Ладно, я уж лучше разочарую их, прежде чем дело обернется еще хуже!
Я неуклюже попытался сбросить свое звериное обличье, когда дюжина воинов вокруг с криками стали целиться в меня своими широкими копьями.
— Стойте! — закричал их начальник с изумленным видом. — Это же не кабан, это человек! Что же это за бедолага, ежели бегает в таком виде? Может, лучше в конце концов прикончить его?
— Минуточку, друг мой, — воскликнул я, стараясь встать на ноги и в то же время пытаясь развязать связанные узлом передние ноги убитого животного, что удерживали шкуру у меня на шее. — Очень прошу тебя — сдержи свою руку! По крайней мере до тех пор, пока я не предстану перед королем!
Предводитель подошел поближе и опасливо уставился на меня.
— Да я же знаю тебя! — воскликнул он. — Ты бард короля Гвиддно Гаранхира, которого принц Эльфин привез с собой с Севера! Я слышал, как ты пел в пиршественном зале! Что ты тут делаешь в таком странном одеянии? Похоже, не сладко пришлось тебе в пути, куда бы и зачем ты ни ходил!
— Да уж! — ответил я. — И, правду говоря, я страшно проголодался и устал. Не поможешь ли войти в крепость?
Воин тотчас же исполнил мою просьбу, что было не слишком сложно, и приказал своим людям помочь мне. При виде их дружеских лиц, при мысли об отдыхе и еде, о родном наречии бриттов я ощутил, как счастливая усталость накатила на меня. Я упал в обморок. Сильные руки крепко подхватили меня, прежде чем я провалился в сон.
Сколько я проспал — не помню. Может, всего несколько часов, поскольку, как ты сейчас сам можешь видеть, о король Кенеу Красная Шея, я крепко сложен. Когда я в первый раз проснулся, мне показалось, что я все еще в объятиях сладостного сна после диких и ужасных видений, что пережил я в кузне Гофаннона маб Дон.
Я лежал не на жестком земляном полу, а в тепле, на свежих простынях, под головой у меня была набитая перьями подушка. Надо мной была не холодная, влажная каменная плита кельи Гофаннона, а соломенная крыша уютной хижины. И — самое прекрасное и невероятное после всех моих волнений в дороге и видений — я увидел склоненные надо мною знакомые и любимые лица. Рядом, глядя на меня с тревожной улыбкой, стояли принц Эльфин маб Гвиддно из Кантрер Гвэлод и Талиесин, князь бардов!
У меня глаза на лоб полезли. Мне показалось, что я парю в воздухе. Я так обрадовался и удивился, что не сразу смог заговорить.
— Очнулся! — с огромным удовольствием воскликнул Эльфин, светло улыбаясь своему спутнику. Талиесин наклонился вперед, пристально вглядываясь в мое лицо. Можно было легко заметить, что он разделяет тревоги юноши.
Громко фыркнув, он насмешливо возгласил:
— Свернуть шею такой крепкой старой птице непросто, Эльфин. Кто бы ни принимал его в пути, те явно были народом негостеприимным. Небось попытался пропеть свои дрянные вирши при дворе королей не столь снисходительных, как твой отец Гвиддно Гаранхир или Мэлгон Высокий Гвинеддский!
Эльфин схватил меня за руку, лежавшую на покрывале. Я увидел слезы у него на глазах.
— Многие при дворе моего отца во Вратах Гвиддно на Севере тяжко горевали бы, если бы ты погиб, мой Мирддин. И среди них есть один человек, особенно дорогой мне, чьи слезы наверняка не скоро бы высохли. Помнишь, как мы с Талиесином нашли тебя висящим на колу в запруде? Да нет, ты же тогда был младенцем. Где тебя носило все это время? Король сказал нам, что ты расстался с ним на берегу Темис, но с тех пор уже месяц прошел, а от тебя не было ни слуху ни духу. Много раз на советах нам не хватало тебя, а сам я хотел бы поговорить с тобой о доме — о том, как мы носились вскачь по Берегу Трэт Регед, о том, как ловили сетью диких быков, как охотились с ястребами и играли в гвиддвилл и в «поцелуй в кружке» с теми, кто любил тебя так, словно ты был их собственным мудрым дитятей. Где ты был, что ты узнал?
Талиесин знаком велел принцу перестать терзать меня расспросами, да я и вправду был еще так слаб, что смутные воспоминания сталкивались у меня в голове с моим пробудившимся сознанием. Откуда-то из глубин памяти выплыли обрывки стихотворных строк:
Откуда у Водена тот оселок, что швырнул он рабам убогим.
Заставив их в плясе веселом кружиться по Веландовым чертогам?
Зачем он их на игральной доске поставил, устроив ловушки,
И, черные крылья раскинув, глядит на них с древесной верхушки?
— Ну, вот, теперь наш Мирддин на самом деле вернулся к жизни! — довольно проворчал Талиесин. — Когда он встанет, то уж мы точно услышим кучу россказней о крылатых змеях и говорящих орлах, вдохновенных свиньях и благоуханных яблонях, еще более пуганых, да и написанных куда более корявым, чем прежде, размером! И поверить только — я был уверен, что он сидит у какого-нибудь далекого водопада и ищет дара ауэна, чтобы соперничать со мной в колдовских стихах при дворах королей Придайна!
Я улыбнулся ему и снова погрузился в забытье. Правда, ненадолго, поскольку, когда я открыл глаза, оба моих друга все еще были рядом. Но теперь они, однако, сидели на табуретах, глядя, как придворный лекарь (чья обязанность — сопровождать войско) исследует мои раны и бесчисленные синяки, которые я получил во время странствий. Лекаря звали Мелис маб Мартин, и был он из края Арвон.
— Он в плачевном состоянии, — ответил лекарь, легко ощупывая мое тело. — Но, хотя ушибов у него много, он не получил ни одной из трех смертельных ран, которые случаются от ударов, достигающих мозга, внутренностей, или от перелома одной из четырех опор тела. Но смотри, принц, стрела попала ему рядом с лопаткой. Это серьезная рана, глубокая, как от медвежьего когтя. И все же она не смертельна, хотя, как я могу судить, невольно нанесена ему человеком нашей крови.
— Ты прав, о Мелис маб Мартин, — воскликнул Эльфин, — это действительно был один из лучников моего госгордда из Кантрер Гвэлод, и не по злому умыслу послал он стрелу, ранившую моего друга! Но скажи поскорее — что он будет жить, сомнений нет, — но как скоро поднимется он с постели?
Лекарь немного поразмыслил, затем встал и важно изрек:
— Я применю красную мазь и пущу кровь. Рану надо зашивать, шрам надо лечить. Это будет незаметный шрам, и его дируи будет равен ценой одной корове. А что до того, когда он встанет, так это тебе решать, о принц. Перед тобой выбор — или он будет долго болеть, но получит верную помощь и лечение, либо через три дня и три ночи он временно исцелится, но затем будет болеть куда дольше. Обычно люди избирают второе, когда желают направить все свои силы против врагов.
Я с удовлетворением выслушал эти слова, поскольку знал, что я нужен в лагере. Тут, как я понимал, и три дня могут оказаться слишком долгим сроком.
— Я избираю второе! — воскликнул я и застонал от острой боли в ране на спине.
Принц Эльфин ласково положил мне руку на плечо и сказал:
— Мирддин, разве это разумно? Битва далеко, там, где Рин маб Мэлгон ведет воинов Арвона с красными копьями к победе над ивисами под стены Клэр Виддай. Да и не должно барду сражаться. Отдохни после своих тревог — думаю, у тебя их много было. Нам с тобой еще много о чем есть поговорить. Кроме того, кое-кто дома, на Севере, не простит мне, если ее Мудрое Чадо пострадает!
Я с благодарностью слабо пожал руку Эльфина, но заметил, как посмотрел на меня Талиесин. Мысли мои все еще путались и сбивались, но его взгляд сказал мне, что пусть мои руки еще слишком слабы для копья, но слова мои очень скоро понадобятся в палате совета Я сделал выбор, невзирая на протесты Эльфина, и Мелис занялся приготовлением к временному лечению, раздавая приказы, которым повиновались все, поскольку в травах и чарах он не имел себе равных во всех королевских дворах Придайна.
— Пусть сюда принесут размятый костный мозг! — велел он, и люди тотчас же бросились в лагерь забивать коров, овец и свиней, чьи мясо, кости и шкуры они растерли в кашицу. Затем меня подняли и уложили на костный мозг, намазанный на простыни, так что кашица проникла во все мои тяжкие раны и порезы, горящие язвы и колотые раны. Что до самой раны, то там, где она загноилась, Мелис применил мазь, тайну которой я потом узнал. Он взял овечьего жира, цветков овса, листьев наперстянки и адиантума, все это сварил вместе и положил горячую кашицу на раскрытую рану. Потом плюнул целительной слюной в отверстие в знак того, что после лечения я встану, и заткнул его бечевой.
Принц Эльфин вытребовал себе должность моего телохранителя, поэтому лекарь, стоя в дверях, сказал ему, что надо делать.
— Следи, чтобы ухаживающие за ним женщины давали ему меду, свежего чесноку и сколько угодно сельдерея — он не дает жажды и не заражает ран. Затем позаботься о том, чтобы к нему не допускали следующих личностей, то есть дураков, сумасшедших, полоумных или тех, у кого с ним может быть кровная вражда. В доме не должно играть ни в какие игры, ни приносить вестей, ни пороть детей. Ни женщины, ни мужчины не должны над его кроватью драться кулаками или палками, ни бить по коже, ни будить его внезапно. Никаких разговоров не вести над его подушкой. Ни псов, ни петухов в его комнате или даже за дверьми не стравливать Наконец, ты должен строго следить, чтобы свиньи не хрюкали у стен и чтобы не было слышно тут ни криков победы в состязаниях, ни перебранки рассерженных женщин.
Однако если он будет страдать от избытка страсти, то женщину к нему привести можно. Таково Суждение о Кровавом ложе. И если ты хочешь, чтобы твой человек выздоровел, то ты должен выполнять его неукоснительно.
С этими словами лекарь покинул мою комнату. Как я потом узнал, исход его трудов его никоим образом не удовлетворял. Ибо привилегией его при помощи человеку, получившему колотую рану в спину, было то, что лекарь забирал окровавленную одежду, которую тот носил, когда его ранили. Но я-то ничего не носил, если не считать старой порванной шкуры вепря, которая мало что значила для Мелиса маб Мартина.
Эльфин, смеясь, вернулся после разговора с лекарем к моему ложу.
— Надеюсь, Мирддин, что ты запомнил то, что мне надо знать, поскольку я опасаюсь, что мои бедные мозги просто не вместят всего! И не забудь сказать мне, когда чрезмерная страсть охватит тебя, поскольку в этом случае требуется лекарство, природу которого я помню.
— Это лечение не из тех, которым я обычно противлюсь, — ответил я, стараясь не рассмеяться, чтобы в моей спине снова не задергалась боль. — Но обрадуется ли женщина, выбранная тобой, что ей придется лежать в этой вонючей каше, это уже мне угадать не под силу.
Мой молодой друг подошел и сел возле меня. Лицо его снова стало суровым.
— Правда в том, дорогой мой Мирддин, что, на мой взгляд, тебе просто везет — ты живым выходишь из всех переделок. Ты странный человек, разве не так? Второй раз я вытаскиваю тебя из неминуемой беды и каждый раз нахожу тебя одетым в одну лишь звериную шкуру! Кто ты? Может, какой-нибудь оборотень? Иногда я задумываюсь, кто вскормил тебя — женщина или зверь? Но ты не слушай моей болтовни — я так рад увидеть тебя снова! Ты стар, я молод, и все же я чувствую, что ты понимаешь меня лучше, чем любой молодой человек из моего госгордда. Ты не дурак, уж это точно!
— Может, я и странный человек, — ответил я, — но от этого я ничуть не меньше привязан к тебе, мой юный друг. Надеюсь, что и эту зиму я проведу при дворе твоего отца. Тогда нам много будет о чем порассказать друг другу, и много песен мы споем.
Но, как только я произнес эти слова, на меня волной нахлынуло осознание, в каком положении мы сейчас находимся. С тревожным воплем я невольно попытался сесть. Усилие отдалось болью. Эльфин крепко поддержал меня за плечи и ласково заставил снова лечь на подушки.
— Помни, старина, ты не должен утомлять себя! Лежи спокойно, и если лекарь не ошибся, то через три дня ты уже будешь ходить.
Три дня! Я громко застонал — Эльфин подумал, что от боли.
— С тобой все в порядке, дружище? Послать за Мелисом? Или, может, лучше мне оставить тебя — тебе надо побольше спать.
— Не уходи, молю тебя! — закричал я. — Ты должен рассказать мне обо всем. Где мы? Сколько здесь воинов? Войско Придайна с королем? Какие вести о дикарях? Расскажи мне все, только побыстрее!
Эльфин снова сел и наклонился поближе ко мне.
— Об этом не беспокойся. Незачем. Конечно же, я забыл, что ты ничего не знаешь о том, что случилось в последние несколько недель. Я хотел порасспрашивать, где был ты, но, учитывая твое состояние, наверное, лучше, чтобы я начал первым. И ты увидишь, что тебе нечего бояться. Сражений ты не пропустил и уж точно будешь с нами, когда мы будем играть в мяч головами ивисов!
С чего начать? Ну, я тут с тремя сотнями людей моего госгордда из Кантрер Гвэлод, и наша задача — защищать короля Мэлгона Высокого в стенах этой старой крепости Динайрт Говорят, ее построил Артур во времена моего деда Каурдава. Сейчас она немного разрушилась, но мы быстро восстанавливаем ее. Насыпи высоки и крепки, как ты сам уже мог заметить, и мы сумеем кое-что из нее сделать.
Тут я перебил его, стараясь не выдать нараставшей боли:
— Но войско-то где? И почему не Мэлгон ведет его, куда бы оно ни шло?
— Войско идет так, как было решено на совете в Каэр Гуригон, если ты помнишь. Идет быстро как может по прямой дороге по краю Иверидд, чтобы соединиться с отрядом князя Айниона маб Рина в Каэр Виддай, где он держит оборону против ивисов. Разве ты забыл? Мы знаем все замыслы врага, которые открыл нам купец Само. Сам старый Кинуриг за морем вместе с лучшими воинами своего народа. Сын его, этот щенок, стянул войска к востоку, под стены Каэр Виддай, где князь Амнион будет держаться против них сколько захочет. В то же время другой отряд ивисов, как и говорилось, идет сюда, думая, что старая крепость пуста и они могут ее занять. Раз мы знаем, что они задумали, то нетрудно догадаться, что будем делать мы. Выручив князя Айниона, войско Кимри пойдет дальше на юг в Ллоэгр, где они захватят и сожгут дворец Кинурига. Потом они вернутся и присоединятся к нам, пособив нам уничтожить любое войско, какое бы ни подошло сюда тем временем. Нам нужно только удержаться против грядущего натиска врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106