Шесть взрослых коз и десяток козл
ят. Я притаилась за стволом многодрева, не рискуя двинуться дальше, чтобы
не спугнуть их. До сих пор они меня не почуяли. Может быть, влезть на дерево
и спрыгнуть на стадо сверху? Я подняла взгляд.
Одна из толстых ветвей многодрева действительно протянулась в сторону
поляны. И там, над головами коз, изготовился к прыжку хищник. Огромный звер
ь, чья рыжая шерсть в свете Меара казалась темно-серебристой. Карса. Наши
взгляды встретились, и я отвела глаза.
Что ж, значит, это не моя охота. Я здесь гостья. Нужно уважать чужие обычаи. Н
о все же я медлила уходить.
Рыжий зверь прыгнул. Он приземлился на все четыре лапы точно посреди ста
да и одним ударом могучей лапы свернул шею козленку. Испуганные козы с ди
ким блеянием шарахнулись прочь, но хищник не собирался их преследовать.
Он взял убитого козленка в зубы, мягкими шагами подошел ко мне и положил д
обычу у моих лап.
Хозяин леса давал понять, что я Ц желанная гостья.
Я мурлыкнула. И склонила голову, чтобы обнюхать добычу. Самец карсы отсту
пил на шаг.
Добрые джерхи! Я вдруг растерялась. Это глупо и странно звучит, но я еще ни
когда не ела сырого мяса. Конечно, я помнила кур, кроликов и прочую живност
ь, которой я питалась синими днями и за двадцать с лишним кругов сожрала н
емеряно. Но воспоминания были окрашены уверенностью зверя. Карса, котора
я задумывается над тем, можно ли есть сырое мясо Ц это бред почище говоря
щих пеньков. Пока я по синим дням честно ощущала себя зверем, я и не задумы
валась. Как не задумывается человек над тем же кроликом, только разделан
ным и приготовленным.
Но сейчас я задумалась.
Рыжий нетерпеливо взрыкнул. Мол, что случилось? Плохое мясо?
Я Ц не карса. Я Ц мадхет. Не зверь и не человек. И никогда не была ни тем, ни д
ругим. Хотя красную половину жизни считала себя человеком, а синюю Ц зве
рем. Но все это было давно. Прошлое осталось по ту сторону Юбена. Прежняя я,
расколотая на две половины, умерла. И теперь новой мне придется решать, чт
о для меня приемлемо, а что Ц нет. Звери едят сырое мясо, люди не едят. А я… я
могу выбрать такой образ действий, какой нравится мне. И ни человеческие,
ни звериные законы для меня не писаны.
А если и писаны кем-то законы для оборотней, то я их пока не знаю.
Ну?
Я лизнула окровавленную шерсть козленка. Кровь была горячей и солоноват
о-пряной. И я отбросила сомнения. В конце концов, чтобы решить, какой из дву
х вариантов поведения выбрать, нужно попробовать оба. Сильным ударом лап
ы я вспорола козленку бок.
…Хорошо еще, что человек и карса Ц оба хищники. Хоть здесь мне не нужно де
лать выбор.
Я подняла взгляд на гостеприимного хозяина и призывно заурчала. Раздели
со мной трапезу, рыжий хищник! Я благодарю тебя за угощение и принимаю его.

Когда я вернулась к ручью, где меня ждали Корняга и Ветер, среди деревьев у
же сгустились синие сумерки. Весь остаток меарского дня мы с самцом карс
ы провели вместе. Преимущественно валяясь на полянке после сытного обед
а.
Наверное, мой рыжий знакомец был не совсем обычным зверем. В этом лесу тру
дно было быть обычным зверем. Сказывалось влияние магии, растворенной в
воде и воздухе. Рыжий понимал, что я Ц не вполне карса. Больше, чем карса. Ин
ая. Мне даже почти удалось объяснить ему, куда я иду и зачем.
Мне было в его обществе и хорошо, и странно. Одновременно уютно и тревожно
. Он слишком напоминал того рыжего зверя, которого когда-то любила Тури-к
арса. Любила любовью равных. Как зверь Ц зверя.
А вот Тури-человеку не довелось полюбить человека. Из всех мужчин, которы
е оказывались в постели рыжей девчонки, ни один не оставил заметного сле
да в ее душе. В моей душе. Наверное, это и к лучшему.
Теперь, когда я осознала себя мадхетом, я больше не стану искать в людях то
го, чего в них нет. Буду любить или не любить их такими, какие они есть. Как, в
прочем, и зверей.
Рыжий звал меня вернуться сюда, в лес, когда для карс настанет сезон любви
Ц по человеческому счету, вскоре после синего урожая. Как говорят люди, о
н сделал мне недвусмысленное предложение, хотя и не облек его в слова. Он в
идел во мне не вполне карсу, но вполне женщину. То есть самку карсы. То есть
…
Ну, в общем, я вежливо отказалась. Сказала, что подумаю, и все такое. То, что ж
енщина обычно говорит мужчине, когда не хочет его обидеть, но и согласить
ся не намерена. Только, понятное дело, сказала не словами. А рыжий все равн
о обиделся. Как любой мужчина, который получил отказ даже в самой вежливо
й форме.
Тьма! Звери, люди… Где же разница? И есть ли она вообще?!
И неужели мне теперь, будучи последовательной, придется отказывать и все
м самцам человеческой породы? Ждать Ц или разыскивать Ц такого же как я,
то есть оборотня, причем именно мадхета. А с человеком Ц ни-ни. Чушь какая!

Тогда почему я отказала рыжему хищнику?
Я задумчиво почесала за ухом лапой. Задней.
Ладно. Любовь Ц это одно, постель Ц другое, а до синего урожая еще далеко.
Может быть, я и вернусь в этот лес.
Но сначала надо побывать в У-Наринне. Выжить. И победить.
Я вдруг почувствовала прилив сил и уверенности. Ведь мы дошли до Каменно
го леса! Как ни трудно было, а дошли. Почти. А раз дошли Ц значит, сумеем выж
ить. И вырвать победу у соперников. Конечно, будет трудно. Нечеловечески т
рудно. Но ведь мы и есть нелюди. А там, где интересно, не может быть легко.
Как говаривал Унди Мышатник, упокой его Тьма, самое вкусное молоко у бодл
ивой коровы.
Я не видела, как взошел Четтан. Деревья закрывали все, кроме клочка неба на
д головой. Небо было лиловым.
Я тихонько заурчала и потерлась боком о ствол старой березы. Рыжие шерст
инки остались на шероховатой, посеревшей от времени коре.
Невидимый за лесом Четтан медленно поднимался над горизонтом. На западе
медленно сползал под землю Меар. Небо в просветах крон меняло цвет. Из нег
о постепенно уходила синева, а взамен оно наливалось вишневой спелостью
. Когда Меар почти целиком скрылся за краем мира, в небе четтанского утра о
стался лишь легкий оттенок голубизны.
Жар превращения растекся по моим жилам. Мне сделалось зябко. Желудок под
скочил к горлу мерзким комком. Перед глазами заколыхалась душная муть. Я
вцепилась когтями в землю. Внутри меня с противным пощелкиванием зашеве
лились ребра. Тьма! Хуже всего, когда меняются кости… Последним распрями
лся позвоночник, и я поднялась с четверенек. Ноги почти не дрожали, и сердц
е уже билось ровно.
Боль.
Превращение Ц это боль. Неописуемая и всепоглощающая. Но боль по-настоя
щему страшна тем, что означает смерть или увечье. Я же на пересвете не умир
ала, я рождалась заново. Здоровой и невредимой. И мое новое, цельное «я» бо
льше не стремилось погасить сознание, ускользнуть от боли и ужаса превра
щения в темноту.
Хвала богам, которые создали меня оборотнем. И спасибо тому, кто подтолкн
ул меня на путь в У-Наринну. Слышишь, Лю? Вместе с памятью синих дней ко мне
пришло и воспоминание о том, как погиб Беш. Я вспомнила неопрятного стари
ка, который двигался с быстротой оборотня и говорил со мной на языке карс.
И крошечного котенка карсы, который невесть как оказался под ножами люде
й. Рыжий котенок был таким же беззащитным, как тот полосатый кошачий малы
ш, погибший девять кругов назад от ножа Сишара. И моя преданность Хозяину
рухнула под стремлением уберечь и защитить кроху от людей.
Но откуда вдруг взялся рыжий котенок? Убивая Беша, я об этом не думала.
Зато теперь я отчетливо понимала Ц без магии тут не обошлось. А, значит, э
то было делом рук чародея. Скорее всего, Лю. Кому еще нужно было, чтобы я ост
алась бездомной? И готова была бежать куда угодно Ц хоть к джерху в зубы,
хоть в Каменный лес Ц прежде чем в Айетоте начнется охота на оборотня. На
меня. Останься жив Беш, и я не пошла бы в У-Наринну. Не поверила бы обещанию
Лю вернуть мне память меарских дней, будь он хоть четырежды чародей, и отм
ахнулась бы от него.
Слышишь, Лю? Это действительно ты подстроил смерть Беша? Прежняя Тури поп
ыталась бы убить тебя за это. Сегодня, накануне Ночи и в преддверии У-Нари
нны, я нынешняя говорю тебе «спасибо».
«Не стоит благодарности», Ц ехидно прозвучало у меня в мыслях. И снова на
стала внутренняя тишина.
Тьма тебе в печенку, колдун. Ну до чего же ядовитый старикашка! Я обнаружил
а, что улыбаюсь.
Ц Доброе утро, госпожа! Ц радостно приветствовал меня Корняга. Ц С пре
вращеньицем!
Ц Доброе, Ц отозвалась я. Ц И я сегодня добрая, так что по корням не полу
чишь. Но если еще когда-нибудь ляпнешь мне после пересвета про «превраще
ньице» Ц ох, и влетит тебе! Долго потом будешь сучья пересчитывать.
Ц За что? Ц надулся корневик. Ц Я же хотел как лучше! Вот Моран тоже всег
да…
Ц Кто? Ц заинтересовалась я.
Ц А? Что ты говоришь? Ц Корняга вдруг скоропостижно оглох.
Я шагнула к нему. Надо полагать, на моем лице было написано, что доброта мо
я не беспредельна. Пенек замахал на меня ветками.
Ц Скажу, скажу! Только не трогай! Ты меня и так вчера поцарапала. А у меня е
ще ожоги от вампиров корой не затянулись! Все меня обижают, никто не любит
…
Ц Я тебя люблю, Ц сурово сказала я. Ц Живо рассказывай, кто такой этот М
оран. Не то опять поцарапаю. Любя.
Ц Да Одинец же, Ц скрипуче вздохнул Корняга. Ц Его по-другому еще Моран
ом зовут. Только он почему-то не хотел, чтобы ты знала. Беда мне с вами! Тепе
рь еще и Одинец по стволу накостыляет. И чего вы, оборотни, такие беспокойн
ые?
Ц Жизнь у нас такая, Ц сказала я.
Значит, у Одинца есть еще одно имя. Моран. Имя как имя, и почему он не хотел м
не его говорить? Я пожала плечами. Какая мне, собственно, разница? Может бы
ть, анхайр считал Мораном свое человеческое воплощение, а вулха всегда н
азывал Одинцом. А, может, побоялся доверить мне настоящее имя, отделался п
розвищем? Ну и дурак же он тогда! За время совместного пути мы с анхайром у
спели узнать внутреннюю суть друг друга. А путешествие во Тьму за ушедши
ми половинками наших душ связало нас нитью, которую теперь не разорвать
никогда. Если бы я захотела причинить вред Одинцу, мне не стало бы помехой
незнание истинного имени.
Но разве я смогу пожелать вреда серому брату? Немыслимо.
Впрочем, Моран назвался Одинцом давно, еще до моста через каньон и землет
рясения. Тогда он мог опасаться меня. А потом просто забыл сказать мне сво
е человеческое имя. Лопух потому что. И урод.
Я вздохнула и потянулась к двумеху за одеждой и сапогами.
А вот у меня только одно имя. Беш Душегуб, мой бывший Хозяин (сразу три имен
и!) пытался называть меня-карсу не Тури, а как-то иначе. Кажется, Висса. Но я о
ткликалась только на имя Тури. Может быть, потому, что так звал меня Унди М
ышатник. И красным днем, и синим.
Кстати, если уж интересоваться именами: почему у старого пьяницы Унди бы
ло такое прозвище Ц Мышатник? С мышами он на моей памяти дела не имел и во
обще терпеть их не мог. Наверное, потому, что у всякого знающего Унди склад
ывалось впечатление, что Мышатник постоянно занят какими-то своими дела
ми. Кропотливыми и неприметными, как мышиная возня.
Я привычным движением подтянула ремни, поправила гурунарские ножи в нар
учах и ласково потрепала Ветра по холке. Жеребец всхрапнул и потянулся г
убами к моей руке. Эх… Скоро мы расстанемся, мой верный конь. Сегодня Ц по
следний день, когда ты несешь меня на могучей спине. Я собралась вскочить
в седло и уже протянула руку пеньку, чтобы он взобрался ко мне на плечо. Но
в последний миг остановилась и подозрительно глянула на Корнягу.
Пенек топтался на месте, растопырив сучки и путаясь в собственных корнях
. Глазки-ягодки он зажмурил. Похоже было, что у корневика происходит внутр
енняя борьба.
Ц Что с тобой? Ц удивилась я.
Корняга открыл глаза. Кажется, одно из стремлений одержало верх. Вот толь
ко не знаю, какое именно.
Ц Ничего, Ц скрипнул он. Ц Ну-у… потом скажу. Ладно?
Ц Ладно, Ц согласилась я. Ц Поехали.
Четтанское утро уже вступило в свои права. В кронах дубов и кленов чирика
ли и щебетали птицы. Красные лучи пронизывали листву деревьев и падали н
а землю, рисуя причудливый узор из пятен света и тени. Крошечные бабочки-о
днодневки порхали в теплых лучах. Их крылышки сверкали, точно усыпанные
алмазной пыльцой.
Но я не особенно засматривалась по сторонам. Тем более, что светлый листв
енный лес не таил никаких диковин. Он был приветливым, здесь царили споко
йствие и порядок, здесь хотелось остановиться и отдохнуть душой. Но я тор
опилась дальше.
До У-Наринны оставалось лишь несколько часов пути.
Вперед, Ветер! Вперед!
Местность то повышалась, то понижалась. Нам то и дело приходилось пересе
кать неглубокие овраги, склоны которых поросли орешником. Если не считат
ь орешника по оврагам, лес стал почти сплошь дубовым. Другие деревья встр
ечались все реже и постепенно исчезли. Остались лишь могучие дубы-велик
аны с кряжистыми стволами и разлапистыми кронами, да подрастающие им на
смену молодые стройные дубки.
Вскоре на нашей дороге стали попадаться камни. Камни были светлыми, и стр
анно розовели в свете Четтана. Они торчали из опавшей листвы прошлого кр
уга, как вымытые дождями черепа. Несколько раз я вздрагивала Ц мне казал
ось, что вот это наверняка человеческий череп. Но каждый очередной череп
оказывался камнем с круглой макушкой.
Затем среди деревьев замаячили светлые каменные столбы. Сходство с кост
ями осталось, только теперь камни напоминали части скелета чудовищного
зверя. Причудливо изогнутые, в человеческий рост высотой, они словно бы р
осли из земли наравне с деревьями.
Мы въехали в Каменный лес.
Четтанский день шел к полудню.
Овраги кончились. Теперь местность пошла в гору. Дубняк стал редеть, а кам
енных столбов становилось все больше. Под копытами коня вместо желудей з
ахрустел каменный щебень.
Подъем, поначалу пологий, делался все круче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75