Они оставили его эльфам и душам убитых, что смотрят из пустых окон, жадно таясь в тенях на пороге. Несчастливым было это место в час полуденного покоя, когда солнце заливает небо ярким своим светом, но еще страшнее было оно в темный полуночный час, когда окутанные туманом образы бродят по улицам черными пятнами в тени облаков.
Потому призвал Кердик искусных людей из близких и дальних мест, чтобы построили они ему величественный пиршественный зал, хеал-рекед, вне стен Винтанкеастера. Вскоре поднялся высокий зал с широкими выступами, где слышалось звонкое пенье скопа и мелодичный звон его арфы. И там Кердик по своему обещанию стал раздавать на пирах кольца и богатства гезитам и танам, что стремились издалека со всего света со своими воинственными дружинами к его прославленному двору. Изо всех строений под небесами этот дворец могучего правителя был самым прославленным. Надо многими землями полыхал свет его.
Когда Кердик умер, этот дворец перешел к Кинрику, который пятнадцать лет правил гевиссами вместе со своим отцом. Вскоре после этого был убит и его могучий враг Артур, тот, кто был Бретвальдой бриттов, чья слава и сила была в западных краях мира столь же великой, как слава Хродульфа, могучего короля копье-данов, на востоке. Немного времени спустя Кинрик захватил хитростью крепость Сеаробург, и слава его, как и слава его отца, начала расти в северных землях. Все увидели, что он сигореадиг, благословенный военной удачей, пожалованной ему его предком Воденом, одноглазым дарителем побед.
При рождении его видели, как из его колыбели выскользнула змея, и с той поры был он коварен, как змея. Говорили, что его отцом был огнедышащий дракон и что детство свое провел он в Лесу Итене среди змей и огненных драконов. Когда на него нисходила боевая одержимость, говорили, что в его зрачках возникало подобие свернувшейся змеи.
Воспевая отвагу и щедрость Кинрика в его прославленном пиршественном зале, скоп поведал и о Хенгисте. Разве не был Кинрик вторым Хенгистом, пересекшим холодное море, чтобы завоевать себе богатое королевство в Бриттене? Как и Хенгист, что правил процветающим королевством Кантвара вместе со своим братом Хорсой, Кинрик и его отец вместе принесли военную удачу своему племени. Как и Хенгист, Кинрик крепко держал свои мысли в костяном ларце своего черепа. Ведь известно, что Хенгист прожил кровавую зиму в чертоге Финна, вынашивая в душе месть своему хозяину, которую он и осуществил весной. Он предпочел месть за товарищей веселью у очага в своем доме.
Когда Кинрик взял хитростью Сеаробург, люди припомнили, как искусно Хенгист обошел Виртгеорна, короля бриттов, когда пригласил его на совет, дабы заключить мир между их народами. По знаку своего господина люди Хенгиста повытаскивали спрятанные в башмаках ножи и перерезали всю свиту Виртгеорна, взяв самого короля в плен. После этого Хенгист заставил Виртгеорна жениться на своей прекрасной дочери Хротвин, которой он был обязан оставить много обширных королевств во вдовью часть.
Когда стало понятно, что Кинрик занял среди ангель-кинн то же место, что и Хенгист, и перенял удачу Хенгиста, внук Хенгиста приехал во дворец короля гевиссов, дабы положить ему на колени сверкающий боевой клинок, светлейший из мечей, который принадлежал Хенгисту, пока тот ходил по земле. Это был древний меч, благословенный сигореадигом, выкованный Веландом, оружие, достойное Водена, обоюдоострый клинок, слава бойца.
Великан-кузнец выковал этот меч в своем кургане, на рукояти его он вырезал руны, повествующие о древних битвах богов и инеистых великанов. Сияющим золотом выложил он имя того, для кого был выкован этот клинок с волнистой рукоятью и мерцающими змеиными кольцами, — имя самого ужасного из королей, живших на земле, самого Этлы, короля гуннов, Разорителя Мира. Хунлафинг звался этот меч, свет битвы, и острые края его славны были среди эотенов.
Есть древняя песня об этом мече, известная Деору и Хеорренде, даровитым скопам, именуемая «Песнь о Хунлафинге». Говорится в ней о том, как некий гуннский пастух увидел, что одна из его телок прихрамывает. По кровавому следу он пришел туда, где в траве широкой равнины Хуналанда лежал этот великолепный меч. Тотчас же принес он его в чертог Этлы, который схватил его за сверкающую рукоять, возрадовавшись сердцем. Он знал, что это дар Водена и что он дан ему богом в знак победы в войне.
Так и стал этот меч известен всем племенам земным, над которыми властвовал Этла, как Хунлафинг, Меч Гуннов. Они поклонялись ему и приносили ему блот — кровавую жертву, множество пленников и рабов, чтобы кровь их порадовала Водена и принесла гуннам власть над миром. Позже, когда Этла завоевал и разорил города румвалов, он положил Хунлафинг на колени Хенгисту. Завоеватель Мира хотел расширить свои владения до островов в океане, и Хенгисту с его народом эотенов оставил он власть над Бриттене. Более того — Этла узнал от одной предсказательницы, что близится его конец, и захотел передать свою удачу князю эотенов, чтобы она сохранилась невредимой от его врагов за морями.
Так случилось, что после отмщения за смерть Хнэфа, когда Хунлафинг жадно напился крови Финна, Хенгист отправился за Вест-сэ, Западное море, в Бриттене, которую он завоевал именем своего владыки Этлы. Сына своего он назвал в честь дяди Этлы Охты, победителя Гивики, короля бургендов, — имя самого Этлы он не осмелился взять для него. Теперь пылающий меч нес смертоносный рок бриттам, продолжая труд Разорителя Мира даже после его смерти, хотя кейсар и восстановил свое королевство, которое Этла разрушил.
Такой зарок лежал на этом мече, что был он страшен в битве, как сами клинки Хрунтинги Миминг, и что суждено ему нанести три удара скорби и стыда. Первым таким ударом было убийство Финна, короля фризов, Хенгистом, гостем в зале его. Вторым было истребление дружины короля Бриттене Виртгеорна, с которой Хенгист и его спутники вели переговоры, дав слово о мире. А третий Кинрик поклялся нанести Мэглкону, что ныне правит племенами бриттов и чье войско сейчас идет прямо в западню, из которой ему не выбраться. Так приносил Хунлафинг в мир несчастья даже после того, как его хозяин, Завоеватель Мира, лег в курган на поживу червям.
Таковы были руны Хунлафинга, что защищали они Кинрика, и был он среди прочих королей, как ясень среди терновника или как молодой олень-пятилетка на росистой траве — выше всех прочих оленей стада, блестящие рога касаются самого неба. Он вселял ужас во врагов и их родичей, и бежали они от него, как козы от волка. Был он могущественнейшим из королей под солнцем, и нити его вирда опутывали весь мир.
Много молодежи, вреккан, как уже говорилось, собралось при его дворе, и им дарил он прекрасные кольца и застежки, обещая еще больше, когда снова начнется война между ангель-кинн и бриттами. Сердца их горячо жаждали того радостного дня, когда закапает кровь с острых мечей, когда пчелы битвы будут вонзать жала в сердца врагов. Ярость Водена была на них, и когда король обнажал Хунлафинг, руны, начертанные на его клинке, пели им о добыче и резне, горящих домах и обесчещенных девах.
Потом пришли к Кинрику, старому годами и мудрому, вести о сборе войск бриттов возле их священного холма на Севере. Хитростью вызнал он многое о деяниях их короля Мэглкона — как подчинил он себе всех королей бриттов, как задумал он войну, небывалую с той поры, когда Артур воевал с гевиссами.
Эти известия не испугали Кинрика, поскольку в сердце его таилось холодное коварство змеи, медленно точащей драконий яд, — на нем была удача Хенгиста. Он знал все о силе и расположении бриттов, и потому у него была особая причина уважать среди них мудрое начальство Герента, вождя вест-веалов. И с паучьим искусством стал он плести паутину для своих врагов.
С наступлением зимы отправил он ко двору короля бриттов купца из франков, по имени Само, который рассказал собравшимся там королям и танам бриттов, будто бы Кинрик и все лучшие бойцы его народа отправились за море, на войну, что кипела на далеких берегах Вендель-сэ. Этот купец Само рассказал также, что слабые отряды оставшихся в Бриттене гевиссов намерены следующим летом напасть на крепость в нагорьях, которую в честь Артура, Медведя Бриттене, называют Медвежьей Крепостью, Беранбург. А между тем это был обман, и, попавшись на приманку, войско бриттов направится к большому городу, который, как они думают, будет держать князь из их народа. Но если все пойдет, как задумано, они наткнутся на вражеский оплот. Более того, именно там и попадется в ловушку их простодушный король, если коварство Кинрика заслуживает своей славы.
Тем временем случилось так, что еще задолго до того, как зима сковала льдом все пути, прибыл ко двору Кинрика в Винтанкеастер человек, искусный в песнопеньях более чем кто бы ни было. Хеорренда звали его. Был он скопом у хеоденингов, что правили народом гломмов, которые живут там, где далеко над бурными волнами Вест-сэ встает солнце. Хеорренда был величайшим певцом своих дней. Много земель прошел он, разыскивая владык, искушенных в песнях и щедрых на дары, которым нужен был бы песнопевец, дабы прославлять их, чтобы не забывали чтить их в пиршественных залах смертных, покуда не погаснет свет и не погибнет все живое под этими небесами.
Много стран прошел Хеорренда, далеко он ушел от своего народа, побывал среди большинства племен по всей широкой земле. Посетил Хеорренда обширные королевства готов и франков и хорошо знал эти страны, которыми некогда правил Теодрик, могущественнейший среди людей. Зиму провел он в огромном пиршественном зале Эльфвине и Эадвине, королей лонгбеардов, — там-то и исполнил он песнь в честь победы их народа над яростными гефтами. Из всех людей, рассказывал Кинрику скоп, Эльфвине охотнее любого раздавал дары, был щедрее всех сердцем. Хеорренде в награду за песнь подарил он драгоценное украшение.
Тогда дал Кинрик Хеорренде браслет, что носят над локтем, тонкой работы, и большой надел пахотной земли в стране Меонваре с множеством вэалов — пахарей, что трудились в плодородной долине, и богатый мачтовый лес над ней. Кинрик знал, что когда скоп отворяет сокровищницу своих слов при королевском дворе, то слава короля становится великой в устах людей. Ведь странствовал певец не только среди людей севера — миргингов и хундингов, энглов и свэвов, брондингов и вульфингов. Он бывал и за дикими землями Вистлавуду, ходил и к блистательному двору кэсара, короля греков, который правит ясными синими водами Вендель-сэ, бессчетными городами, полными веселья, богатства и радости, по всему королевству румвалов, на коем некогда был вирд — править всем миром, пока не поднялся мстительный Этла, чтобы сокрушить его.
Много чудесных историй мог поведать Хеорренда — пел он об Александреасе, могущественнейшем из людей, что завоевал весь мир. Говорил он о войнах хред-готов и гуннов, о том, как Оффа с одним лишь мечом удерживал вал против миргингов при Фифельдоре, или рассказывал о Хагене и Хеодене, о Хродульфе и Хродгаре, и о Ваде, том, что правит под волнами.
Пока Хеорренда сидел у ног своего господина, получая дары и искусно плектром своим трогая струны арфы, услаждая благородных гевисских танов, Кинрик подергивал себя за седую бороду в долгом раздумье. Затем как-то раз он отвел скопа в сторону и поведал ему о том, что было у него на душе.
— Двадцать и два лета правил я кольчужным воинством гевиссов под этим небом, а прежде много долгих лет просидел я на троне кольцедарителя рядом с моим могучим отцом Кердиком. В час войны защищал я свой народ копьем и мечом против стольких врагов, что, думаю, сейчас под бескрайним небом столько и не наберешь. Деяния мои ведомы всем народам, что живут на берегах Вест-сэ и гораздо дальше. Изо всех королевств ангель-кинн, живущих в Бриттене, мое королевство — самое могущественное.
Стихотворец кивнул, подергивая струну, которая успокаивающе звенела, а король продолжал:
— Я наградил тебя золотом и землями, Хеорренда, но не сверх твоих заслуг. Я богат и многое раздаю танам, которые часто посещают мой двор. Но великому королю сдерживать себя — оковы непереносимые. И пришло мне на ум завладеть богатством большим, чем золото херелингов, которое, как говорят, лежит под волнами реки Рин. Сокровище это больше того, которое Веланд-с-перерезанными-сухожилиями сделал в холодном заточении у короля Нидада, затмевающее даже драгоценное Бросингамене, ожерелье Бросингов, которое Хама украл у Эорманрика. Оно больше, чем все это. — оно обладает мощью Кольца короля свеонов, которое порождает богатство, как свинья — поросят. Как ты думаешь, должно ли это сокровище принадлежать мне, о Хеорренда? Так ответил скоп:
— Великий король должен иметь великое богатство, чтобы раздавать его танам своим и скопам, которые воспевают его славу. Также не дело, чтобы было славное золото и сильные воины и оно не попало в руки других. Воители жадно бьются за золото, когда у того, кто сидит на высоком престоле, его в изобилии. Но о каком сокровище ты говоришь, о король Кинрик, и где его искать? Может, лежит оно в каком-нибудь драконьем кургане, страж которого пышет ядом на безрассудного, который осмеливается войти во врата его мрачных владений?
Кинрик хрипло рассмеялся и, спрятав свой змеиный взгляд, пристально посмотрел на скопа, который сидел, опершись на свою арфу, у потухающего очага.
— Твоя стрела почти попала в цель, скоп! Я все расскажу тебе. Сокровище, о котором я говорю, это великий Остров Бриттене, в городах которого за высокими стенами лежат несметные сокровища. Короли его слабы и воюют друг с другом. Величайший из них, король Мэглкон, что зовет себя Драконом Острова, — вероломный тиран, который долго жил недостойной мужа жизнью среди монахов, а после этого убил собственного племянника, чтобы жениться на его вдове. За это его ненавидят родичи и считают недостойным великого престола.
Скоп еще некоторое время подергивал струны арфы в глубокой задумчивости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106