Он проскользнул в дверь, ведущую во двор, неслышно подошел к окну и прислушался.
- Как ты его нашла? - донесся до него тихий голос Шэюэ.
- В тот день, когда обнаружилась пропажа, вторая госпожа Фэнцзе не велела мне поднимать шума, - ответила Пинъэр, - вышла из сада и приказала передать всем служанкам, чтобы очень осторожно узнавали, что да как. Мы подозревали служанку барышни Син Сюянь, она бедна и никогда таких дорогих вещей не видала - может быть, заметила, как я его обронила, и подобрала. Но каково было наше удивление, когда мы узнали, что браслет взяла одна из ваших служанок! Его нашла няня Сун и принесла нам…
Только теперь Баоюй понял, что речь идет о браслете, который недавно пропал у Пинъэр.
- Так вот, няня Сун принесла его нам и сказала, что браслет украла Чжуйэр, а она отняла его и пришла доложить второй госпоже Фэнцзе. Я взяла у старухи браслет и стала думать, что делать дальше. Баоюй в это время развлекался с вами и понятия ни о чем не имел, а говорить ему я не хотела. Ведь когда Лянъэр украла яшму, все обошлось, но целых два года люди злорадствовали, зная, что у вас случилось воровство. А сейчас снова появилась воровка, украла золото, и не в доме, а у соседей! Я уговорила няню Сун скрыть это от Баоюя и вообще держать язык за зубами, ведь подобные случаи позорят второго господина. Да и старая госпожа рассердилась бы, если б узнала. Попали бы в неловкое положение Сижэнь и остальные служанки. Поэтому, получив свой браслет, я так сказала второй госпоже Фэнцзе: «Я только что ходила к Ли Вань. И, представьте себе, браслет нашелся! Оказывается, я его уронила в снег, а теперь, когда начало таять, браслет засверкал на солнце, и я его подняла». Вторая госпожа Фэнцзе поверила мне. А сюда я пришла предупредить, чтобы остерегались воровки и не давали ей никаких поручений! Как только вернется Сижэнь, посоветуйтесь с ней, как избавиться от этой дряни, пока не поздно!
- Эта тварь немало повидала в жизни! - воскликнула Шэюэ. - Чем же ее так привлек этот браслет?
- Даже не знаю, сколько он стоит, - продолжала Пинъэр. - Все дело в том, что он принадлежит второй госпоже Фэнцзе, она называет его «ус краба» и говорит, что в нем очень дорогая жемчужина. Я никому, кроме тебя, об этом не говорила. Не дай бог, узнает Цинвэнь, устроит скандал. Ведь она вспыхивает, как порох. Так что смотри, будь осторожна!
Вскоре Пинъэр попрощалась и ушла.
Баоюй и радовался, и сердился. Потом вздохнул. Его радовало, что Пинъэр ему сочувствует; сердило то, что Чжуйэр оказалась воровкой. Вздохнул же он потому, что Чжуйэр, такая умница, совершила настоящую подлость.
Вернувшись в комнату, Баоюй передал слышанный разговор Цинвэнь и сказал:
- Видно, Пинъэр считает тебя самолюбивой. Она не хотела говорить тебе об этом, пока ты болеешь, а как только поправишься, все подробно расскажет.
Цинвэнь, выслушав Баоюя, от злости вытаращила глаза, нахмурила брови и хотела позвать Чжуйэр. Но Баоюй стал ее уговаривать:
- Не шуми, подведешь Пинъэр. А она и ко мне, и к тебе хорошо относится. Пинъэр заслуживает только благодарности, а воровку мы непременно выгоним.
- Пожалуй, вы правы, но как мне с собой совладать? - не унималась Цинвэнь.
- Выбрось это из головы, - сказал Баоюй, - успокойся и лечись.
Цинвэнь приняла лекарство, вечером опять приняла и ночью пропотела, но облегчения не почувствовала. Жар не проходил, голова разламывалась от боли, нос еще больше заложило, в ушах стоял звон.
На следующий день опять пришел доктор Ван, прописал другое лекарство, жар спал, но голова по-прежнему болела. Тогда Баоюй приказал Шэюэ дать больной понюхать табаку, чтобы она почаще чихала.
Шэюэ принесла стеклянную коробочку с двумя золотыми звездочками. Баоюй вытащил из нее заморскую эмалированную табакерку в виде обнаженной девушки с рыжими волосами и крылышками за спиной. Табакерка была наполнена дорогим табаком. Цинвэнь не интересовал табак, она лишь с любопытством рассматривала изображение девушки.
- Нюхай, а то выдохнется, - сказал Баоюй.
Цинвэнь взяла щепотку, сунула в нос, затем еще и еще. В носу защекотало, в голове закололо. Цинвэнь чихнула несколько раз, из носа потекло, из глаз полились слезы.
- Какой крепкий! - воскликнула девушка. - Скорее несите бумагу!
Девочка-служанка подала пачку тонкой бумаги, Цинвэнь взяла несколько листков, высморкалась.
- Ну что? - спросил Баоюй.
- Будто бы легче, - ответила Цинвэнь. - Только голова, как болела, так и болит.
- Лучше всего помогают лекарства заморские! - сказал Баоюй и приказал Шэюэ: - Сходи ко второй госпоже Фэнцзе. Попроси пластырь от головной боли. Я знаю, у нее есть. Называется «ифуна» или что-то в этом роде, пусть даст немного.
Спустя немного Шэюэ принесла пластырь, вырезала из шелка два кружочка величиной с ноготь, кончиком шпильки подцепила разогретый пластырь, намазала им кружочки, а Цинвэнь, глядя в зеркало, приложила кружочки к вискам.
- Ты, как заболела, ни разу не причесалась, стала лохматой, словно злой дух, а сейчас с этими кружочками у тебя вообще озорной вид, - засмеялась Шэюэ. - Вторая госпожа Фэнцзе часто пользуется этим пластырем, но у нее не так заметно. Вторая госпожа, - продолжала она, обращаясь к Баоюю, - велела напомнить, что завтра день рождения вашего дяди, и матушка велит вам его поздравить. Какой костюм приготовить? Это надо с вечера сделать, чтобы утром не суетиться.
- Мне все равно в чем ехать, что попадется под руку, то и надену, - ответил Баоюй. - Целый год только и знаем, что праздновать дни рождения!
Он вышел с намерением отправиться к Сичунь, посмотреть, как обстоят дела с картиной. Но прямо у ее дома заметил выходившую из ворот Сяоло, девочку-служанку Баоцинь.
- Ты куда? - окликнул ее Баоюй.
- К барышне Линь Дайюй, там сейчас обе наши барышни, - ответила Сяоло.
Услыхав это, Баоюй раздумал идти к Сичунь и последовал за Сяоло в павильон Реки Сяосян. Там он застал не только Баочай с младшей сестрой, но и Син Сюянь. Девушки сидели возле жаровни и болтали. Цзыцзюань, примостившись на кане у окна, занималась вышиванием.
- Только тебя здесь не хватало! - со смехом вскричали девушки при появлении Баоюя. - Возле жаровни больше нет места, так что к нам не пристраивайся.
- Вы словно сошли с картины «Красавицы в зимних женских покоях»! - улыбаясь, воскликнул Баоюй. - Как жаль, что я пришел слишком поздно! Ладно, я и на стуле посижу. Здесь, по крайней мере, теплее!
Он опустился на покрытый чехлом из беличьего меха стул, где имела обыкновение сидеть Дайюй. Огляделся и заметил на столе большое яшмовое блюдо, а на блюде - горшок с распустившимися нарциссами.
- Какие красивые! - воскликнул Баоюй. - Чем теплее, тем сильнее у них аромат. Но почему я их вчера не видел?
- Это подарок жены главного управляющего Лай Да барышне Сюэ Баоцинь, - ответила Дайюй. - Она подарила ей два горшка с нарциссами и два - с чашкоцветниками. Один горшок с нарциссами Баоцинь отдала мне, а с чашкоцветниками - Сянъюнь. Я сначала отказывалась, а потом приняла, чтобы не обидеть барышню. Если хочешь, возьми себе!
- У меня в комнате стоят две вазы с цветами, но разве их сравнишь с этими! - сказал Баоюй. - Я был бы рад их взять, но, по-моему, нехорошо дарить то, что тебе самой подарили!
- Я весь день подогреваю на огне лекарства, даже платья пропитались их запахом, где уж мне наслаждаться ароматом цветов! Да и они, пожалуй, пахнут теперь лекарствами. Так что забери их лучше себе!
- А ведь у меня в покоях тоже лежит больная, которой приходится подогревать лекарства, - улыбнулся Баоюй. - Неужели ты не знаешь?
- Странный ты какой-то! - заметила Дайюй. - Ведь я предложила от чистого сердца! Откуда мне знать, что делается у тебя дома? Ты ничего не сказал, а теперь удивляешься!
- Давайте завтра соберем наше поэтическое общество, - промолвил Баоюй, переводя разговор на другое. - Тема для стихов уже есть - будем воспевать нарциссы и чашкоцветники.
- Ладно тебе! - сказала Дайюй. - Уж лучше молчал бы о стихах. Неужели не совестно писать хуже всех и за это подвергаться штрафу? - И она ткнула пальцем в свою щеку, стыдя Баоюя.
- Зачем ты надо мной насмехаешься? - укоризненно покачал головой Баоюй. - Мне и так стыдно, а ты еще показываешь на щеку!
- У меня тоже приготовлены четыре темы для следующего нашего собрания, - вмешалась в разговор Баочай. - Пусть каждый напишет по четыре уставных стихотворения и по четыре станса. Первая тема: «Воспеваю вселенную». Стихотворение - пятисловное, а все слова рифмуются со словом «прежний»…
- Выходит, моя сестра хочет собрать общество не ради удовольствия, а совсем наоборот, - заметила Баоцинь. - То, что она предложила, разумеется, выполнимо, но в этом случае в стихотворении на каждой строчке встречались бы цитаты из «Книги перемен». А что тут интересного? Помню, когда мне было восемь лет, мы ездили с отцом на побережье западного моря скупать заморские товары. И встретили случайно девушку из страны Чжэньчжэнь. В свои пятнадцать лет она была настоящей красавицей с заморской картины. Золотая кольчуга и куртка из чужеземной парчи, на поясе - короткий меч, украшенный золотом и драгоценными каменьями. Рыжие волосы заплетены в косы и украшены агатами, кораллами, «кошачьим глазом», изумрудами. Да что там говорить! И на картине такую красавицу редко увидишь! Эта прелестная девушка изучила нашу поэзию, рассуждала о «Пятикнижии», умела сочинять уставные стихи и стансы. Отец попросил ее написать стихотворение ему на память, и она написала.
Все с изумлением слушали Баоцинь.
- Дорогая сестрица, не покажешь ли и нам это стихотворение? - попросил Баоюй.
- Увы! Оно хранится у меня в Нанкине! - ответила Баоцинь.
- Жаль, что я до сих пор нигде не побывал, ничего не видел! - воскликнул Баоюй.
- Ты нас обманываешь! - промолвила Дайюй, толкнув Баоцинь в бок. - Я видела, ты привезла с собой все вещи, и это стихотворение наверняка среди них. А говоришь, оно в Нанкине! Рассказывай другим, а я тебе не верю!
Баоцинь покраснела и ничего не ответила.
- Ах, эта Чернобровка! Никогда никому не верит! - воскликнула Баочай. - Умна чересчур!
- Если эти стихи у нее с собой, отчего не дать нам их почитать? - заметила Дайюй.
- Да разве найдет она их сейчас? - произнесла Баочай. - Раньше надо разобрать вещи. Корзины, сундуки, коробки - все свалено в кучу! А разберут их, непременно найдем и дадим почитать. Может быть, ты знаешь эти стихи наизусть? - обратилась Баочай к Баоцинь. - Прочти тогда нам!
- Отдельные строфы я запомнила. Только учтите, она чужестранка и ей трудно было писать.
- Погоди, не читай, - остановила сестру Баочай. - Надо, чтобы и Сянъюнь послушала.
Она позвала Сяоло и сказала:
- Пойди скажи барышне Сянъюнь, «одержимой поэзией», пусть придет послушать прекрасные стихи «красавицы из дальних краев» и приведет с собой «поэтическую дурочку».
Сяоло, смеясь, ушла, а через некоторое время за дверьми раздался голос Сянъюнь:
- Что у вас там за красавица приехала?
Вслед за тем она появилась на пороге, а за нею - Сянлин.
- Тебя еще не видно, но уже слышно, - рассмеялись все.
Баоцинь предложила Сянъюнь сесть и сказала, зачем ее звали.
- Что ж, читай скорее, - попросила Сянъюнь.
Баоцинь не заставила себя долго просить и прочла:
Это было вчерашней ночью:
Красный терем во сне предстал мне.
А сегодняшней - край Хуаньхая
Словно ожил в моих стихах.
Там ползли над островом тучи,
В гневе волны гребни бросали,
И, сгущаясь, клубясь, туманы
Проплывали в горных лесах…
А луна, как в древние годы,
Неизменно светла над нами,
Поменялись людские чувства -
То мельчанье, то глубина…
А воочию коль представить
Ивы ствол и весну в Ханьнани, -
Как же может не тронуть сердце
Столь стремительная весна?
- Прекрасные стихи! - воскликнули все. - Чужестранка, а нам до нее далеко!
Вошла Шэюэ и обратилась к Баоюю:
- Ваша матушка, второй господин, плохо себя чувствует и просила нас передать дяде, что не сможет к нему прийти.
- Непременно передам, - вскочив с места, ответил Баоюй и обратился к Баочай и Баоцинь: - Вы тоже будете у дяди?
- Нет, - ответила Баочай. - Но мы вчера отослали подарки.
Они поболтали еще немного и разошлись. Баоюй пропустил вперед сестер, когда Дайюй, обернувшись, спросила:
- Не знаешь, когда вернется Сижэнь?
- Скорее всего после похорон, - ответил Баоюй.
Дайюй хотела еще что-то сказать, но раздумала и произнесла лишь:
- Ладно, иди…
Баоюю тоже надо было сказать Дайюй многое, но он не решался и вдруг ни с того ни с сего выпалил:
- Я приду к тебе завтра!
Опустив голову, он сбежал с крыльца, потом обернулся:
- Кашель, наверное, не дает тебе спать? Сколько раз ты просыпаешься? Ночи теперь длиннее!
- Вчера мне стало немного легче, было только два приступа кашля, - ответила Дайюй. - Но все равно я спала только четвертую стражу - не больше.
- Я хочу сказать тебе что-то важное, - подойдя близко к Дайюй, тихо произнес юноша. - Помнишь, сестрица Баочай присылала тебе ласточкины гнезда…
В это время появилась наложница Чжао, она пришла навестить Дайюй, и Баоюй сразу умолк.
- Барышня, - спросила Чжао, - как вы себя чувствуете?
Дайюй поняла, что наложница была у Таньчунь, а к ней зашла по пути. Предложив наложнице сесть, Дайюй промолвила:
- Весьма признательна вам за внимание! Нынче так холодно, а вы не сочли за труд навестить меня!
Дайюй приказала служанке налить наложнице чаю и бросила выразительный взгляд на Баоюя. Тот понял и поспешил уйти.
Между тем настало время ужина. Баоюй навестил госпожу Ван, и та наказала ему на следующий день как можно раньше съездить к дяде. Возвратился он только к вечеру, проследил, чтобы Цинвэнь приняла лекарство, а затем, наказав ей не выходить из теплой комнаты, велел принести жаровню и распорядился, чтобы Шэюэ на ночь не уходила. О том, как прошла ночь, мы рассказывать не будем.
Утром, еще не рассвело, Цинвэнь разбудила Шэюэ.
- Вставай! - тормошила ее Цинвэнь. - Неужели не выспалась? Прикажи девочкам вскипятить для господина чай, а я разбужу его.
- Надо сперва разбудить Баоюя и помочь ему одеться, - сказала Шэюэ, - а вынести жаровню и позвать девчонок успеем. Сколько раз старые няньки твердили, чтобы Баоюй не заходил к тебе в комнату, а то заразится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81