Кронин и его воины тоже наблюдали за диковинным солдатом, держа наготове жиктары. Только теперь Люсилер заметил у ног незваного гостя какой-то ящик.
Он был размером с небольшой сундук, выкованный из железа, и достаточно объемный, чтобы вместить скромное собрание книг. С цепей, стягивавших крышку и корпус, свисал крепкий замок. Солдат, увидев, что Люсилер разглядывает сундук, сделал шаг в сторону, чтобы предоставить возможность обзора ему и Ричиусу. Он склонил свою мерзкую голову набок, и казалось, будто серебряный череп улыбнулся.
— Кто он? — прошептал Люсилер.
Ричиус был слишком изумлен, чтобы ответить.
— Входите, — снова повторил Тарн.
Его суковатая палка дрожала в слабой руке.
— Это король Вентран? — спросил золотой голос из-под серебряной маски.
Тарн презрительно взглянул на солдата.
— Ричиус, эта вещь явилась сюда, чтобы говорить с вами. Вы знаете, кто он?
— Не совсем, — ответил Ричиус замирающим голосом. — Но я знаю, что он такое.
Люсилер пребывал в полной растерянности. Ему чудилось, будто он единственный не понимает, что происходит.
— Ну и, — нетерпеливо спросил он, — что же он такое?
— Он — Ангел Теней. Посланец Аркуса, императора Нара. И я уверен, у него ко мне дело.
Люсилер шагнул вперед, встав между странным посланцем и своим другом.
— Какое дело у вас к королю?
Ангел Теней указал на покоящийся у его ног ящик.
— Я — скромный посланец императора. И привез подарок королю Арамура.
Ричиус направился к ящику, но Люсилер остановил его.
— Что это за подарок? — рыкнул он. — Как ты сюда попал?
— Ответ на первый вопрос — это дар великого господина Аркуса королю Арамура. Я не знаю, что он собой представляет. Ответ на второй — я приплыл на корабле, чтобы доставить подарок Его Величества.
Ангел Теней запустил руку под свои черные одежды, двигаясь нарочито медленно, чтобы не нервировать вооруженных воинов. Кронин молча наблюдал за ним холодным взглядом. В руке посланца появился конверт из жесткого пергамента. Он протянул его мимо Люсилера Ричиусу.
— Вам, — произнес он, чуть склонив голову.
Люсилер вырвал у него конверт.
— Отдай его мне, — жестко потребовал Ричиус.
— Нет. Там что-то дурное, Ричиус, я в этом уверен.
Ричиус прикоснулся к плечу трийца.
— Пожалуйста, — тихо добавил он.
Люсилер хотел было возражать, но сдержался, увидев решимость во взгляде друга. Он передал ему конверт.
— Там вы найдете ключ, — сказал Ангел Теней. — Он откроет замок на сундуке.
Все смотрели, как Ричиус ломает сургучную печать на конверте. Внутри оказался один листок бумаги и обещанный ключ. Держа ключ в одной руке, а письмо — в другой, он прочел послание.
— Что там? — в смятении вопросил триец.
Ричиус уронил письмо. Листок порхнул на пол.
— Ричиус! — окликнул его Люсилер, его тревога грозила перерасти в панику. — Ричиус, скажи мне!
Ричиус прошел мимо Люсилера к сундуку. Ангел Теней попятился. Кронин и его воины шагнули было вперед, чтобы остановить его, но раздался твердый приказ Тарна, и они замерли на месте.
— Оставьте его, — сказал искусник по-трийски. Он встал, с трудом удерживая равновесие с помощью палки. — Еще не время.
Ричиус опустился на колени возле сундука и неловкими пальцами вставил ключ в скважину. Замок открылся. Ричиус снял цепи с крышки. Все его тело сотрясала дрожь, руки неуклюже справлялись с засовами. По лбу и щекам катились струйки пота, дыхание было тяжелым и хриплым.
Крышка со скрипом приоткрылась, из щели просматривалась темная глубина сундука. Люсилер вытянул шею, заглядывая Ричиусу через плечо. Он ничего не смог разглядеть.
— Господи, — прошептал Ричиус. — Боже милосердный, нет!
Он откинул крышку, так что она отлетела назад и сильно стукнулась о пол. Люсилер пытался рассмотреть содержимое, но Ричиус начал выпрямляться. Его руки потянулись к вискам, из горла вырвался мучительный стон.
Стон перешел в крик. Ричиус упал и откатился от сундука. Он дергал ногами, инстинктивно пытаясь оказаться как можно дальше от того, что было внутри.
По залу прокатилась волна движения. Кронин поднял жиктар. Ангел Теней напрягся, готовясь к удару. Тарн заковылял к Ричиусу, вытянув парализованную руку. Люсилер заглянул в сундук.
Едва узнаваемое лицо смотрело на него оттуда. Оно было покрыто пятнами тления и обрамлено массой светлых спутанных волос. Голубые глаза, открывшиеся в последнем взгляде смерти, были полны ужаса. Люсилер почувствовал приступ тошноты. Схватив крышку сундука, он захлопнул его и проревел Кронину:
— Убей его!
Жиктар Кронина блеснул молнией. Голова Ангела Теней, увенчанная шлемом, скатилась с плеч. А крики Ричиуса все нe смолкали.
Когда Ричиус наконец замолчал и Люсилер увел его из банкетного зала, Тарн подошел к обезглавленному телу нарского солдата и с усилием наклонился, чтобы поднять с пола жуткое письмо. Кронин и его воины с любопытством смотрели на него: они не меньше своего повелителя хотели узнать его содержание. Красные глаза Тарна сощурились, и он едва разобрал корявые буквы.
Нарскому Шакалу.
Девушка оправдала мои надежды. Спи чутко. Мы едем за тобой.
С великой ненавистью, барон Блэквуд Гейл, правитель провинции Арамур.

ВОЕНАЧАЛЬНИКИ

Из дневника Ричиуса Вентрана
Мы венчались в церкви, в которую оба не верили, в зимний, но прекрасный день. Сабрина была самой красивой невестой во всей империи. Белое платье сшили для нее специально к свадьбе портнихи графини Эллианн, и стоило ей только войти в храм, как все в нее влюбились. В тот день счастье переполняло меня. Она была безупречна. Но я так никогда ей этого не сказал.
Граф Бьяджио выступал в роли посаженного отца. Я помню, как он был горд. Не знаю, есть ли у него дети, но Сабрина не возражала, и казалось, это доставило Бьяджио огромное удовольствие. Мы все решили, что нам необходимо заручиться его расположением. Аркус на свадьбе не присутствовал, и мне это пришлось по душе. Если не считать Бьяджио, его жены и епископа, свидетелями церемонии были только мои друзья. Петвин все время находился рядом со мной, и хотя мне не хватало Динадина, я был рад присутствию Петвина.
После свадьбы Сабрина сказала мне: ей жаль, что ее отец не явился на свадьбу. Не знаю, почему она так любила этого холодного подлеца, но его отсутствие больно ее ранило. И, конечно, она была права. Ему следовало присутствовать на свадьбе дочери. А теперь он больше никогда ее не увидит.
Я пытаюсь понять, как Аркус объяснит все это отцу Сабрины. Он не такой уж влиятельный герцог, и Горкней не занимает в империи важного места. Возможно, Аркус просто ничего не скажет. А может, ее отцу вообще будет все равно. Он не обращал на нее внимания, пока она была жива, и сомневаюсь, чтобы ее смерть подействовала на него удручающе. Но неужели у Аркуса вовсе нет совести, чтобы осознать то, что он творит? Отчего-то вопрос этот ставит меня в тупик. Теперь я потрясен его жестокостью. Он перестал быть для меня человеком.
Но меня погубил не Аркус. Мог бы я поверить в это прежде? Теперь мне все кажется настолько очевидным! Я содрогаюсь, вспоминая свою слепоту. Рассказ Джоджастина всегда казался мне странным, но, наверное, я слишком его любил, чтобы усомниться в его словах. Он говорил, что калитка сада была закрыта и что убийца отца перелез через стену. Но калитка сада никогда не запиралась! Отец на это никогда не пошел бы. С его точки зрения, сад принадлежал всем. Он хотел, чтобы туда могли приходить и прислуга замка, и конюхи. Даже угроза подосланных дролами убийц не заставила бы его запереть эту калитку.
И в качестве подозреваемого у меня остался только Джоджастин. Только он посмел бы рассказать о моей поездке сюда. Только он так любил Арамур, чтобы увидеть в моей любви предательство. Только он любил Арамур настолько, чтобы убить его короля. Я возненавидел бы его за это, если бы смог, но, кажется, во мне уже не осталось ненависти. Мы все убивали ради глупых идеалов, и все наши убийства приносили нам только новые страдания. Если Джоджастин еще жив, то он уже получил наказание более сильное, чем все, что я мог бы для него придумать. Он живет в том Арамуре, которого всегда так страшился, — в Арамуре, которым правят Гейлы.
И все же я могу в нем ошибаться. Милый Джоджастин, неужели ты мог сотворить со мной такое?
Теперь у меня не осталось верных друзей. Я видел, как Аркус создает свою империю. Я знаю: те, кто не захотел отречься от меня, убиты. Скорее всего Петвин погиб первым. Он всегда был предан до крайности, и я не сомневаюсь, он сделал все возможное, чтобы спасти Сабрину. Что касается Джильяма и других, то подозреваю, что их казнили. И слуг, наверное, тоже — если у них не хватило ума от меня отвернуться. Если Бог милосерден, то я надеюсь, он подсказал им это. Не считая Дженны. Женщинам в Талистане живется плохо, и ей лучше умереть, чем оказаться в грязной постели Гейла.
И, наверное, это пугает меня больше всего. По крайней мере я знаю, что Сабрина мертва. Какие бы ужасы ни творил над ней Гейл, все уже позади. Но я могу только догадываться о тех муках, что сейчас приходится испытывать остальным моим людям. Будь то от Джоджастина или от какого-то иного подлеца, но Аркус узнал о моем отъезде. Он знает: та же болезнь, которая поразила моего отца, сделала и меня неподходящим для Нара. На этот раз он не будет так снисходителен к Арамуру. Отдав Арамур роду Гейлов, он нас уничтожил. Возможно, навсегда. Единственный защитник Арамура — это я, а я не в состоянии бороться. И теперь им предстоит терпеть жестокое правление Блэквуда Гейла — именно то, чего так отчаянно пытался избежать Джоджастин. Мы оба подвели свою страну — и будем за это прокляты.
Я не видел Дьяну с того дня. Я не могу заставить себя встретиться с ней. Если б я не был так глупо влюблен в нее, то не отправился бы в эту поездку, и Сабрина была бы жива. Дьяна пыталась связаться со мной через Люсилера. Она хочет говорить со мной — наверное, утешать. Но теперь все это представляется мне таким бессмысленным! Мне не следовало приезжать в Фалиндар, и теперь, когда я застрял здесь, я даже не понимаю, каково мое положение. Тарн был очень любезен. Он разрешил мне остаться в цитадели, сказал, что я могу жить здесь столько, сколько захочу. На данный момент я не вижу альтернативы. Мне некуда возвращаться, и хотя мне претит его гостеприимство, я стал человеком без родины. Если я покину его величественный кров, то стану бродягой. Я превратил отцовский трон в посмешище, и теперь вместо меня на нем восседает наш враг. Возможно, когда-нибудь мне удастся изгнать Гейла, но этот день далеко, и у меня больше нет армии, которая помогла бы мне это сделать. Сегодня Гейл — победитель.
Но я отомщу талистанскому барону. За одну только Сабрину я добьюсь его смерти — и он пожалеет о том дне, когда столь кровожадно разлучил нас.
Тарн начал готовить свой народ к новой войне. Теперь она неизбежна. Как это ни удивительно, но он попросил моей помощи. Он считает, что мое знакомство с нарской тактикой окажется полезным. Как плохо он меня знает! Теперь я могу держать в руках меч, но на большее не способен. Я просто перестал доверять своему чутью, и мои советы могут только привести к гибели его воинов. Но Тарн неумолим. Похоже, он не привык к отказам — он обладает необычайной способностью управлять своими людьми. Воины Кронина уже рвутся в бой. Я жалею их — как они наивны! Несмотря на всю свою образованность и обширный круг чтения, Тарн не сознает, какие устройства Аркус двинет против него.
Непонятна ему и жажда жизни, которая движет императором. Дролы говорят о смерти как о двери для перехода из одного мира в другой. Они не боятся смерти так, как боимся ее мы в Наре, и не могут понять сверхъестественного желания Аркуса обмануть смерть. Я пытался объяснить это Тарну, но он меня не слышит. Он произносит красивые речи, и все его обожают за это, но они не знают оружия, созданного с помощью науки, и не видели фанатичных легионов императора. Они помнят воинов из Арамура и Талистана и думают, будто мы — это лучшее, что есть в Наре. Знай они, как обстоят дела на самом деле, им стало бы страшно.
Ангел Теней, который привез мне Сабрину, приплыл на корабле. Для меня это знак, что Аркус наконец закончил осаду Лисса. Вскоре к берегам Люсел-Лора подойдут его дредноуты. Они окружат его земли удавкой и задушат его. Если Тарн настолько мудр, как все считают, он заключит договор, которого добиваются в Лиссе. Возможно, их флот сумеет защитить эти берега, так что бои можно было бы вести на суше, где, как я знаю, трийцы проявляют себя с самой лучшей стороны. Я не вижу для них благоприятной перспективы, но они сильны и их много, и если на их стороне будут воевать лиссцы, то, возможно, эта война для Аркуса и его легионов окажется нелегкой.
31
Дьяна поняла, что Ричиус не станет с ней разговаривать, когда получила платье с приколотой к рукаву запиской.
Семь дней подряд Дьяна посылала Люсилера к Ричиусу со своими соболезнованиями и просьбой прийти повидаться с их ребенком. Люсилер неизменно возвращался с вежливым отказом, объясняя, что Ричиусу нечего сказать. А потом, три дня назад, Люсилер пришел к ней с платьем из великолепной шелковой парчи алого цвета, которое выглядело драгоценным, даже измявшись в седельной сумке. Записку написал и проколол к рукаву Ричиус. В соответствии с извечным свойством мужчин вести себя бессмысленно, Ричиус решил, что пребывание в Фалиндаре будет более терпимым, если они не станут видеться друг с другом и он сможет смириться с тем, что она принадлежит другому. Это платье, говорилось в записке, — просьба о прощении. Дьяна неохотно приняла его.
Но все равно часто думала о Ричиусе. Думала она о нем и сейчас, собираясь кормить свою крошечную девочку грудью. Ее пугало, что малышка вырастет, не зная отца, который живет в соседней башне крепости. Она решила, что Ричиус — человек странный, полный непонятных нарских причуд, о которых ей говорил отец. Ее огорчал его отказ с ней разговаривать. Видимо, так он пытался оставаться сильным — и в то же время это казалось несвойственной ему слабостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112