Он глядел, как бешено пляшет пламя в очаге королевского чертога, освещая высокие колонны, стоявшие в полумраке, словно воины в строю. А внутренним взором видел он тучу стрел, срывающихся с тетивы и летящих над стеной щитов, видел, как нетерпеливые оперенные Древки делают свое дело, направляя острые головки стрел прямо в сердце врага. О таком поет скоп, так он славит войну. — Сдается мне, — сказал наконец Хеорренда. — что весь этот прекрасный остров будет твоим, о вождь гевиссов и оплот ангель-кинн! Разве не лежит на тебе вирд верховной власти после того, как твой могучий отец назвал тебя именем королевства, кинерике, «властвующий над сородичами»? Теперь ты стар и, может быть, вскоре услышишь призыв присоединиться к бессмертному воинству Водена. Тебе нужно собрать испытанных воинов, тоскующих по копейной игре и кровопролитию, и взять в свои руки крепости королевства бриттов. Вот тогда сможешь ты, укрепившись в силе, дарить золотые кольца тем, кто сидит на скамьях в твоем пиршественном зале, покуда не придет время сесть на трон кольцедарителя твоему сыну Кеавлину После такого деяния никогда не будет забыто твое имя под этим обширным небом, когда расскажу я повесть о твоей отваге и щедрости всем племенам и народам земли.
— Мне достанется слава и величие, тебе — награда, — согласился Кинрик, — но что, если я пожелаю, чтобы и короли земли вкусили этой славы, равно как и злата? Разве не обида всем королям древа Водена, живущим у Вест-сэ по эту сторону мрачного Вистлавуду, что только тут, на Севере, этот бешеный враг богов, Христос, возносит свое знамя и призывает свое воинство к месту битвы? Верю я, что близится страшный день, когда Мировой Змей вырвется, и широко распахнется пасть Волка, и боги вступят в великую битву со своими врагами, так что войска и Христа, и Одина рухнут в продуваемые ветрами чертоги Хель. Что победит — Крест или Копье? И то, и другое — оружие сильное и зачарованное, и не на одном и том же Острове лежать им спокойно в пиршественном зале. Я видел знаки, я приносил жертвы. Черные волны гневно набрасываются на высокие утесы.
Хеорренда поднял взгляд на короля, чье чело омрачилось, а глаза закатились, и осторожно ответил:
— Я тоже слышал о таком. Кинрик. Весь народ готовится к войне. На севере, в Беормаланде, за снегами люди видели сверкающее воинство, грозившее небу копьями. Ходят также слухи среди колдунов скриде-финнов, сведущих в таких делах, что в следующем году небо разорвет хвостатая звезда Это знак того, что много крови прольется на этой земле. Но скажи мне, о король: почему хочешь ты, чтобы короли земные присоединились к твоему воинству? Ты силен, враг слаб. Не разумнее ли приберечь добычу для себя, а не делить ее между столькими? Короли рода Водена — как волки над убитым туром — каждый будет рвать свой кусок Не подумают ли, что ты не так уж и силен, если просишь помощи в военном походе?
Кинрик так глянул на Хеорренду из-под нависших седых бровей, что скоп испугался, как бы из зрачков его не вырвались свернувшиеся змеи.
— Я стар. Может, враги мои и думают, что я захирел с годами, — прорычал король, поерзав на своем высоком троне, — но разумнее было бы всем поразмыслить над моими словами Я убил в поединках сорок десятков мужей, скормив их черноперым воронам. Я получил имя за убийство. Пусть демоны утащат меня в свою преисподнюю, если этот меч уже не по мне! Если так — то чем скорее я уйду в свой могильный курган, тем лучше! Пусть тогда буду я жить в позорном жилище, где черви, черные твари, ненасытные и жадные, пожрут мое тело, растащат меня по жилам! Придет такой день. Но пока мне еще нужно кое-кого убить!
В гневе он закусил бороду, и скоп догадался, что боевое безумие зажгло мужественное сердце короля из рода Водена. Хеорренда коснулся струн арфы и запел о спокойствии моря, когда ветер не волнует его, и о спокойствии людей, когда их раздоры решает сильный владыка. Гнев Кинрика улегся от этой песни, и он продолжил со спокойствием короля, умудренного годами.
— Ты не так понял меня, Хеорренда! — воскликнул он. — Не нужна мне помощь королей из-за Вест-сэ, когда я пойду войной на лживый народ бриттов. Все короли ангель-кинн, живущие по берегам Бриттене, подчиняются мне, как своему военному вождю, — от самого восточного Энгле вплоть до Кента и Вихта на юге. Беорнике тоже получила призыв к войне, вырезанный рунами на стреле. И еще я заключил союз с великим королем пеохтов, смуглого народа, что живет за рекой Гевэд в вечном сумраке северных гор, чьи вершины касаются неба. Он поклялся клятвой своего народа, что нападет со своими войсками на бриттов Севера и предаст их мечу без жалости. Будут они, как зерно под цепом, будут тела их, как мякина на четырех ветрах мира!
Королей бриттов посвящу я Водену Всеотцу и принесу их ему в жертву. Но я получил судьбоносное известие от купца из франков, который прибыл в мой пиршественный чертог с богатыми товарами. Слышал он странные вести от людей, живущих у Вендель-сэ, и вести эти таковы, что всем, кто боится гнева Водена, стоит прислушаться к ним и призадуматься. Кажется мне, что Бог румвалов, который также и Бог бриттов — они зовут его Христос, — недавно дал знак всем людям земли, которые считают его своим владыкой, и это знак призыва к войне!
— И что это за знак, государь? — с любопытством спросил скоп. Он должен был знать все, что происходило в земных королевствах, чтобы извлечь рассказ об этом из своей словосокровищницы на королевском пиру.
— Это послание, хитро написанное рунами, — продолжал Кинрик. — Лучший боец воинства Христа, Микель, принес его, как говорят, на своем копье в их главные святилища у Вендель-сэ — в Иерусалем, Бетлем, Ромабург. Искусные в чтении рун люди растолковали его, разослав повсюду, где почитают злейшего врага Водена. Они будут совершать обряды в день, который считают священным, и с помощью чар лишат сил заклятья, которым научился одноглазый владыка мудрых, когда провисел девять страшных ночей на дереве среди ветра. Они заплатят священникам, которые принесут жертвы в их храмах.
Скоп кивнул и сказал королю:
— Все это мне кажется верным, о Кинрик, и я сам видел кое-что из лживых деяний народа Христа, когда был при дворе Теодбальда, короля франков, единственного из наследников Этлы, который почитает этого злобного Бога. Но в этом нет ничего нового, они давно так колдуют. А как еще Христос может общаться со своим воинством, кроме как через рунные заклятья?
— Ты перебил меня, скоп, — сурово сказал Кинрик. — Самые худшие рассказы лгут, как и сказки о драконах, в конце концов. Рунное послание Христа говорит о том, чтобы его последователи не мыли своих одежд и не стригли волос и бород в священный день, который мы зовем Суннандей. Что еще может это означать, как не то, что Христос самолично готовится пойти войной против светлых богов, живущих в Вэль-хеалле? Разве я сам не намеревался ни мыться и ни стричь волос, пока не опустошу весь Бриттене огнем и мечом? Разве не таково же намерение Христа и его воинов — принести такую же клятву, пока, как они думают, не придет время уничтожить войско Водена? Верь мне, Хеорренда, — близится конец мира, и грядет сбор воинства на битву!
В чертоге Кинрика было темно, так что ни король, ни скоп не могли увидеть лиц друг друга. Только глаза короля с их змеиными зрачками горели, как тусклые угли. Его дружина лежала в спокойном сне и мирно храпела под лавками королевского зала. Снаружи за деревянными стенами мучительно стонал ветер, а по болотам в поисках жертвы рыскал злой тать. Злобный грабитель очень хотел бы сожрать одного из людей в этом высоком зале, если бы только ему удалось запустить свою когтистую лапу в ограду его сердца.
Арфа Хеорренды издала жалобный стон, поскольку слова Кинрика вызвали из сокровищницы памяти скопа слова:
В чертоге Запада Хринд Вали родит.
Ночь будучи от роду, он за Бальдра отмстит.
Не будет чесать он волос, не омоет рук,
Пока не изведает Локи смертных мук.
Кинрик пошевелился на троне, ибо холодна была ночь. Полено в потухающем очаге — или то была змея в его зрачке — сердито зашипело.
— Это свершится накануне конца мира, — прошептал он. — Есть такие, что думают, будто бы Бальдер и Христос — одно и то же, поскольку смерть обоих оплакивала природа. Я думаю, что близится страшная зима, когда почернеет солнце, упадет на землю небо, до вершин гор взметнутся волны. Вирд открывается, и кто может остановить прялку трех сестер?
Долго сидели в темноте король и скоп в молчаливой задумчивости. Затем блеснул первый бледный луч рассвета, и трижды прокричал вдалеке петух. Кинрику пришло на ум, что это три крика, которые предвещают конец мира: крик кроваво-красного петуха, который сядет на виселичном дереве, крик петуха, который подпирает мир, и крик багрово-коричневого петуха, раздающийся эхом в ненавистных залах Хель. Седовласый король Кинрик, древний воин, встал в гордыне своей, опираясь на меч Хунлафинг, и обратился к сидевшему у его ног скопу с такими мрачными словами:
— Рассвет прорезался над волнами на востоке. Но не один лишь свет солнца, окутанного небесным сиянием, будет полыхать над этим островом! Не будет это и пламя летучего дракона, ни пламя очага в огромном зале! Скорее будет это отсвет луны на светлых клинках, и мало кто готов к этому. Завоет тогда серый волк, запоет копье, будут звонко ломаться о щиты стрелы!
Мы много говорили с тобою, Хеорренда. Теперь слушай мои слова. Я хочу, чтобы ты отправился в далекое странствие к королям земным, которые следуют за Всеобщим Отцом. Поторопи их собирать дружины и змеиные корабли для битвы. Надвигается последний век, век гнева и резни. Брат будет убивать брата, а отец — сына. Горькое время настает для рода человеческого — разорвутся связи родства и брака, измена и распутство перестанут считаться грехом. Век секиры, век меча, когда будут раскалываться щиты, когда ледяной ветер с востока будет с воем вольно носиться над землей, волчий век падения мира — ничто не спасется! Распусти весть среди королей: Мировой Змей освободился и плещется в океанских волнах, кричит орел, белоклювый грабитель терзает горы трупов. Скажи им, что Воден призывает всех к месту битвы и грабежа, где кровь прольется на землю красным дождем!
Так Хеорренда отправился из высокого дворца Кинрика близ Винтанкеастера в далекий путь. Приехал он верхом в место, где стояли корабли, в Кердикес Ора. Там сел он на быстрый крутогрудый корабль, который дал ему король Кинрик, и поплыл по океанскому рукаву Гарсегг, что омывает остров Бриттене, пока не доплыл до берегов прекрасной страны Фронкланд. Но он не стал искать там пристани, поскольку король франков уже тайно послал Кинрику слово, что выставит сильное войско своих людей для войны в Бриттене, когда настанет время сбора. Король Теодбальд не хотел, чтобы об этом узнали повсюду, поскольку он сам почитал Христа. К тому же он боялся мести кэсара, великого короля, который выслал войска из Константинополя и завоевал все земли вокруг Вендель-сэ, что когда-то принадлежали ему. Кэсар был другом Христа и часто разговаривал с ним в огромном храме, что возвышается посреди его каменного города.
Итак, корабль Хеорренды плыл теперь на восток, вдоль берега, пока не добрался до длинной земли озер и островов, где живут фресна-кинн. Там нашел он широкое устье реки Рина, величайшей из рек, впадающих в серое Вест-сэ, и направился по ее водам. С широкого берега отважный вождь фризов, шлемоносец, спросил Хеорренду, куда он держит путь. Но когда он узнал, что это Хеорренда, величайший из скопов, что когда-либо бывали на Севере, и что он прибыл петь перед его королем, он приветствовал странников и быстро помчался сообщить об этом могучему наследнику Финна, сидевшему в своем чертоге среди танов его свиты.
Король фризов — самый богатый из королей, что правят у Вест-сэ. Люди его живут в длинных домах на холмах, насыпанных в море, пасут скот на бескрайних богатых заболонях, что тянутся вокруг озер и устьев рек этого равнинного края. Но не жирный скот, не бесчисленные косяки сельди, что попадаются в сети, были источником большей части золота, что переполняло сундуки короля фризов. Ему принадлежит город Доребург, в который съезжаются торговцы со всех концов света. По Рину плывут круглобокие суда из земель великих южных народов — тюрингов, бехемов, бегваров, свэвов, везя богатые товары через горы, именуемые Альпис в стране Карендре, даже из могучих городов и с многолюдных торжищ румвалов у Вендель-сэ. В Доребурге торгуют они вином и зерном, богатыми одеждами и яркими украшениями с купцами, что плавают по Вест-сэ и Ост-сэ, приводя, в свою очередь, корабли, нагруженные северным добром — соболями и соленой сельдью, бобровыми шкурками и моржовым зубом, янтарем и рабами. И все эти корабли и купцы обязательно проходят через Доребург, платя пошлину королю фресна-кинн.
Многие из его народа жили и в Бриттене, торгуя рабами и другим добром. От них король и узнал кое-что о замыслах короля Кинрика, и не в его или его людей обычае было оставаться в стороне, когда речь идет о добыче. Он приготовился к посещению Хеорренды. Когда скоп прибыл, он нашел в королевском зале не только фризских танов, но также королей и танов всех соседних племен — хокингов, эотенов, сегганов. Пред ними исполнил Хеорренда «Песнь о Финнсбурге», известную всем. Но никто не умел исполнять ее так волнующе, как скоп хеоденингов. Это истинная песнь о великом горе, в котором предки всех, кто сидел в этом зале, имели часть. Сердца их распирало от воспоминаний о героях былого, ныне лежащих в холодных курганах или пеплом носящихся над морем на ледяном ветру.
Но в самый час их скорби Хеорренда заиграл веселую боевую песнь о том, как яростно бились Хенгист и его брат Хорса, как сражались вместе ангель-кинн и фризы четырьмя дружинами против бриттов при Крегганфорде. Там предали они мечу четыре дружины бриттов, которые убежали в Лунден-бург, оставив Кентлонд завоевателям.
Таков был конец песни. Развеселились на своих скамьях гости, кравчие стали разносить полные до краев чаши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106