VadikV


29
Владимир Hиколаевич Васи
льев, Анна Ли: «Идущие в ночь»


Владимир Hиколаевич Васильев, Анна Ли
Идущие в ночь


«Владимир Васильев, Анна Ли. Идущие в ночь
»: АСТ; 2002
ISBN 5-17-006711-9

Аннотация

За рекою Юбен лежат Дикие земли
, где нет торных путей, и всякий странник избирает свою тропинку Ц в надеж
де остаться в живых. Потому что немногие выбирались оттуда целыми, а выбр
авшиеся рассказывали страшное. Только о месте, называемом Каменный лес,
не рассказывал никто... никто оттуда не возвращался. Кто пойдет в вечную но
чь Каменного леса по собственной воле? Морган и Тури, которым просто нече
го терять, ибо на руках их Ц кровь, за спиной Ц смерть, и никто не пощадит т
ех, что имели несчастье родиться оборотнями...


Владимир Васильев, Анна Ли
Идущие в ночь
(Роман о Каменном лесе)

Пролог

Меар медленно клонился к подернутому полупрозрачной голубоватой дымко
й горизонту. Вдалеке виднелись островерхие крыши небольшого городка и п
отемневшая от недавних дождей стена. Выпуклые, как панцири гигантских че
репах, створки ворот были сомкнуты.
Путник остановился и утер со лба выступивший пот. Под ногами его темной л
ентой лежала дорога; тянулась она, рассекая поле пшеницы синего посева, п
рямо к воротам городка.
«Охраны что-то не видно, Ц озабоченно подумал путник. Ц Что там у них тво
рится-то?»
Путник был стар. Но еще крепок Ц шагал легко и не горбил спину. Морщины по
крывали его лицо, уподобляя кожу коре акации, но глаза выдавали ясность м
ысли и недюжинную волю. Поклажи у путника не было.
Шум толпы донесся до него лишь у самых ворот городка. Голоса и топот, азарт
ные крики и лязг оружия. Прислушавшись, путник зашагал дальше. Ворота ока
зались незапертыми, левая створка, сплошь покрытая резными оберегами, бе
сшумно подалась легкому толчку. Пройдя ворота, путник по обычаю низко по
клонился.
Ц Мир вашим семьям, люди, и да не взглянет на вас с небес Тьма!
Голос его никто не решился бы назвать старческим.
Никто не ответил.
Только после обязательного приветствия городу путник обернулся и неко
торым удивлением разглядел пустую караулку. У полуоткрытой двери стоял
а, прислоненная к темному дереву стены, ритуальная пика стража. Мощеная б
улыжником кольцевая площадь отделяла окраинные дома от городской стен
ы. Шум доносился откуда-то из глубины квартала и становился все громче. Вс
лушавшись, путник неторопливо, как и раньше, направился к мосту через ров,
полный зеленоватой воды пополам с тиной; в тине кишмя кишели тритоны. За м
остом начиналась уже настоящая улица, на которую глядели закопченными ф
асадами приземистые, но аккуратные домишки.
Ц Таверна «Веселый фыркан», Ц еле шевеля губами, прочел старик.
Дверь в таверну была заперта на внушительный засов, а засов крепился к ма
ссивному кольцу, ввинченному в дверной косяк, тяжелым висячим замком.
Ц Рановато закрылись, Ц проворчал старик. Ц Или поздновато открывают
ся…
Впрочем, хозяин таверны мог жить по красному циклу и открывать свое заве
дение только с восходом Четтана, красного солнца. Тогда он Ц законченны
й олух и никудышний делец, потому что у умного дельца таверна не закрывал
ась бы вообще. Ведь в мире и в этом городке полно людей живущих по синему ц
иклу Меара, и не меньше, верно, живущих по красному.
Покачав головой, путник свернул на улицу, ведущую к центру, и зашагал в нап
равлении главной площади. Шум и гомон катились ему навстречу.
Толпу путник заметил спустя несколько минут. Плотное кольцо разгорячен
ных людей сомкнулось вокруг нескольких тесно стоящих домов. Двигались л
юди стремительно и слаженно, сжимая в руках ножи, копья, топоры, а то и прос
то палки. В толпе виднелись лиловые балахоны Чистых братьев.
Ц Быстрее! Окружайте, не то снова прорвется!
Ц Хомма, наверх!
Ц Тьма, не по ногам же!
Ц Мать, с дороги, затопчут!
Ц Вон он, вон, за забором!
Громкий разбойничий свист, от которого заложило уши.
Путник уже понял, что происходит, и это его явно не радовало. Прищурившись
, он вгляделся.
Одинокая юркая фигурка перемахнула через невысокую плетеную ограду, ме
тнулась вдоль ряда приземистых сарайчиков и свернула за угол, исчезнув н
а миг из поля зрения. Всего на миг, потому что почти сразу она показалась в
новь: за углом, очевидно, поджидали охваченные охотничьим азартом загонщ
ики. Затравлено озираясь, фигурка вернулась к сараям и едва не наткнулас
ь на такую же источающую ненависть шеренгу.
Ненависть толпы путник ощутил даже на расстоянии.
Фигурка, вышибив с неожиданной легкостью дверь сарая, канула в синеватый
полумрак Ц в сарае, конечно же, не было окон.
Ц Хомма, давай факелы!
Ц Не могу, они внизу, Ц крикнул человечек с крыши соседнего дома, взмахн
ув кривым хадасским клинком.
Ц Вот, вот факелы!
Ц Огня!
Две шеренги сомкнулись перед сараем с отворенной дверью. Беглец оказалс
я в кольце. Несколько человек с пылающими факелами в руках сунулись в сар
ай, но свирепый рев перекрыл гомон толпы, и их вышвырнуло наружу, словно пр
обку из бутылки с игристым джурайским вином.
Ц Тьма! Поджигай, поджигай, Рута!
Пронзительный женский голос с нотками истерики выплеснулся из толпы:
Ц Ой, миленькие, не жгите, это ж мой сарай!
Ц Отстань, мамаша, построим новый…
Ц Там же мука! И курта вся там, у меня ж дети с голоду помрут!
Пламя уже лизало бревенчатый бок сарая. Обезумевшую женщину, кинувшуюся
прямо в огонь, подхватили под руки, она все продолжала вырываться и голос
ить, но стенания ее заглушались ревом толпы и гулом пламени.
Беглец внезапно появился на крыше сарая; толпа взревела с новой силой. Жа
дные языки освобожденного пламени рвались в небо, окрашивая его в красно
ватый цвет. Как раз вовремя Ц навстречу восходящему красному светилу.
Бесцельно покружив по крыше, беглец вдруг разогнался и, перемахнув через
языки пламени, взвился в воздух. Прыжок его был вызван отчаянием и болью.

Толпа выдохнула. Припечатавшись к резному карнизу, беглец повис над толп
ой; на секунду показалось, что он вот-вот сорвется и упадет, и тогда его раз
орвут на части сотни людских рук. Но он удержался и ловко полез на крышу.
Путник подумал, что это лишь отсрочка, потому что дом все равно окружен то
лпой. Здоровенные мужики из охраны и особо ретивые добровольцы, вооружен
ные и нет, гурьбой перли в дом, толкаясь и матерясь у крыльца.
Беглец вскарабкался к самому скату, влез на кровлю и с ненавистью посмот
рел вниз, на теснящихся внизу людей. В тот же миг из слухового окна на чере
пицу выбрался первый из преследователей. За ним Ц второй, третий…
Беглец безнадежно захрипел и застыл, словно изваяние, беспомощно растоп
ырив руки. Полтора десятка охотников, вытянув вперед пики и копья, теснил
и его к краю. Внизу бесновалась толпа, обратив к небу искаженные ненавист
ью лица. Ревело пламя, пожирая сарай несчастной горожанки, и готово было п
ерекинуться на соседний, но никого это сейчас не интересовало.
Одновременное «Ох!» Ц и затравленный беглец сорвался с крыши. Всего миг
он оставался свободным, в падении, а потом грянулся о камень.
Он был еще жив, когда первая пика вонзилась ему в грудь, и он успел увидеть
пустые глаза людей.
Ц В огонь! В огонь его, Тьма в селезенку! Ц надсаживался на соседней крыш
е Хомма.
Близился пересвет, охотники торопились.
Путник, наблюдавший за этим со стороны, тяжело вздохнул. Впрочем, такое он
наблюдал не в первый раз. К сожалению.
Оборотня сожгли еще до того, как одно солнце на небе сменило другое. Он уме
р до пересвета Ц и, значит, восходящий Четтан его не исцелит.
Теперь он мертв. Мертв навсегда.

Глава первая.
Четтан, день первый.

Я никогда не видела синего солнца.
Говорят, это дивно прекрасное зрелище Ц синий восход. Небо еще тлеет баг
ровым жаром, закат красного дня последними каплями крови стекает за гори
зонт, и вдруг… Ослепительная вспышка! Из-за восточного края небес выхлес
тывает первый синий луч. Еще один! Еще! Темно-голубое зарево всползает на
небосклон, а следом величественно выкатывается Меар. И начинается синий
день.
Так описал мне однажды появление синего солнца Унди Мышатник. Надо было
заодно спросить его про красный восход, было бы с чем сравнить. А то ведь н
абрехал, небось, старый Унди Ц да упокоит Тьма его нетрезвую душу. Ну не м
ожет синее утро так уж отличаться от красного.
А красное что? Розовеет себе потихоньку небо над крышами, потом в комнате
вдруг становится немного светлее. А потом Ц уж и вовсе светло, и сразу вид
но, какая наша конура грязная, и сколько в ней ненужного хлама. Плюнуть хоч
ется. Вот тебе и весь восход.
Вообще-то такие, как я, долго не живут, так что и Четтана, красного солнца, т
олком разглядеть не успевают. На вторые или, скажем, третьи сутки после ро
ждения приходят Чистые братья и уносят поганое отродье. А то и прямо на ме
сте кончают младенца. Бывает, что и роженицу тоже Ц если она сдуру сопрот
ивляется.
Вот не знаю, защищала бы меня мать, или нет. Я про нее вообще мало что знаю. К
огда я подросла настолько, чтобы поинтересоваться ее судьбой, в шайке Бе
ша уже толком и не помнили, куда она делась. Третий круг моей жизни выдался
на редкость засушливый и голодный. В синий урожай почти ничего с полей не
собрали. То ли померла моя мать, не дождавшись красного урожая, то ли прода
ли ее северянам за жратву вместе с другими лишними женщинами. Она вообще-
то совсем молодая была Ц моложе, чем я сейчас. Унди говорил, невзрачная т
акая белобрысая девчоночка, и вспомнить-то нечего. Ну и ладно. Она, если до
сих пор жива, тоже, наверное, обо мне и не вспоминает.
Надо полагать, был у меня и отец. Беш сначала думал, что это кто-то из своих
Ц может, даже он сам. Но таких огненно-рыжих, как я, в шайке ни одного нет. Зн
ачит, кто-то из заезжих гостей подарок оставил. В наших краях рыжих вообще
мало. Если девчонка рыжая, считается, что счастья ей в жизни не будет Ц ни
ей, ни ее семье. Ну, я-то не человек, эта примета меня как раз не касается.
Что же до счастья… Замнем, а?
То, что я осталась жить, целиком и полностью заслуга Беша. Или вина Ц это к
ак посмотреть. Беш, которого в шайке за глаза называли Душегубом, а в лицо
величали не иначе, как Хозяином, с первого же синего дня моей жизни стал мн
е мамочкой, папочкой и доброй динной в одном лице.
Я думаю, в этот день все началось с того, что закричали женщины. Женщины у Б
еша вместо сторожевых шавок. Сразу поднимут вой, если что-то стряслось…

…В полутемной комнате, где запах немытых тел смешивался со стойкой вонью
дешевого самогона и курительной травы, заплакал младенец. Одна из женщи
н, спавших на куче тряпья в углу, что-то промычала во сне и пихнула соседку
в бок. Та беспокойно зашевелилась, но продолжала спать.
Свет синего дня просачивался в комнату через щели в скособоченных ставн
ях. Младенец заплакал громче и заворочался в колыбели, подвешенной к бал
ке низкого потолка.
Ц А, чтоб тебя Тьма забрала! Ц послышалось из дальнего угла.
Кряхтя и охая, встала со своей лежанки старая повариха Фонья Ц единстве
нная женщина в шайке, которую звали по имени, а не «эй, ты!» В синем полумрак
е старуха подошла к столу, взяла какую-то тряпку, окунула ее в кружку с нед
опитым пивом. Младенец заскулил и захныкал с подвыванием.
Ц Сучки ленивые, Ц пробурчала Фонья, глядя на спящих женщин.
Отжимая тряпицу, она шагнула к колыбели и, не глядя, сунула пропитанный пи
вом жгут ребенку в лицо.
Острые зубки впились старухе в ладонь.
Фонья от неожиданности даже не заорала. Она коротко, полузадушенно ойкну
ла, отдернула руку и склонилась над колыбелью.
Выпроставшись из старой юбки, которая должна была служить младенцу пеле
нками, в колыбели лежал новорожденный котенок карсы. Рыжая шерстка была
влажной, крошечные ушки плотно прижаты к голове. Как известно, кошки рожд
аются слепыми, но зубастыми Ц и маленькая карса не была исключением. Век
и детеныша были плотно сомкнуты, зато в розовой пасти виднелись мелкие и
острые зубки. Наверное, взрослая самка карсы сочла бы малышку очаровател
ьной.
Старая Фонья громко икнула и выпучила глаза.
На шее звереныша болтался деревянный оберег, призванный сохранить дитя
от оборотней.
Звереныш снова заскулил, разевая крошечную пасть и поводя мордочкой в ра
зные стороны. Его плач и впрямь легко было спутать с криками человеческо
го младенца Ц тем более, что причина была одна и та же. Ребенок хотел есть.

Кто-то из женщин завозился в углу:
Ц Что ты там стоишь, дура старая? Дай ей воды!
Фонья закричала. Это был вопль ужаса Ц животный вопль без слов.
Испуганный младенец тут же ответно завыл в полный голос.
Женщина в два прыжка оказалась рядом, заглянула в колыбельку и завизжала
пронзительно:
Ц А-а! Оборотень! Спасите! Оборотень!
Тут уж проснулись и заголосили все остальные.
Когда хлопнула дверь и на пороге возник Хозяин, женщины даже не сразу его
заметили. Небрежно отвешивая тем, кто подвернулся под руку, пощечины и по
дзатыльники, Хозяин пересек комнату и одним рывком сорвал ставню с петел
ь. Свет Меара хлынул в комнату, словно призрачный голубой ливень.
Ц Тихо, Ц сказал Хозяин. Ц В чем дело?
Женщины молча расступились, открывая взгляду Хозяина колыбель. Лишь одн
а из них, худая и белобрысая, чуть помедлила, прежде чем шагнуть в сторону.

Хозяин пошарил в колыбели и извлек рыжий попискивающий комочек. Он долго
смотрел на маленькую карсу, покачивая ее на ладонях Ц словно взвешивал
покупку. Потом поднял голову и обвел женщин тяжелым взглядом.
Ц Кто на стороне вякнет Ц нос отрежу. Мне нужен этот зверь! Понятно?
Женщины молчали.
Хозяин кивнул белобрысой:
Ц Твое?
Не дожидаясь ответа, сунул детеныша ей в руки и пошел прочь. Уже на пороге
Хозяин обернулся, бросил через плечо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75