, он нашел лестницу, ведущую к нему в спальню. Во время крутого подъема его мысли оставались все такими же мрачными. Увезти Дьяну отсюда будет нелегко. Воины Кронина присутствуют повсюду, и на Люсилера совершенно нельзя рассчитывать. И военачальник, и его друг поддались этому харизматическому калеке, разговоры о мире заставили их забыть о кровавом прошлом. Теперь он остался один, и, чтобы выкрасть отсюда Дьяну, ему придется рассчитывать только на себя.
Несколько вставших спозаранку обитателей крепости попались ему навстречу — в основном женщины, которые обеспечивали повседневное функционирование Фалиндара. На них была традиционная одежда — красочная, но простого покроя. Из-под длинных юбок едва выглядывали щиколотки. Лица женщин тоже, как правило, были закрыты: их не должен был видеть никто, кроме мужа, и они прятали их под облегающей шелковой вуалью. Когда мимо проходил мужчина, они отворачивались. Этим утром такой обычай раздражал Ричиуса сильнее обычного. Он уже давно перестал им кланяться — как только понял, что они никогда не станут отвечать на его приветствие. При мысли, что Дьяне навязана такая же унизительная роль, его и без того разгоревшаяся кровь буквально закипала.
Его комната находилась в самом конце коридора. Подойдя к ней, он остановился. Дверь была приоткрыта. Мог ли он забыть ее закрыть, когда уходил?
Он насторожился. Комната была залита солнечным светом, струившимся в коридор. В воздухе застыла тревожная тишина. Он чувствовал, что внутри кто-то есть. Возможно, это Люсилер. Он хочет узнать, как прошла его встреча с Тарном. Ричиус толкнул дверь, изобразив на губах улыбку. Предстоящий разговор его страшил.
В ответ ему улыбнулся усохший призрак. Ричиус застыл в дверях, потрясенный ее видом. Она молча сидела на его постели, сжав на коленях хрупкие руки. Кто-то мог бы счесть ее неузнаваемой, но он узнал ее мгновенно. Ее имя сорвалось с его губ отрывистым рыданием.
— Дьяна!
Он шагнул к ней, и ее улыбка приветствовала его безмолвным теплом. Но это была не та Дьяна, которую он потерял в Экл-Нае. Ее глаза стали менее блестящими, белые волосы — менее пышными. Ее изящные руки едва заметно дрожали, а кожа была слишком бледной, даже для трийки. Казалось, ей трудно сидеть прямо. Но, как это ни поразительно, она не стала менее прекрасной.
Ричиус медленно подошел к ней и опустился к ее ногам. Переполнявшие его чувства комом стояли в горле, лишив дара речи. Она протянула ему руки, он взял их и дважды поцеловал, а потом положил голову ей на колени.
Долгие мгновения Дьяна молча гладила его по голове. Ее ласковое прикосновение успокаивало. Но слова по-прежнему не приходили к нему. Глубочайшее потрясение вынудило его съежиться, словно испуганного ребенка. Он не мог выпрямиться и посмотреть ей в лицо. Ему вдруг вспомнилось, как он боялся, что она погибла, и не смел выразить словами свои страхи, даже наедине с собой. А теперь она была рядом, снова прикасалась к нему, и он вдыхал нежный и пьянящий аромат ее рук и колен, чувствуя свое бессилие перед ним.
— Дьяна, — простонал он, — прости меня!
— Молчи, — нежно сказала она.
И он снова замолчал. Ее голос был таким же напевным, как в его снах. Он медленно поднял голову и заглянул в ее серые глаза. Невидимое бремя ощущалось в чертах ее лица, в складках, которые пролегли вокруг рта. Она казалась бледной, болезненной. Волосы падали ей на лоб безжизненными прядями, пальцы неуверенно дрожали. Он поднял руку и прикоснулся к ее щеке. Она оказалась горячей. Дьяна отпрянула от его прикосновения, словно оно обожгло ее.
— Что с тобой случилось? — прошептал Ричиус. — Что он с тобой сделал?
Дьяна безнадежно улыбнулась.
— Он не настолько плох, — уклончиво ответила она.
Ричиус снова взял ее руку и осторожно сжал, чтобы не причинить боль. Дрожь ее пальцев передалась ему.
— Ты больна. Я это вижу. Что случилось?
— Я просто очень слаба, — тихо призналась она. — Больше ничего страшного нет. — Она снова улыбнулась и откинулась на изголовье. — Я рада вновь тебя видеть.
— Да. Я тоже. Но как ты сюда попала? Тарн знает, что ты здесь?
— Он не следит за мной так пристально. Он думает, я отдыхаю.
— Что тебе, несомненно, и следовало бы делать, — сказал Ричиус. — Давай-ка ложись.
Он взял ее крошечные ножки, обутые в мягкие тапки, легко поднял их и уложил на матрас. Дьяна не сопротивлялась: она явно была рада лечь и сразу же расслабилась.
— Так лучше? — спросил он.
Дьяна закрыла глаза.
— Лучше.
Ричиус закрыл дверь своей комнатки, а потом снял со стула поднос с недоеденным завтраком и сел у кровати. Он пристально вглядывался в Дьяну, встревоженный ее нескрываемым изнеможением. Но он не заметил ни шрамов, ни ссадин — только следы усталости и недосыпания. Ее дыхание было ровным, и он слушал его с наслаждением. Лицо она не закрыла вуалью, хотя остальной ее наряд был типично трийским.
— Что случится, если он узнает, что ты ушла?
— Он на меня рассердится, — равнодушно ответила Дьяна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112