После этого Цзя Жун поспешил навестить бабушку и обеих тетушек.
Мачеха госпожи Ю как раз дремала, а дочери ее вместе со служанками занимались вышиванием. Увидев Цзя Жуна, они переполошились, а он, заметив это, со смехом обратился ко второй тетушке Ю Эрцзе:
- Значит, приехали? А батюшка мой соскучился по вас.
- Ох и бесстыдник же ты, Жунър! - рассердилась Ю Эрцзе, покраснев от смущения. - Два дня не поругай тебя - все приличия забудешь! Ведь ты из знатной семьи, и книги читаешь, и хорошим манерам тебя учили, а ведешь себя хуже деревенского парня!
Она схватила попавшийся под руку утюг и запустила в Цзя Жуна. Цзя Жун отскочил было в сторону, но затем бросился к Ю Эрцзе и стал просить прощения.
- Вот погоди! - пригрозила ему третья тетушка Ю Саньцзе, - вернется госпожа Ю, расскажу о твоих проделках.
Цзя Жун засмеялся, стал на колени и продолжал молить Ю Эрцзе о прощении. Затем попытался отобрать у нее орехи. Ю Эрцзе набила ими рот и выплюнула прямо в лицо Цзя Жуну. Тот как ни в чем не бывало слизал их и съел.
Девочка-служанка стала его стыдить:
- Вы что безобразничаете! Ведь только что траур надели, да и бабушка спит! Вам все нипочем! Эти девушки, хоть и молоды, вам приходятся тетями. А вы так вольно обращаетесь с ними! Значит, матушку свою не уважаете! Они же ей родственницы! Ничего, вернется ваш батюшка, все ему расскажем. Достанется тогда вам!
Цзя Жун оставил в покое девушек, обнял и поцеловал служанку.
- Милая моя! Ты права. Простим их!
- Бессовестный! - девочка оттолкнула Цзя Жуна - Женатый, а пристаете! Пусть в шутку - неважно. Увидит кто-нибудь, нас же и осудят. Разве мало сплетников?!
- Каждый у себя в доме хозяин, что хочет, то и делает, - с улыбкой промолвил Цзя Жун. - Баб, что ли, мало! Даже о династиях Хань и Тан говорят: «Грязная Тан, вонючая Хань». А с нас и вовсе нет спроса. Не бывает семьи без распутства, так что помолчала бы лучше: уж на что строг старший господин Цзя Шэ, а сын его Цзя Лянь завел шашни с его наложницей! А моя младшая тетушка Фэнцзе? Казалось бы - недотрога! Но старший мой дядя Цзя Жуй и на нее зарился!.. Я все знаю!
Цзя Жун болтал без умолку.
Саньцзе не выдержала и, соскочив с кана, побежала во внутренние покои будить мать.
- Бабушка! - вскричал Цзя Жун - Мы доставили вам столько хлопот да еще тетушек побеспокоили! Мы с батюшкой так благодарны вам!
- Мальчик мой, - произнесла госпожа, - стоит ли об этом говорить! Родственники должны помогать друг другу!.. Как здоровье твоего почтенного батюшки? Давно ли он прибыл?
- Только что, - ответил Цзя Жун. - И первым долгом мне приказал повидаться с вами и просить, чтобы вы не уезжали, пока не закончите всех дел.
Цзя Жун незаметно подмигнул Ю Эрцзе
- Уж не думаешь ли ты, что мы станем няньками у твоего отца? - процедила она.
Цзя Жун между тем продолжал:
- Вы не беспокойтесь! Батюшка очень заботится о ваших дочерях и хочет подыскать им состоятельных и благородных женихов. И вот после нескольких лет поисков нашелся наконец один подходящий.
Старуха приняла слова Цзя Жуна всерьез и поспешно спросила:
- А из какой он семьи?
- Мама, не верь этому беспутнику! - воскликнула Эрцзе, отбросив в сторону вышивание.
- Жунъэр! - повысив голос, сказала Саньцзе. - Болтай, да меру знай!
В этот момент на пороге появилась служанка и доложила:
- Господин, ваши приказания выполнены, можете сообщить об этом вашему батюшке!
Цзя Жуну ничего не оставалось, как удалиться.
Если хотите узнать, что случилось дальше, прочтите следующую главу.
Глава шестьдесят четвертая

Добродетельная девушка пишет стихи о пяти красавицах древности;
молодой распутник преподносит в подарок «подвеску девяти драконов»
Итак, Цзя Жун поспешил в кумирню доложить отцу, что дома все в порядке. Цзя Чжэнь распределил обязанности между родственниками и велел изготовить траурные знамена и флаги. Перенос гроба с телом усопшего в город был назначен согласно гаданию на утро четвертого дня, о чем и оповестили родных и друзей.
Похороны были пышные, людей собралось великое множество. По пути следования гроба с телом усопшего от самой кумирни до дворца Нинго по обе стороны дороги стояли зеваки. Одни искренне скорбели о покойном, другие - завидовали его богатству, третьи осуждали родственников за расточительность - слишком роскошные были похороны.
Лишь после полудня гроб с телом был доставлен во дворец и установлен в главном зале. Усопшему оказали все положенные почести и совершили жертвоприношения. После этого у гроба остались лишь самые близкие родственники - по женской линии только дядюшка Син. Им надлежало встречать и провожать гостей.
Цзя Чжэнь и Цзя Жун, согласно обычаю, сидели у гроба на сплетенной из травы подстилке, а на ночь вместо подушки подкладывали под голову камень. Траур они соблюдали со всем усердием, но в душе досадовали на связанные с ним неудобства.
Зато, оставшись на какое-то время вдвоем, вознаграждали себя, развлекаясь с наложницами.
Баоюй, облаченный в траур, ежедневно приходил во дворец Нинго и лишь вечером, когда все расходились, возвращался к себе. Фэнцзе из-за болезни являлась лишь на церемонии жертвоприношений и на молебны, а заодно помогала госпоже Ю.
День уже стал длиннее. Как-то Цзя Чжэнь почувствовал себя после завтрака утомленным и уснул возле гроба. Баоюю захотелось повидаться с Дайюй, и он незаметно ушел. Дойдя до двора Наслаждения пурпуром, он заметил дремавших на террасе служанок, женщин и девочек. Баоюй не захотел их тревожить, но Сыэр его заметила и поспешила откинуть дверную занавеску. В это время из комнаты со смехом выбежала Фангуань.
Увидев Баоюя, она отпрянула назад и, сдерживая улыбку, спросила:
- Почему вы вернулись? Но раз уж вы здесь, уймите Цинвэнь, она хочет меня побить!
В комнате послышался шум, словно что-то рассыпали по полу, и тут же выскочила Цинвэнь.
- Ах ты дрянь! Сбежать хочешь? А проигрыш кто платить будет? Надеешься, кто-нибудь за тебя вступится? Но Баоюя нет дома!
Тут дорогу ей преградил сам Баоюй.
- Сестрица Цинвэнь, не знаю, чем Фангуань тебя обидела, но ты все же прости ее.
Цинвэнь не ожидала увидеть Баоюя и рассмеялась:
- Эта Фангуань сущий оборотень! Кто еще смог бы так быстро вызвать духа? Но если даже ты вызовешь настоящего духа, - обратилась она к Фангуань, - я все равно не испугаюсь!
Она вознамерилась было схватить Фангуань за руку, но та успела спрятаться за спину Баоюя и вцепилась в него. Баоюй взял под руку Фангуань, свободной рукой привлек к себе Цинвэнь и повел обеих в комнату. Цювэнь, Шэюэ, Бихэнь и Чуньянь играли в камешки на тыквенные семечки.
Оказалось, Фангуань проиграла Цинвэнь, но решила улизнуть. Цинвэнь за ней погналась, и семечки, которые у нее были за пазухой, рассыпались по полу.
- А я-то думаю, вы здесь скучаете без меня и сразу после обеда уляжетесь спать! - вскричал Баоюй. - Хорошо, что нашли развлечение!
Сижэнь в комнате не было, и Баоюй удивился:
- Где же Сижэнь?
- Сижэнь? Она, видно, решила стать святой и сидит сейчас во внутренней комнате, обратившись лицом к стене, - ответила Цинвэнь. - Что она там делает, никому не известно, ни звука оттуда не слышно. Поглядите - может, она уже прозрела!
Баоюй рассмеялся и направился во внутреннюю комнату. Сижэнь действительно сидела на кровати возле окна и, держа в руках серый шнур, завязывала на нем узелки. Едва Баоюй вошел, она торопливо встала:
- Что там на меня наговаривает негодница Цинвэнь? Я давно собиралась закончить чехол для веера и решила их обмануть. «Идите играйте, - сказала я им. - Мне хочется отдохнуть, пока нет второго господина». А она наплела невесть что. Ох, вырву я ей язык!
Баоюй сел рядом с Сижэнь и стал следить за ее работой.
- Дни сейчас длинные, успеешь закончить. Поиграй с девочками или отдохни, - сказал он. - А хочешь, сходи к сестрице Дайюй. Зачем трудиться в такую жару?
- Этот чехол я делала для тебя, - сказала Сижэнь. - Чтобы летом, если случится пойти на похороны, ты его брал с собой. Сейчас он тебе нужен чуть ли не каждый день. Как только закончу, возьмешь! Ты не обращаешь внимания на всякие мелочи, а бабушка, если заметит, что у тебя нет чехла, опять станет нас упрекать в нерадивости.
- Спасибо, что вспомнила, - сказал Баоюй. - Но торопиться не нужно, особенно в такую жару, ведь может случиться тепловой удар.
Баоюй отличался слабым здоровьем, и чай для него даже в самые жаркие дни охлаждали не на льду, а ставили чайник в таз с колодезной водой, чашку такого чая Фангуань принесла Баоюю. Он выпил половину прямо из рук девочки и, улыбаясь, обратился к Сижэнь:
- Пожалуй, я нынче больше не пойду во дворец Нинго, если, конечно, ничего особенного не случится. А пожалуют какие-нибудь знатные гости, Бэймин мне сообщит.
С этими словами он направился к двери, бросив на ходу Бихэнь:
- Я иду к барышне Линь Дайюй.
По дороге к павильону Реки Сяосян, у моста Струящихся ароматов, Баоюй встретил Сюэянь, а с ней нескольких пожилых женщин - они несли корзинки с фруктами, тыквами, водяными орехами и корнями лотоса.
- Куда вы все это несете? - спросил у Сюэянь удивленный Баоюй. - Ведь твоя барышня ничего такого не ест! Может быть, вы собираетесь пригласить на угощение сестер и тетушек?
- Сейчас объясню, - ответила Сюэянь, - только барышне не говорите!
Баоюй согласно кивнул. Тогда Сюэянь приказала женщинам:
- Отнесите тыквы сестре Цзыцзюань! А спросит обо мне, скажите, что скоро приду.
Старухи поддакнули и удалились. Тогда Сюэянь принялась рассказывать:
- Вот уже несколько дней наша барышня себя лучше чувствует. После завтрака к ней сегодня приходила третья барышня Таньчунь и звала вместе с ней навестить вторую госпожу Фэнцзе. Барышня не захотела. Потом, не знаю отчего, она вдруг заплакала, схватила кисть и принялась что-то писать - может быть, стихи. Написав, велела мне принести тыквы, а Цзыцзюань - убрать все безделушки со столика для циня, вынести столик в переднюю, поставить на него треножник с изображением дракона и ждать, пока я принесу тыкву. Но ведь для гостей треножник не нужен, благовоний барышня не любит, возжигает лишь в спальне, а так предпочитает аромат цветов и фруктов. Я уж подумала, не от старух ли идет дурной запах, что барышня вдруг решилась вопреки обычаю возжечь благовония? Так что не вовремя вы, второй господин, пожаловали.
Баоюй опустил голову и подумал:
«Если правда то, что говорит Сюэянь, то здесь кроется какая-то тайна. Вздумай Дайюй просто посидеть с сестрами, не стала бы расставлять всю эту утварь. Может быть, она хочет принести жертвы родителям? Но сейчас не время для этого. В такие дни бабушка всегда посылает сестрице мясные и рыбные блюда, чтобы она совершила жертвоприношение. Сейчас, правда, седьмой месяц, сезон овощей и фруктов, и в каждой семье совершают обряд осеннего посещения могил. Возможно, сестрица прочла „Записки об этикете“, огорчилась и решила устроить жертвоприношение у себя дома? Ведь там сказано: „Весной и осенью надлежит подносить пищу в соответствии с сезоном…“ Если я сейчас приду и стану ее утешать, она. пожалуй, рассердится и еще сильнее затоскует! Если же не приду, ей будет больно, что некому утешить ее в минуту горя… И в том и в другом случае болезнь может обостриться! Навещу-ка я, пожалуй, Фэнцзе, а уж потом зайду к ней».
Баоюй попрощался с Сюэянь и отправился к Фэнцзе. Как раз в это время расходились экономки и служанки, являвшиеся к Фэнцзе с докладом. Фэнцзе стояла, прислонившись к дверному косяку, и разговаривала о чем-то с Пинъэр. Увидев Баоюя, она улыбнулась:
- А, ты пришел? А я только что велела жене Линь Чжисяо послать за тобой. Не мешало бы тебе отдохнуть. Сегодня во дворце Нинго дел никаких нет. Народу там и без тебя хватает, а духота такая, что терпеть невозможно! Признаться, я не ожидала, что ты придешь!
- Спасибо, сестра, за заботу, - поблагодарил Баоюй. - Во дворце Нинго ты редко бываешь, и я решил справиться о твоем здоровье, поскольку давно не видел тебя.
- Чувствую я себя все так же, - отвечала Фэнцзе, - три дня здорова, два дня больна. Старой госпожи и госпожи нет дома, а тетки никак между собой не поладят. Все им не так. Дерутся, ругаются. Воровство началось, пьянство, азартные игры! Третья барышня Таньчунь хотя и старается мне помочь, но чересчур она молода, не все ей расскажешь! Вот и приходится мне через силу заниматься делами. Нет ни минуты покоя! Где уж тут выздороветь, хоть бы сильнее не заболеть!
- Здоровье - главное, сестра, - возразил Баоюй. - Меньше хлопочи - и все будет в порядке.
Он еще немного поболтал с Фэнцзе, попрощался и снова отправился в сад. Когда он подходил к павильону Реки Сяосян, в воздухе еще вился дымок благовоний и чувствовался едва уловимый запах вина. Цзыцзюань, стоя в дверях, наблюдала за служанками, убиравшими жертвенную утварь.
Судя по всему, жертвоприношение было закончено, и Баоюй смело вошел в комнату. Дайюй лежала, отвернувшись к стене, в полном изнеможении.
- Пришел второй господин Баоюй, - сказала ей Цзыцзюань.
Дайюй приподнялась на постели и, слегка улыбаясь, пригласила Баоюя сесть.
- Как себя чувствуешь, сестрица? - спросил Баоюй. - Выглядишь ты получше. Но, кажется, чем-то расстроена?
- Не болтай глупостей! - оборвала его Дайюй. - Чем я могу быть расстроена!
- Не надо меня обманывать, - проговорил Баоюй, - на твоем лице следы слез. А волноваться тебе нельзя - ведь ты часто болеешь. Ко всему надо относиться спокойно, не грустить, не печалиться. Иначе я…
Баоюй осекся. Они росли вместе с Дайюй, без слов понимали друг друга, и он поклялся себе умереть с Дайюй вместе. Однако мысли эти таил в глубине души. Вот и сейчас он умолк, потому что знал, как обидчива Дайюй, как болезненно воспринимает каждое слово. Он не знал, как утешить девочку, боялся высказать свои чувства. И такая тяжесть легла на сердце, что Баоюй не выдержал и заплакал.
Дайюй рассердилась было, но искреннее участие Баоюя ее глубоко тронуло; она плакала по всякому поводу и сейчас, глядя на Баоюя, тоже проливала слезы.
Цзыцзюань принесла чай и, решив, что Баоюй с Дайюй поссорились, недовольно сказала:
- Барышня едва поправилась, а второй господин Баоюй снова ее расстроил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81