Теперь враги выбирали место и время атаки, и результаты были ужасны.
Дела шли худо, доколе команду не принял Иоанн Троглита. Солдаты его знали и любили, поскольку он руководил ими под началом Велизария и Соломона. Они знали, что скоро им будет дело, — так и вышло. И сделали они куда больше, чем желали Вы услышите сейчас, чем это кончилось — блистательной победой на поле Като, где пали король Карказан и шестнадцать мавританских королей.
Руфин замолчал, и я заметил, как он быстро окинул взглядом слушателей. И недолгий шепот, что поднялся в палате, был явно одобрительным. Император Ривайниайд властвовал как над серединой мира, так и над восточными и западными островами, так что все, что происходило в мире, становилось в должное время известным его судьям, советникам и военачальникам. К тому же короли жаждали великой битвы, которая будет вечно жить на устах бардов и рассказчиков, а не ряда бесславных стычек по линии насыпей.
Почуяв свой успех, Руфин закончил следующими словами.
— Мне сказали, что укрепленные лимес, что лежат между вашим королевством и варварами, были построены тем самым Арториусом, чья слава дошла даже до двора императора в Византии Насколько я знаю, он переписывался с моим господином комесом Велизарием еще до осады Рима, готовясь провести кампанию в Арморике против франков, чтобы не дать их королю прийти на помощь Витигису. Как я понимаю, политика Арториуса была в том, чтобы не сидеть на валах, которые его инженеры возвели как стену между вашим народом и варварами, а тревожить их далеко на их собственной территории. Если Арториус был вашим Велизарием, то кажется мне, о король, что будешь ты Иоанном Троглитой, чья стратегия вернет удачу твоему народу и Империи. Таков мой совет, прислушаетесь ли вы к нему или нет, — не полагайтесь на валы и крепости, какими бы могучими они ни были, полагайтесь на копья и мечи ваших солдат. Преследуйте врага, не давайте ему передышки, гоните его, покуда не вынудите его на битву!
Короли зашептались, не зная, прислушиваться ли к этому совету или нет, ожидая решения от Мэлгона. Я сам бросил из-под капюшона взгляд на старца Мэлдафа. Ведь это он, догадывался я, составил остроумный план, одобренный Мэлгоном, и мне любопытно было узнать, станет ли он противиться встречному плану Руфина. Но он молчал, спокойно улыбаясь и глядя, как и прочие, на Мэлгона Гвинедда в ожидании решения.
Мэлгон Высокий немного подумал, прежде чем обратиться к совету.
— Что думаете вы, бриттские князья? — спросил он после молчания, глядя на полные ожидания лица. — Укрепить ли нам ту мощную стену, что завещал нам Артур и которая более поколения служила загоном для этих язычников? Или двинуться с войском в сердце их страны и поставить все на битву?
Сразу же множеством голосов взорвался спор. Рин и Эльфин полностью были за то, чтобы без дальнейших рассуждений напасть на врага. Герайнт Дивнайнтский предлагал усилить рубежи и одновременно отправить его флот с рейдом на остров Уайт. Руфин ссылался на стратегические ошибки, допущенные имперским полководцем Нарсесом после того, как он победил готов при Монс Лактариус. Наконец, Кинлас из Роса, Наездник Медвежьей Колесницы, чью мудрость все почитали и который ничего еще не говорил, встал и высказался перед всеми королями.
— Благородные князья бриттов! — неторопливо начал он. — Предположим, что этот чужестранец прав. Наши валы и крепости сильны, и мудро поступил император Артур, когда наметил их постройку после памятной победы у Дин Бадон. Но сильнее этих валов защищала нас слава Артура, и я уверен, что именно страх перед ним держал в узде коварного Кередига, а в наши дни его сына Кинурига Затем, после побоища при Камлание, когда погиб Артур, на язычников напал мор. Теперь же, когда нет ни Артура, ни мора, мне кажется, что рано или поздно эти язычники ивисы будут искать случая разорить Остров Могущества, как во дни Гуртейрна Немощного, и снова бешеное пламя их мести будет лизать Западное Море своим огненным языком.
Стены крепки, но нет таких стен, которые невозможно было бы проломить, когда те, кто заперт в них, выбирают, где и как разрушить их. Вспомните только темницу, построенную Браном Благословенным, в которой запер он Ллассара Ллэс Гивневида вместе с его чудовищной женой Кимидеи Кимайнволл. Он созвал всех кузнецов, что были в ту пору в Иверддон, и всех, у кого были щипцы и молотки, и они навалили угля высотой с тот железный дом, который они сковали. Затем этой женщине, ее мужу и их чудовищному отродью, которое она родила, были поданы еда и питье. Когда все увидели, что они напились, вокруг дома зажгли огонь, и люди стали раздувать огонь мехами — по человеку на каждые два меха, — и они раздували огонь, пока дом не раскалился добела вокруг тех, кто был в нем. И тогда Ллассар Ллэс Гивневид и его семейство проснулись и стали держать совет посреди дома. И решили ждать, пока стены не раскалятся добела, за тем он проломил стену плечом и спасся вместе со своей же ной.
Рассказчики говорят, что эта чудовищная пара прибыла на Остров Могущества, породив новое поколение детей с золотисто-рыжими волосами, которые стали ненавистны всему Острову Могущества, поскольку они оскорбляли, нападали к оскверняли благородных мужчин и женщин. Мне кажется, что от них происходит это языческое племя ивисов, поскольку, как всем известно, у них золотисто-рыжие волосы. Как бы то ни было, даже железо Брана не смогло сдержать отпрысков великана. Лучше было бы войти в дом и убить и великана, и его жену сонными или бодрствующими.
Закончив этими спокойными словами, Кинлас из Роса вернулся на свое сиденье и снова замолчал Все, кроме одного человека, одобрили слова Кинласа. Только Мэлдаф говорил против, однако коротко и не слишком горячо. Он напомнил совету о Пророчестве Драконов, произнесенном перед Гуртейрном Немощным, которое предсказывало ему, что Белый Дракон будет разорять Остров Придайн сто и пятьдесят лет. Сто и пятьдесят лет еще не миновали, так что лучше было бы сдерживать Драконов так, как он советует, а не рисковать Монархией Придайна в неблагоприятном сражении.
Но короли и раньше слышали Пророчество Гуртейрна, и прошли ли с тех пор сто и пять десятков лет, оставалось предметом споров. Им больше был по душе рассказ Кинласа из опоясанного морем Роса, мудрого сына Овайна Белозубого. Им нравился совет Руфина, который казался воином весьма опытным и был обласкан Мэлгоном Гвинеддом.
Великий король отдал соответствующие приказания — пусть принцы Рин и Эльфин без проволочек соберут свои отряды, чтобы в нужное время помчаться без отдыха, скакать день и ночь и прибыть в крепость раньше, чем туда доберется Кеавлин. В то же время стотысячное войско бриттов пойдет как можно быстрее к Каэр Виддай, над чьими стенами развевается стяг Айниона маб Рина маб Нойтона. Там они проведут перекличку, а затем выступят, чтобы разграбить дворец Кеавлина и вынудить его воинов на битву.
Когда все дела были улажены, призвали управляющего короля Брохваэля, чтобы тот проводил королей назад в палестр, где в эту ночь будет пир. Возбужденные и ликующие короли разошлись, оставив меня и Мэлдафа в палате совета одних. Мы долго сидели в молчании, раздумывая над доской для гвиддвилла. Рука Мэлдафа потянулась было, словно чтобы двинуть фигурку, на миг зависла над доской. Затем он убрал руку.
— О чем ты думаешь, Мэлдаф? — спросил я. — О том ли, что король предпочел совет чужестранца твоему?
Мэлдаф поднялся, чтобы уйти.
— Человек может дать много советов, — спокойно ответил он. — Я посоветовал одно, чужак, которого волны выбросили на берег Дивнайнта, — другое. Как думаешь, можно ему доверять?
Я не ответил. Я не мог оторвать взгляда от короля на доске, которую называли «Прекрасноглавой».
— Все, что я могу на это сказать, — заключил Мэлдаф, — так это то, что, когда войска бриттов и ивисов встретятся в битве, Мэлгона там быть не должно Мы слышали Пророчество о Драконе, которое было произнесено посреди Острова. Если Дракон Мона будет убит в сражении, придет конец Монархии Придайна.
С этими словами ушел и он.
В тот вечер я не пошел пировать вместе с королями и знатью. Я был слишком встревожен. Комната потемнела, и доска для гвиддвилла мало-помалу засветилась серебром, вися передо мною во мраке. Наверное, таким был в своем начале мир, когда Гвидион своим жезлом собрал воедино из окружающего хаоса элементы, Гофаннон маб Дон выковал в своем раскаленном добела горне яркий небесный свод, а Ллеу Верной Своей Рукой сделал стены, в которых замкнул лишенные образа Орды Аннона. Это было прежде, чем поставил он короля в Середине и окружил его защитными фигурками. Небо было как пустая доска для гвиддвилла, черное, как вороново крыло, покуда и ему не было дано сверкающей Середины и мерцающих фигурок, свиты, хороводом вращающейся вокруг нее.
Теперь, когда среди всего этого буйства появилось упорядоченное место, необходимо было начать опасную игру, которая охранит этот мир и не даст поглотить его Полчищам Аннона — Ведьме из Иставнгона, ордам Кораниайд, Адданку Бездны. Каждый день дважды с самого начала мира белогривые жеребцы Манавиддана маб Ллира в бешенстве бросаются на скалы Острова Придайн и Трех Близлежащих Островов. И дважды в год, на Калан Май и Калан Гаэф, король Острова Могущества созывает цвет воинства Придайна, лучшие военные отряды Придайна, все они окружают короля, король и королева внутри дома, войско вокруг него внутри и снаружи, и двор закрыт. Так они ожидают приближения тех, кто собирается у темных пределов мира.
И показалось мне, что б лежавшей передо мной доске было что-то угрожающее. Так вспомнил я о другой приносящей неудачу доске для гвиддвилла Черного Человека из Исбидинонгила, которую бросили в озеро, что лежит рядом с Замком Чудес. Полумрак в комнате временами сменялся непроглядной тьмой из-за пролетавших по небу облаков, закрывающих луну, тишина опустилась на пиршественный зал короля Брохваэля Клыкастого, что был в палестре за двором, когда все короли и князья, каждый со своим отрядом, собрались вокруг сиденья короля Мэлгона Высокого, сына Кадваллона Длинная Рука.
От этого мрака, боли в глазу, от пляски теней мне показалось, будто бы фигурки на доске задвигались, играя сами по себе Король двинулся в северо-восточный угол, к краю преграды. Я увидел, что фигурка, что должна защищать его от нападающих, вдруг стала одного цвета с ними и что королю шах. В пустой комнате было страшно холодно, я задрожал и натянул на себя плащ.
Я не знаю, сколько я просидел так в ночной страже, погрузившись в думы. Перед моим внутренним взором проходили чередой те споры, которые мы слышали, и мне было трудно найти безопасный ход. Потому что на самом деле такого хода не было. Разговоры об Артуре напомнили мне повесть, которую рассказывали на Севере с том, как он ходил походом к пещере Ведьмы Ордду, дочери Ведьмы Орвен из Пени Нант Говуд, в дальние края Ифферна.
Со своим отрядом подъехал он к зеву пещеры, которую я видел своими собственными глазами. Остановившись перед ее темным зловещим входом, люди Артура стали спорить, что делать дальше Спорили они долго, поскольку об этой пещере было известно только то, что в ней много залов, переходящих один в другой. В каком из них сидит ведьма? Дома ли ее чудовищные отродья или рыщут в поисках падали по Придину? Наконец Какамури и его брат Хигвидд тайком, осторожно вошли в пещеру, не желая попасть в ловушку. В сыром зловонном воздухе пещеры висел затхлый запах разложения, ноги их скользили по гнили — останкам жертв ведьмы. В кромешной тьме у них за спиной послышался хриплый хохот — она лежала, притаившись, в расщелине. Братья набросились на нее, но она опередила их. Она схватила своими когтями Хигвидда за волосы и швырнула его наземь. Когда Какамури бросился ему на помощь, она схватила и его, и оба они вернулись к Артуру окровавленные, избитые и оборванные.
Увидев это, Амрен и Айддиль Высокий выхватили свои мечи и смело бросились в темный провал, надеясь, что ведьма еще не успела оправиться от схватки с Какамури и Хигвиддом. Но они преуспели не больше, напротив, дело для них обернулось куда хуже — они попали в ловушку, которую устроила им колдунья, и она схватила их, освежевала, высосала из них кровь, вылакала их мозг.
Мне казалось, что край ивисов за пределами Придайна как раз и есть такая пещера, и трудно представить, с чем мы столкнемся, когда войдем туда. Следует ли нам окружить ее вход и ждать, пока пещерный житель вылезет наружу, или опасливо и осторожно войти внутрь, или смело идти вперед с мечом и копьем до самых ее глубин? Каждый случай обсуждался на совете королей, и у каждого были свои опасности и преимущества.
Трудно выбрать, что лучше, пока внутри пещеры мрак. На Острове Могущества хватало яростных до безрассудства, Деятельных князей — медведей на тропе, жнецов битвы, порея сражения, которым без погребальных пиров жизнь не в жизнь, как говорит в своих песнях друг мой Талиесин. Но не ради похвальбы отвагой своей будет эта победа, если она у нас будет. Что до меня, то, когда дойдет до дела, я многое поставил бы на то, что с нами такой воин, как этот чужеземец Руфин. Если по несчастной случайности войско Мэлгона Гвинедда попадет в беду, то, чувствовал я, среди нас есть одна холодная голова, которая нам очень даже может понадобиться. С этой утешительной мыслью я, вздохнув, оставил раздумья. Но недоброе предчувствие не ушло.
И тут в темноте послышался сухой смех, и со всех сторон из окружающего меня мрака раздались визг, и бормотанье, и царапанье — словно это были те бесчисленные мыши, что опустошали поля Манавиддана в Арберте. И понял я, что придется мне иметь дело с Гвином маб Нуддом и его свитой. Я рассмеялся про себя. Фигурки на доске были расставлены точь-в-точь как я видел в Нос Калан Гаэф в зале Гвиддно Гаранхира на Севере. Я также понял, что обманщик того гляди сыграет свою старую шуточку и под покровом тьмы попытается напустить мне в глаза обманного туману.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106