Иди-ка лучше сюда, поправь одеяло!
Цинвэнь поправила одеяло и сунула под него руки.
- Какие холодные! - воскликнул Баоюй. - Ведь говорил, что замерзнешь!
Баоюй погладил раскрасневшиеся, будто нарумяненные, щеки Цинвэнь и почувствовал, что они холодны как лед.
- Скорее залезай под одеяло! - заторопил ее Баоюй.
Но тут с шумом распахнулась дверь и в комнату влетела смеющаяся Шэюэ.
- Ну и напугалась же я! Представьте, иду и вдруг вижу: в тени горки на корточках сидит человек! - затараторила она. - Я уже готова была закричать, но тут поняла, что никакой это не человек, а золотистый фазан, он взлетел и опустился в том месте, где ярко светила луна! Закричи я - воображаю, какой поднялся бы переполох!
Она ополоснула руки в тазу и продолжала:
- А где Цинвэнь? Что это ее не видно? Наверное, хочет меня напугать!
- А это кто? - Баоюй указал рукой в ту сторону, где лежала Цинвэнь. - Она греется. Не позови я ее, она непременно напугала бы тебя.
- Незачем мне было пугать эту дрянную девчонку, она сама напугалась! - отозвалась Цинвэнь, высунув голову из-под одеяла и снова прячась.
- Ты бегала на улицу в одной кофте? - удивилась Шэюэ.
- Конечно, - ответил Баоюй за Цинвэнь.
- Ах ты, несчастная! - вскричала Шэюэ. - И кожа у тебя от мороза не потрескалась?
Шэюэ сняла медный колпак с жаровни, перемешала угли и, подбросив туда немного благовоний, снова надела колпак. Затем прошла за ширму, убавила свет в лампе и легла.
Цинвэнь дважды чихнула под одеялом.
- Вот видишь, - воскликнул Баоюй. - Все же простудилась!
- Она с самого утра жаловалась, что ей нездоровится, и весь день почти ничего не ела! - сказала тут Шэюэ. - Ей лечиться надо, а она на морозе бегает, людей пугает! Заболеет, пусть пеняет на себя!
- Жар есть? - спросил Баоюй у Цинвэнь.
- Обойдется! - ответила та, снова чихнув. - Что я, неженка?
Дважды пробили в прихожей часы, и послышался голос старухи:
- Спите, барышни, смеяться будете завтра!..
- Давайте спать, хватит разговаривать, - понизив голос, произнес Баоюй, - а то расшумятся старухи.
В комнате воцарилась тишина, и вскоре все уже спали.
На следующее утро Цинвэнь почувствовала, что у нее ломит все тело, а нос заложило.
- Никому ни слова об этом! - наказал Баоюй служанкам и обратился к Цинвэнь: - И ты молчи! Узнает моя матушка, отправит тебя болеть домой. Там тебе, конечно, будет неплохо, но здесь все же теплее. Лежи, а я прикажу потихоньку позвать доктора.
- Так нельзя, - возразила Цинвэнь. - Старшей золовке Ли Вань надо сказать. Ведь могут спросить, зачем звали доктора! Что тогда?
Баоюй счел этот довод разумным, позвал старую мамку и сказал:
- Пойди к старшей золовке, передай, что Цинвэнь простудилась, но серьезного ничего нет. Домой уезжать ей не надо, тогда вообще никого не останется - ведь Сижэнь нет! Доктора пусть пригласят, но госпоже говорить об этом не нужно.
Мамка ушла. Ее не было довольно долго, наконец она появилась и сообщила:
- Старшая золовка велела передать, чтобы Цинвэнь попринимала лекарство. А не поможет - придется ее отправить домой, время сейчас нездоровое. Не беда, если она заразит служанок, только бы вы и ваши сестры не заболели.
- Да что у меня - чума? - возмутилась Цинвэнь. - Все здесь боятся, как бы за мной не пришлось ухаживать! Ну, уеду я домой, так ведь другие могут заболеть?!
Сказав это, она решила подняться с постели.
- Не сердись! - стал уговаривать девушку Баоюй. - Это ее долг - предупредить. Она боится, как бы матушка не узнала и не сделала ей выговор. Ты вечно сердишься по пустякам, а сейчас тем более, потому что тебе нездоровится.
В это время появилась служанка и доложила о приезде доктора. Не успел Баоюй скрыться за этажеркой, как пришли две старухи, дежурившие у ворот сада, а следом за ними врач. Служанки тоже попрятались. С Цинвэнь остались не то две, не то три мамки. Они поспешно опустили над кроватью Цинвэнь полог, из-под которого девушка выставила руку. Заметив два длинных ногтя, красных от бальзамина, врач отвернулся, и служанки поспешили прикрыть руку Цинвэнь шелковым платком. Внимательно обследовав пульс, врач вышел в прихожую и сказал мамкам:
- В такую погоду не мудрено простудиться, а от простуды у барышни застой крови. Простуда легкая, к тому же барышня умеренно ест и пьет. Пусть попринимает лекарство, и все обойдется.
Проходя по саду, врач любовался живописными видами, но не встретил ни одной женщины: Ли Вань послала людей предупредить, чтобы не попадались ему на глаза.
В домике для привратников доктор выписал рецепт, и тут одна из мамок ему сказала:
- Почтенный господин, задержитесь немного, молодой господин хочет вас о чем-то спросить.
- Неужели я осматривал юношу? - изумился врач. - Судя но убранству, комната принадлежит девушке, да и полог был спущен во время осмотра.
- Вы не знаете в нашем доме порядков, поскольку впервые пришли, - произнесла мамка. - Потому и говорите так. Какая же это женская спальня? Это комната нашего младшего господина, а осматривали вы служанку! К барышне вас так просто не провели бы!
Старуха взяла рецепт и удалилась.
Баоюй внимательно посмотрел рецепт и, увидев, что в состав лекарства входит нанкинская мелисса, корень платикодона, японская пепета и прочие травы и еще дикая говения и стенник, возмущенно воскликнул:
- Чтоб он пропал, негодяй! Такие лекарства принимают только мужчины! Разве можно девушке принимать дикую говению и стенник? Кто позвал этого лекаря? Велите ему убираться вон! И пригласите другого, которого знают у нас в доме.
- Мы в рецептах не разбираемся, - стала оправдываться мамка. - А за доктором Ваном можно послать хоть сейчас. Этого лекаря не знаю, кто звал, главный управляющий тоже не посылал. Но заплатить придется.
- Сколько? - спросил Баоюй.
- Кажется, лян серебра, - ответила мамка, - так у нас в доме заведено, меньше не платят - неловко.
- А сколько берет доктор Ван? - осведомился Баоюй.
- Доктор Ван и доктор Чжан бывают у нас постоянно, - ответила мамка, - поэтому отдельно за каждый визит им не платят, зато четыре раза в году, в каждый сезон посылают кучу подарков. Этот же лекарь явился впервые, так что надо ему заплатить.
Выслушав мамку, Баоюй велел Шэюэ принести деньги.
- Не знаю, где сестра Сижэнь их хранит, - ответила Шэюэ.
- Я видел несколько раз, как она доставала деньги из маленького шкафчика, инкрустированного перламутром, - проговорил Баоюй. - Пойдем вместе поищем!
Они отправились в комнату, где Сижэнь обычно хранила вещи, открыли шкафчик. На верхней полочке лежали кисти, тушь, веера, благовония, вышитые кошельки разных цветов, полотенца для вытирания пота. На нижней - несколько связок медных монет, и только в самом низу, в выдвижном ящичке, они нашли несколько слитков серебра и небольшой безмен.
Шэюэ взяла наугад один из слитков, положила на безмен и обратилась к Баоюю:
- Посмотрите, сколько в нем?
- Ты шутки ради спрашиваешь? - смутился Баоюй. - Неужели не знаешь или же только что родилась?
Шэюэ захихикала и хотела пойти спросить у других служанок, но Баоюй ее удержал.
- Выбери слиток побольше и отдай, - сказал он. - К чему мелочиться? Мы не торговцы!
Шэюэ взяла другой слиток, взвесила на ладони.
- По-моему, тут ровно лян, - сказала она, - а если и больше, не беда! Лучше передать, чем недодать, а то будут над нами смеяться. Лекарю в голову не придет, что мы не умеем пользоваться безменом, он просто подумает, что мы скупы сверх меры.
- В этом слитке, пожалуй, два с половиной ляна! - заметила стоявшая в дверях служанка. - Во всяком случае, не меньше двух. Его следовало бы убавить наполовину, вот только щипцов нет! Лучше, барышня, выберите поменьше!
Однако Шэюэ уже заперла шкафчик и, подавая ей серебро, с улыбкой промолвила:
- Да что там выбирать? Сколько есть, столько и отнеси!
- И вели Бэймину пригласить другого врача! - произнес в свою очередь Баоюй.
Женщина взяла серебро и ушла. Спустя немного явился доктор Ван, которого пригласил Бэймин. Осмотрев Цинвэнь, он нашел у нее совершенно другую болезнь и лекарство выписал другое. В нем не было ни дикой говений, ни стенника, зато значилась белая гортензия, зоря и другие лекарственные травы, все в небольшом количестве.
- Вот это самое подходящее лекарство для девушки! - воскликнул обрадованный Баоюй. - То лекарство тоже было жаропонижающим, только доза очень большая! Помню, в прошлом году, когда я простыл, доктор Ван не рекомендовал принимать дикую говению, стенник и другие сильнодействующие средства. Ведь человек все равно что молодая бегония, которую осенью подарил мне Цзя Юнь! И если мне, мужчине, вредны такие лекарства, то что говорить о девушках? Даже самые здоровые из них подобны тополю, выросшему на могиле, - посмотришь - он как будто могучий и пышный, а внутри пусто…
- Неужели на могилах не растут сосны и кипарисы? - перебила его Шэюэ. - По-моему, нет дерева хуже тополя. Высокий, а ничего на нем нет, кроме листьев, да и те шумят на ветру! Видно, вкуса у вас совсем нет, раз вы сравниваете девушку с тополем!
- Не с сосной же ее сравнивать и не с кипарисом! - улыбнулся Баоюй. - Еще Кун-цзы сказал: «Сосны и кипарисы теряют иглы лишь в сильный мороз». Нет, сосны и кипарисы чересчур благородны, чтобы упоминать их по всякому поводу!..
Пока они разговаривали, старая служанка принесла лекарство. Баоюй приказал налить его в серебряную чашку и подогреть на жаровне.
- Лучше это сделать на кухне, - заволновалась Цинвэнь. - А то все здесь пропахнет лекарством.
- А по мне запах лекарства лучше аромата цветов! - воскликнул Баоюй. - Недаром бессмертные и небожители только и знают, что собирать целебные травы и готовить лекарства! Так же и прославленные люди, и отшельники с гор, и ученые. Каких только ароматов нет в моей комнате! Не хватает только запаха лекарства! Вот и настаивайте его здесь для полной гармонии!
Пока готовили лекарство, Баоюй приказал старой мамке отнести кое-какие вещи Сижэнь и передать, чтобы не очень горевала, берегла здоровье.
После этого он отправился к матушке Цзя и госпоже Ван поесть и справиться об их самочувствии.
Когда пришел Баоюй, Фэнцзе как раз держала совет с матушкой Цзя и госпожой Ван.
- Погода холодная, рано темнеет, - говорила Фэнцзе, - поэтому пусть барышни и Ли Вань не приходят сюда, пока не станет теплее, а едят дома.
- Ты, пожалуй, права, - промолвила госпожа Ван, - А то ведь ходят и в ветер, и в снег. Поедят - и на мороз! А это очень вредно. Носить им еду - тоже не годится. По дороге все стынет. Лучше всего в большом пятикомнатном доме у внутренних ворот сада устроить кухню и там готовить для барышень. Отпускать овощи можно прямо туда, за счет главного управляющего. Также дичь и всевозможные яства…
- Я тоже об этом думала! - обрадовалась матушка Цзя. - Только боялась, что с устройством кухни будет много хлопот.
- Не так уж много! - успокоила ее Фэнцзе. - Расходы те же: здесь прибавили, там убавили. А будет немного больше хлопот, ничего страшного, главное, чтобы барышни не простыли. Особенно сестрица Линь Дайюй, да и у других девушек здоровье слабое. Баоюй тоже не терпит холода.
Если хотите узнать, что ответила матушка Цзя, прочтите следующую главу.
Глава пятьдесят вторая

Ловкая Пинъэр умалчивает о пропаже браслета «ус краба»;
мужественная Цинвэнь во время болезни штопает плащ из павлиньего пуха
Итак, матушка Цзя, выслушав Фэнцзе, ответила:
- Об этом я и хотела потолковать с тобой, но все не решалась. У тебя и без того много забот. Перечить бы ты не стала, я знаю, а про себя подумала бы, что я люблю только внуков и внучек, а тебя совсем не жалею. Но раз ты сама об этом заговорила, тем лучше!
Тетушка Сюэ и госпожа Ли давно были здесь, а затем подоспели госпожи Син и Ю. И вот, воспользовавшись тем, что все в сборе, матушка Цзя обратилась к госпоже Ван:
- Я хочу сказать то, чего раньше не говорила, чтобы не перехвалить Фэнцзе и не вызвать вашего неудовольствия. Каждая из вас либо невестка, либо золовка, либо свекровь. Скажите откровенно, можете вы соперничать с Фэнцзе в умении хозяйничать, в расторопности?
- Такие женщины встречаются редко! - в один голос воскликнули тетушки и госпожа Ю. - И не ради приличия заботится она о младших и выказывает уважение старшим, а делает это искренне, от всего сердца.
- За это я и люблю ее, - промолвила матушка Цзя со вздохом. - Только боюсь, не кончится это добром. Уж слишком она умна!
- Ошибаетесь, бабушка! - воскликнула Фэнцзе, - хоть и говорят, что чересчур умные и дальновидные не живут долго, верить в это не надо. Вы, к примеру, в десять раз умнее меня! И вон до каких лет дожили! Как же вам удалось? А уж как вы меня хвалите, так я самое меньшее проживу в два раза дольше! По крайней мере еще тысячу лет. И умру лишь после того, как умрете вы!
Матушка Цзя, смеясь, ответила:
- Какой же интерес будет жить нам, двум старым красоткам, если остальные поумирают?
Эти слова были встречены дружным смехом.
Баоюй, чьи мысли были полностью заняты Цинвэнь, под первым же благовидным предлогом вернулся к себе. Едва он переступил порог, в нос ему ударил запах лекарств. В доме не было ни души, Цинвэнь лежала на кане с красным от жара лицом. Баоюй осторожно коснулся рукой ее лба и будто обжегся - он только что вошел с холода. Погрев над жаровней руки, он сунул их под одеяло и почувствовал, что Цинвэнь вся горит.
- Неужели Шэюэ и Цювэнь настолько безжалостны, что оставили тебя одну?
- Я велела Цювэнь поесть, - ответила Цинвэнь, - а Шэюэ о чем-то шушукается с Пинъэр. Они только что вышли. Наверное, осуждают меня, что я никак не могу поправиться.
- Пинъэр не такая, - возразил Баоюй. - Да она и не знала, что ты больна. Пришла к Шэюэ, вдруг увидела тебя в постели и сказала, будто пришла тебя навестить. Умные люди, попав в неловкое положение, всегда прибегают к лжи. Ведь ей все равно, лежишь ты в постели или ходишь на улицу. Вы давно дружите, и она не захочет ни с того ни с сего портить с тобой отношения.
- Все это так, - согласилась Цинвэнь. - Но у меня вдруг появилось такое чувство, будто она обманывает меня!
- Погоди, - сказал Баоюй, - пойду потихоньку послушаю, о чем они там говорят под окном, и все тебе расскажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81