Был крик и шум. И жгучий столб огня.
И ветер дул - безжалостный и злой.
Бессчетное число отважных душ
Скитается уныло под водой…

Вспоминаю о прошлом Цзяочжи
Как колокол из меди, восстает
Встряхнувший мир в глухие времена.
О славе, прогремевшей на земле,
И жун, и цян - узнали племена.
А Ма Юань, чьих не сочтешь заслуг,
И в старости не изменил делам,
Пусть Песнь железной флейты скажет вам
О том, что он второй герой Чжан Лян.

Вспоминаю о прошлом гор Чжуншань
Присущи ль тебе
Благородные сердца порывы?
И все ж по указу
Ты в мир водворен суетливый!
Заботам твоим
Нет числа, а ведь ты лицедей!
Как много на свете
Достойных насмешки людей!

Вспоминаю о прошлом Хуайиня
Славный Муж да от злых собак
Не потерпит грубых обид!
Он в Трех Ци себя утвердил,
После смерти стал знаменит.
Все ж потомки должны иметь
Снисхожденье, его браня:
Он убогой прачки еду
Не забыл до последнего дня.

Вспоминаю о прошлом Гуанлина
Цикады стрекочут, вороны галдят, -
Все как наяву предстает.
Но где они, дамбы династии Суй
Былые краса и почет?
Он был неуемным, Ян-ди - государь,
Любитель красот, жизнелюб,
Издревле болтлива людская молва,
Язык человеческий груб!

Вспоминаю о прошлом Таоеду
Засохшую траву, ленивые цветы
Пруд обмелевший отразил, - и больно,
Что персика листва летит от веток прочь
И что разлука ждет сердца влюбленных.
Грустна судьба лючаоских господ,
Их знатности завидовать не надо:
Ведь толку нет от лика на стене
И имени, начертанного рядом!

Вспоминаю о прошлом Темной обители
Как ни беспредельна ширь - беспредельней скорбь.
Задохнувшись, не течет Черная река.
Струны превратились в лед, грустно отзвенев,
Но в ушах ее звучит прежних дней тоска.
Пред потомками смешным и ничтожным слыть
За порядки и дела будет Ханьский двор.
Всем сановным, всем чинам, челяди гнилой,
Десять тысяч лет не смыть подлости позор!

Вспоминаю о прошлом горы Мавэй
Безжизненно лицо. На нем лишь пудры след.
И, каплями светясь, застыл холодный пот.
Тепло и нежность - все исчезнет навсегда
И растворится вдруг в безбрежности пустот.
Что было - то прошло, и ветер отшумел,
Ее веселых дней не возвратить назад.
Могильная земля укутала ее,
Но даже под землей не тает аромат!

Вспоминаю о прошлом храма Пудунсы
Душа малютки Хун ничтожна,
И правил в ней порок один,
Когда, как сводня, приглашала
Чжан Шэна к девушке Инъин.
Пусть пытке старшей госпожою
Хуннян подвергнута была, -
Влюбленные нашли друг друга,
Их жизнь дорогу обрела!

Вспоминаю о прошлом Обители цветов мэйхуа
Придя, он встанет возле мэйхуа,
А может быть, недалеко от ивы.
Но не ему ль дано портрет узреть
Той девушки - воистину красивой?
Сойдясь, не будут вспоминать Чуньсян,
Сказавшую, где Ду Линян могила, -
И так уж год, как западных ветров
Он о разлуке слышал стон унылый!
Прочитав стихотворения, все пришли в восторг и захлопали в ладоши.
- Первые восемь стихотворений исторически достоверны, - произнесла Баочай. - Чего нельзя сказать о последних двух. А жаль. Надо было и их написать в том же духе.
- Нет, нет! - запротестовала Дайюй. - Напрасно сестра Баочай придирается! Конечно, в официальной истории вы ничего подобного не найдете. Это скорее неофициальные жизнеописания. Но на подобных сюжетах часто строятся пьесы, их знают даже трехлетние дети! А о сестре Баочай и говорить нечего!
- Дайюй права! - заметила Таньчунь.
- Ведь Баоцинь побывала в тех местах, о которых пишет! - поддакнула Ли Вань. - Пусть этого нет в официальной истории, но из уст в уста передаются предания, и люди им верят. Я собственными глазами видела четыре могилы наставника Гуаня! Кстати, наставник Гуань лицо вполне реальное. Но потомки слагали о нем легенды, и точно неизвестно, где именно он захоронен. В «Описании земли», например, говорится, что у некоторых знаменитых людей много могил. Происхождение большинства древних реликвий вообще неясно. Два последних стихотворения хотя и недостоверны исторически, но их содержание часто служит темой для романов и пьес. Эти пьесы всем хорошо известны, а отдельные реплики из них даже употребляются как пословицы. В общем, не так опасно слушать арии из «Западного флигеля» и «Пионовой беседки», как читать вредные книги. Впрочем, все это придирки сестры Баочай.
Баочай ничего не могла возразить и умолкла. Затем все принялись отгадывать загадки, но ни одной не могли отгадать.
Зимой дни короткие, быстро стемнело, и сестры отправились ужинать к госпоже Ван.
Вдруг пришли и доложили:
- Приехал Хуа Цзыфан, старший брат Сижэнь. Мать Сижэнь тяжело заболела и просит дочь приехать.
- Можно ли не отпустить дочь к матери?! - промолвила госпожа Ван. - Мать и дочь - единое целое.
Госпожа Ван велела Фэнцзе отправить Сижэнь домой. Фэнцзе позвала жену Чжоу Жуя и сказала:
- Сопровождать Сижэнь пошли женщину, которая при выездах следует за госпожами. Ты тоже поезжай. Возьми с собой двух девочек-служанок. Коляску, в которой поедет Сижэнь, пусть сопровождают четверо слуг. Во второй коляске поедешь ты, в третьей - девочки-служанки.
- Слушаюсь, госпожа! - ответила жена Чжоу Жуя и собралась уходить, но Фэнцзе ее окликнула:
- Сижэнь очень бережлива, но ты передай, что я велела ей одеться получше и взять побольше платьев. Да упакуйте все как следует и не забудьте захватить грелку для рук. Пусть Сижэнь ко мне непременно зайдет, я сама все проверю.
Жена Чжоу Жуя кивнула и вышла.
Спустя немного Сижэнь пришла к Фэнцзе вместе с женой Чжоу Жуя и двумя маленькими служанками, которые несли узел с платьями и грелку для рук.
Фэнцзе внимательно оглядела Сижэнь. Прическу ее украшали золотые шпильки, на руках сверкали браслеты с жемчугом; из-под накидки, подбитой горностаем, виднелась черная атласная безрукавка на беличьем меху. Зеленая юбка была расшита золотом.
- Этот наряд тебе очень идет, его подарила госпожа, я знаю, - произнесла Фэнцзе, оглядев Сижэнь с ног до головы, - но безрукавка все же мне кажется простоватой, да и замерзнуть в ней недолго. Надо бы потеплее одеться!
- Госпожа обещала мне подарить в конце года накидку на пушистом меху, - ответила Сижэнь.
- У меня есть накидка, только мне не нравится, что она отделана мехом, - сказала Фэнцзе. - Я давно собиралась ее переделать, но ладно, дам тебе поносить. А потом переделаю, когда к Новому году госпожа подарит тебе другую.
Все засмеялись.
- Вы и так раздарили уйму вещей, - возразила, смутившись, Сижэнь. - То говорите, что от себя дарите, то - что от старой госпожи. Но все это так, ради смеха.
- Госпоже такое и в голову не приходит, - улыбнулась Фэнцзе. - Но разве это важно? Главное - не уронить достоинства. Нечего и говорить, что мне приходится нести убытки, - зато служанки хорошо одеты и не страдает мое доброе имя. Ведь не над служанкой станут насмехаться, если она неказиста, как подгорелая лепешка, а надо мной, скажут, будто, управляя хозяйством, я довела вас чуть ли не до нищеты.
- Вы - сама мудрость, госпожа! - растроганно вздыхали служанки, слышавшие этот разговор. - Вы и старшим госпожам угождаете, и нас не забываете!
Между тем Фэнцзе приказала Пинъэр принести безрукавку из темного набивного шелка, подбитую восемью шкурками голубого песца, и отдала Сижэнь, после чего осмотрела содержимое узла, - там были две безрукавки и два халата. Фэнцзе приказала Пинъэр принести шелковый платок цвета яшмы, завязать в него плащ, защищающий от снега, и тоже отдать Сижэнь. Пинъэр вышла и вскоре вернулась, неся два плаща: темно-красный, поношенный, и поновее - из голландского сукна.
- Хватит и одного, - возразила Сижэнь.
- Возьми себе темно-красный, - сказала Пинъэр, - а второй передашь по пути барышне Син Сюянь. Вчера все так красиво выглядели на фоне снега - кто в меховой накидке, кто в плаще на меху! Одна Син Сюянь дрожала от холода в своей плохонькой одежде, жалко было ее! Так что плащ ей пригодится!
- Вы только на нее посмотрите! - вскричала Фэнцзе. - Не спросись, вздумала дарить мои вещи! Будто я мало потратилась!
- Барышня Пинъэр знает, что вы всегда готовы угодить госпоже, к тому же добры к служанкам! - сказали все хором. - Что вы не мелочны, не стараетесь побольше урвать для себя, заботитесь о прислуге. Иначе она не посмела бы так поступить!
- Да, Пинъэр хорошо меня знает! - рассмеялась Фэнцзе и обратилась к Сижэнь:
- Если с твоей матерью случится несчастье и ты задержишься, пришли человека предупредить, я велю тебе отвезти постель. На домашней постели не спи и туалетными принадлежностями там не пользуйся. - Затем она сказала жене Чжоу Жуя:
- Тебя учить незачем, ты знаешь, какой у нас заведен в доме порядок.
- Не извольте беспокоиться, - поспешила ее заверить жена Чжоу Жуя. - Как только приедем, всем домочадцам велим удалиться. А уж если задержимся, прикажем отвести две отдельные комнаты.
Сказав так, жена Чжоу Жуя попрощалась с Фэнцзе и вышла следом за Сижэнь. Она приказала мальчикам-слугам зажечь фонари и сопровождать коляску. Они направились к дому, где жил Хуа Цзыфан. Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем Фэнцзе вызвала двух мамок со двора Наслаждения пурпуром и приказала:
- Выберите одну из старших служанок потолковее и пошлите на ночь дежурить в покои Баоюя, Сижэнь вряд ли сегодня вернется. Да смотрите, чтобы он чего-нибудь не натворил.
Мамки удалились, но через некоторое время вернулись и доложили:
- В покои второго господина Баоюя мы послали Цинвэнь и Шэюэ, а сами вчетвером по очереди будем неотлучно находиться в прихожей.
- Проследите, чтобы Баоюй пораньше лег и пораньше встал, - наказала Фэнцзе.
Мамки обещали в точности исполнить ее приказание и возвратились в сад Роскошных зрелищ.
Вскоре вернулась жена Чжоу Жуя и сообщила Фэнцзе:
- Сижэнь пока останется дома, ее мать умерла.
Фэнцзе немедленно передала эту весть госпоже Ван, а сама приказала одной из служанок пойти в сад Роскошных зрелищ за постелью и шкатулкой с туалетными принадлежностями. Баоюй велел Цинвэнь и Шэюэ собрать все самое необходимое.
Вскоре пришла служанка и взяла у Цинвэнь и Шэюэ все, что они приготовили для Сижэнь. Затем Шэюэ и Цинвэнь сняли украшения, переоделись на ночь, и Цинвэнь села греться у жаровни.
- Не строй из себя госпожу! - заворчала Шэюэ. - Мне надо помочь, а ты ни с места!
- Я и одна могла здесь управиться, - ответила Цинвэнь. - Но раз уж ты взялась, пошевеливайся, а я хоть сегодня отдохну!
- Дорогая сестра, - попросила Шэюэ, - я постелю второму господину, а ты занавесь зеркало и задвинь верхние занавески - я не достаю, ты выше ростом.
С этими словами она пошла стелить Баоюю постель.
- Стоило мне присесть, как она сразу подняла шум! - пробормотала вслед ей Цинвэнь. Это услыхал из своей комнаты Баоюй, опечаленный вестью о смерти матери Сижэнь. Он встал, опустил занавеску на зеркало и, выйдя в прихожую, обратился к Цинвэнь:
- Можешь греться, я все сделал.
- Все время греться не будешь, - с улыбкой ответила Цинвэнь. - Я только что вспомнила, что не принесли постельных грелок.
- А тебе какая забота! - перебила ее Шэюэ. - Второму господину не нужны грелки, нам и жаровни достаточно.
- Если вы не ляжете спать в моей комнате, мне будет страшно и я всю ночь проведу без сна, - сказал Баоюй.
- Я останусь здесь, - успокоила его Цинвэнь, - а Шэюэ пусть ляжет у вас.
Наступила вторая стража. Шэюэ опустила занавески и полог, принесла светильник, подбросила благовоний в курильницу, помогла Баоюю лечь и легла сама. Цинвэнь примостилась возле жаровни.
Во время третьей стражи Баоюй стал сквозь сон звать Сижэнь. Никто не ответил, и он проснулся. Тут он вспомнил, что Сижэнь уехала, и готов был над собой посмеяться.
Цинвэнь тоже проснулась и крикнула Шэюэ:
- Я в соседней комнате и то проснулась, а ты лежишь рядом и ничего не слышишь, как мертвая!
- Ведь он звал Сижэнь! При чем здесь я? - отозвалась Шэюэ и, зевая, перевернулась на другой бок.
- Вам что-нибудь нужно? - спросила она наконец Баоюя.
- Принеси чаю.
Шэюэ накинула халат из красного шелка и направилась к двери.
- Возьми мою накидку, замерзнешь! - крикнул ей вслед Баоюй.
Не говоря ни слова, Шэюэ взяла поданную Баоюем накидку, подбитую соболем, спустилась вниз, вымыла руки, налила в чашку теплой воды и вместе с полоскательницей отнесла в комнату. Затем вытащила из ящика с чайной посудой чашечку с блюдцем, налила и подала Баоюю. Сама она тоже прополоскала рот и выпила полчашки чаю.
- Милая сестрица, - попросила Цинвэнь, - дай и мне глоток!
- Совсем обнаглела! - всплеснула руками Шэюэ.
- Дорогая сестра, завтра прислуживать буду я, а ты можешь всю ночь отдыхать, - сказала Цинвэнь. - Ладно?
Шэюэ наконец согласилась, подала ей воды прополоскать рот и налила полчашки чаю.
- Вы тут побеседуйте, - сказала Шэюэ, - а я пойду прогуляюсь.
- Во дворе темно, как бы тебя злой дух не утащил! - засмеялась Цинвэнь.
- Пусть выйдет, ночь нынче лунная, - проговорил Баоюй. - А мы поболтаем! - И он дважды громко кашлянул.
Шэюэ отодвинула занавеску и приоткрыла дверь. Ночь действительно была светлая. Шэюэ вышла.
Едва она скрылась за дверью, как Цинвэнь пришло в голову ее напугать. Она считала себя очень здоровой и, как была, в одной кофте, выбежала на мороз.
- Постой! - окликнул ее Баоюй. - Так и простудиться недолго!
Но Цинвэнь махнула рукой и скрылась. Двор залит был лунным светом. Вдруг налетел порыв ветра, пронизав девушку до костей, волосы у нее встали дыбом от безотчетного страха, и она подумала: «Недаром говорят, что нельзя разгоряченной выходить на сквозняк! Как бы в самом деле не заболеть!»
И все же мысль напугать Шэюэ не покидала Цинвэнь. В это время Баоюй крикнул:
- Цинвэнь убежала!
Поняв, что план ее провалился, Цинвэнь поспешила вернуться в дом.
- Разве ее напугаешь! - воскликнула она. - А вы, как старуха, всех жалеете!
- Да не жалею я, - возразил Баоюй, - просто боялся, что ты схватишь простуду! К тому же, напугай ты ее, она принялась бы кричать, перебудила всех, и не миновать скандала! Никому в голову не пришло бы, что это шутка. Стали бы говорить, что не успела уехать Сижэнь, и начались безобразия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81