В отчетах матери он выражал сомнение, реально ли противостоять хватке Мишель. Она сумела сделать так, что, где бы дорожные чеки «Глобал» ни появлялись, они везде были проданы. Стивен не рассчитывал на иную ситуацию и в следующем месте – Берлине.
Однако изменение он почувствовал сразу, как только парижский поезд остановился в Мюнстре на немецкой границе. Где бы он ни путешествовал, Стивен чувствовал духовный упадок вокруг себя. Европа, как и Америка, была в тисках депрессии. Всюду были чудовищные контрасты: одни имели все, другие – ничего. Во Франции, Италии, Шотландии, Скандинавии было ощущение подавленности и безнадежности.
Стивен рассчитывал увидеть Германию разоренной страной. Как он быстро убедился – она была бедной, с инфляцией, доходящей до нелепости. В первый раз он посмотрел недоверчиво на щегольски одетую молодую женщину с ручной тележкой, полной денег, переходившей улицу. Заинтересовавшись, он зашел за ней к булочнику и увидел, что она осторожно выкладывает деньги на прилавок, взамен получив две буханки хлеба. Булочник пересчитал деньги, женщина потрогала хлеб, убеждаясь, что он свежий. Потом они перекинулись словами вежливости, и женщина ушла.
Что потрясло Стивена – не смехотворность сделки, а то достоинство, с которым она была проведена. Полки булочной были почти пусты, и все-таки он выбрал эти две буханки, будто они были лучшими. Женщина, чья одежда при ближайшем рассмотрении, была вылинявшей от многих стирок и заштопана во многих местах, проверила свежесть булок, будто ей было из чего выбирать. Каждый знал, что это не больше чем игра, но гордость не позволяла им вести себя соответственно обстоятельствам.
Этот момент остался в сознании Стивена. Когда он шел улицами Берлина, он видел, что это повторялось сотнями различных вариантов, увенчивая его уважение и восхищение немецким народом. Их экономика была разрушена обременительными и несправедливыми военными репарациями, но духовно они не были сломлены. Парии Европы, они сплотились перед лицом все еще враждебных соседей, не рассчитывая ни на помощь, ни на милосердие.
«Они никогда не примут последнее, – подумал Стивен, обедая в маленьком, элегантном ресторане на Курфюрстендамм. – Но они нуждаются в помощи».
– Герр Толбот?
Стивен взглянул на молодого человека, стоящего перед его столом.
– Да?
– Пожалуйста, простите меня за вторжение в ваш обед. Меня зовут Курт Эссенхаймер. Одна из наших компаний действует как форвард-агент «Глобал». Я хотел выразить свое уважение и пригласить в Берлин.
Стивен дал бы Эссенхаймеру лет 25. Он был высок, белокурые волосы зачесаны назад. Черты лица были тонкие, почти волчьи, эффект усиливали полинявшие утомленные глаза арктического волка.
– Не присоединитесь ли ко мне?
– Ах, герр Толбот, это так любезно с вашей стороны. Но я жду друзей.
– Приводите их с собой. Если, конечно, вы не собираетесь говорить о бизнесе прямо сейчас.
– Нет, герр Толбот.
Эссенхаймер щелкнул пальцами, появился официант с большой запотевшей бутылкой мартини.
– Джин, – объявил Эссенхаймер, – единственный вклад Англии в человеческие развлечения.
Стивен поднял свой стакан, рассматривая Эссенхаймера. Имя звучало как колокол. Эссенхаймеры – одна из известнейших немецких промышленных семей, конкурирующая с Круппами. Стивен вспомнил, что они имеют обширные промышленные инвестиции – от угольных шахт до выплавки стали. Второстепенное значение имело транспортирование, которое связывало их с «Глобал». Стивен был в Берлине меньше трех дней и, тем не менее, Эссенхаймер нашел его. Стивен был заинтригован.
– Я так понимаю, что у вас поездка с целью инспектирования ваших офисов в Европе, – сказал Эссенхаймер.
– Земля слухами полнится. Эссенхаймер засмеялся.
– Герр Толбот, в сравнении с Америкой, Европа очень маленькая. Что скажут в Париже – слышно в других местах. Вы принадлежите к тому же кругу, что и я.
– Вы мне льстите, – ответил Стивен. – С другой стороны, если вы принадлежите к компании «Эссенхаймер», я удивлен, почему вы упоминаете о том, что вы служите нашим агентом.
– Это правда, что наши связи, по крайней мере в настоящий момент, незначительны, – ответил Эссенхаймер. – Однако, если мы оба будем удовлетворены нашими переговорами, возможно, мы сможем двигаться вместе вперед в отношении других проектов.
– Возможно.
– Вы говорили, что вы готовились обсуждать бизнес, – сказал Эссенхаймер. – Естественно, я не принес ничего с собой, поскольку я не знал, что мы встретимся. Однако я только что просмотрел квартальный отчет нашего агента. Цифры я еще помню, если вам интересно.
Официант принес Стивену его заказ – отварную щуку.
– Очень интересно.
Во время еды Стивен нашел, что молодой немец производит на него все большее впечатление. Эссенхаймер говорил просто, но авторитетно упоминая тарифы, тоннаж, технологию, затраты, доходы. Хотя он того не показывал, Стивен был удивлен, что эта потрепанная страна положила больше денег в сейфы «Глобал», чем Франция и Италия вместе.
– Это впечатляюще, – сказал Стивен, когда официант убрал со стола.
Эссенхаймер пожал плечами:
– Мы работаем хорошо. Но есть много других возможностей.
Стивен предложил ему сигару.
– Быть может, вы просветите меня?
– С удовольствием.
Эссенхаймер кратко обрисовал, как сильно пострадали железные дороги и автомагистрали в его стране во время войны.
– Конечно, мы многое восстановили, но как вы сами можете видеть, сделать предстоит еще больше. Проблема осложняется инфляцией, которая делает нашу валюту посмешищем. В чем мы нуждаемся, герр Толбот, – так это в проницательных людях, желающих делать инвестиции. С взаимными гарантиями существенных доходов, конечно.
Но больше того. Как вы знаете, Германия располагает огромными естественными источниками – уголь, железо, строительный лес. Однако мы в полной зависимости от внешнего мира в отношении других вещей: каучука, бокситов, промышленных алмазов и. больше всего, нефти – не только для топлива, но для производства синтетических товаров. Исходя из того, что мы потеряли после войны почти все наши колонии, не имеем торгового флота и, согласно Версальскому договору, не имеем разрешения восстанавливать флот, – решение есть только одно. Германии требуется посредник, который может помочь добыть то, в чем она нуждается, а также гарантировать доставку.
Эссенхаймер внимательно смотрел на Стивена.
– Вот где, я надеюсь, мы можем делать бизнес.
Стивен встряхнул бокал с бренди, наблюдая, как ликер создает красновато-коричневые разводы. Он чувствовал, что немец тщательно подготовил «случай», якобы случайную встречу, предмет разговора, детали. Он почувствовал себя на три шага позади Курта Эссенхаймера, а он не любил этого.
– Вы, кажется, уверены, что «Глобал» – это тот партнер, которого вы ищете. Если это так, почему бы нам о вас вскоре не услышать?
– Наша ситуация в некотором роде деликатна, герр Толбот, – вкрадчиво ответил Эссенхаймер. – Во-первых, у нас сейчас переходный период. Генерал фон Гинденбург стареет. Никто не сомневается, что после следующих выборов будет новый канцлер. Во-вторых, компания «Эссенхаймер» фактически не должна иметь контакта ни с кем из руководства «Глобал» в Нью-Йорке. Вы первый посетивший нас с тех пор, как ваша мать установила наши отношения перед войной. Третье, и возможно наиболее важное, – это вопрос о фрау Мак-Куин.
– Мишель? Эссенхаймер кивнул.
– Позвольте мне говорить откровенно. Ваша мать – замечательная женщина. Однако она рисковала долей вашей компании в Европе и потеряла ее. После этого она повернулась к нам спиной, а фрау Мак-Куин одержала победу. Я считаю, ваша мать тем самым только усугубила ошибку.
– Как? – холодно спросил Стивен.
– Потому что люди вроде меня не заинтересованы делать бизнес с фрау Мак-Куин – и все-таки при всех ее намерениях и целях, она представляет у нас «Глобал».
– Я думаю, вам надо сблизиться с Мишель, предложить продавать чеки через ваши агентства. В конце концов, бизнес есть бизнес.
– Фрау Мак-Куин имела большой успех в Германии, – согласился Эссенхаймер. – И в каком-то смысле то, что вы предлагаете, было бы естественным. Однако фрау Мак-Куин ограничила свой бизнес в Германии. Например, она имеет только три офиса: в Берлине, Мюнхене и Франкфурте. И тем не менее дорожный чек очень нужен в Германии. День за днем желающие купить его выстраиваются в очередь у прилавков. Если они не успевают достичь окошка кассы, они получают номер, гарантирующий первоочередность на следующее утро.
– Я говорю о том, герр Толбот, что фрау Мак-Куин могла бы открыть дюжину точек в Германии, втрое увеличив доход, который она имеет.
Стивен притворился безразличным, хотя он знал, что из-за лицензионного соглашения с «Глобал» Мишель лишает Нью-Йорк существенных статей дохода.
– В чем проблема?
– Фрау Мак-Куин поддерживает очень тесные отношения с еврейской общиной, – сказал Эссенхаймер. – Ее банкир – Варбург. Ее юристы, бухгалтеры, советники – все евреи. Они одни влияют на ее решения. Они держат ее вне основного направления Германии. В результате мы не можем рассматривать фрау Мак-Куин как надежного партнера.
– Я понимаю, – сказал Стивен уклончиво. Эссенхаймер улыбнулся.
– Факт, однако, в том, что очень скоро в Германии будет новый порядок, и фрау Мак-Куин должна будет включить Германию в свои планы. Или даже пострадать от последствий.
«Что за чертовщину он несет?» – спросил себя Стивен.
Везде, где он был, все, что он видел и что ему говорили, только усиливало его уверенность в том, что позиции Мишель в Европе непоколебимы. Стивен не нашел ничего, в чем уличить ее.
С другой стороны, он также видел, сколько Роза упускает из рук – не только в отношении денег – но влиятельности, власти. Сейчас Эссенхаймер намекнул, что, возможно, в броне Мишель есть в конце концов трещина.
– Вы говорите о новом порядке, новом концлагере, – сказал Стивен. – Что вы имеете в виду?
– Точно это, герр Толбот, – ответил Эссенхаймер, оглядываясь.
Стивен проследил его взгляд на фасад ресторана, где метрдотель и официанты обсуждали вечеринку, которая должна начаться.
– Хотели бы вы встретиться с будущим Германии, герр Толбот?
– А кто это будет?
– Человек, о котором вы скоро многое услышите. Адольф Гитлер.
Стивен рассчитывал, что Берлин будет не более чем остановкой на обратном пути в Париж. После той первой ночи он остался здесь на два месяца, после которых он уже не мог смотреть ни на мир, ни на себя так, как раньше. Стивен был очарован Гитлером и прикован его пронизывающим, немигающим взглядом. С того момента, как он был представлен, Стивен чувствовал, будто он присутствовал при чем-то величественном. Гитлер слушал внимательно, когда Эссенхаймер рассказывал о происхождении и биографии Стивена. Вскоре Геббельс, Борман, Гиммлер и остальные начали задавать Стивену вопросы. Поскольку Стивен не говорил по-немецки, Эссенхаймер служил переводчиком.
Эти люди интересовались новостями из Америки. Они хотели знать все – от масштабов депрессии, охватившей страну, до масштабов популярности Франклина Рузвельта. Когда зашла речь о «Глобал», они задали дюжину вопросов о компании и были потрясены, когда Стивен описал морской флот, который его мать создала в последнее десятилетие. Вопросы стали конкретными, много ли у «Глобал» кораблей? Кому? Откуда? По каким тарифам? Какова емкость их кораблей? Каковы отношения с клиентурой в разных странах, гарантии их рынков? Стивен отвечал подробно как мог. Когда у него не было фактов или цифр, он опускал их, прибавляя, что получить уточнения не будет проблемой. Он украдкой бросал взгляд на Гитлера. Но человек, который был явно первым среди равных, только молча рассматривал его.
Когда дискуссия наконец окончилась, Стивен огляделся и увидел, что ресторан сомкнул ряды вокруг них.
Официанты исчезли, с кухни не доносилось ни звука. Внезапно Гитлер встал. Он потряс руку Эссенхаймера, похлопав его по плечу, и сказал что-то на ухо. Потом он стиснул ладонь Стивена обеими руками. Один за другим сопровождающие его лица следовали его примеру и исчезали в ночи.
– Вы произвели хорошее впечатление, герр Толбот, – сказал Эссенхаймер: обходя бар с бутылкой бренди. – Очень хорошее впечатление.
– Он потрясающий человек, – пробормотал Стивен, осушая бокал. – Он обладает таким магнетизмом… Я не могу объяснить…
Эссенхаймер наклонился вперед.
– Герр Толбот, Гитлер – это уникальная личность. Некоторые говорят, что он может видеть человека насквозь и дотронуться до его души. Возможно, это поэтическое воображение. Но я верю этому. Я думаю, что и вы тоже.
Стивен кивнул.
– Гитлер остался вами доволен, – продолжал Эссенхаймер. – Он сказал мне, что вы можете иметь беспрепятственный доступ к любому лицу в национал-социалистической партии. На любые вопросы ответят немедленно, без задержки.
– Национал-социалистическая партия? Я даже не знал, что такая есть.
Эссенхаймер засмеялся и похлопал Стивена по спине.
– Узнаете, мой друг. Скоро весь мир узнает!
На следующее утро Эссенхаймер заехал за Стивеном в отель. За ланчем в ресторане баварского стиля в Грюнвальде Эссенхаймер объяснил принципы нацистской партии, как, где и кем она основана. К тому времени, когда он кончил, Стивен был еще больше очарован Гитлером. Для одного человека это было слишком много: страдать от почти фатальной ущербности, быть репатриированным в страну, которая осмеяла его, быть избитым и брошенным в тюрьму, подняться до такой власти…
– И это только начало, Стивен, – заверил его Эссенхаймер. – Смотрите и судите сами.
Эссенхаймер, казалось, знал всех в Берлине. Стивен охотился с людьми, которые переоснащали новой техникой германскую тяжелую индустрию и ездил с генералами, которые говорили о новой военной мощи, которая никогда бы больше не позволила повторить позор Версаля. Он обедал с банкирами, которые объясняли, почему возвышение Германии является неизбежным;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104