Доступно сайт Wodolei.ru
Оба превратились в груды раскаленного металла.
Рядом с ним 7, 62-миллиметровый пулемет и его более тяжелый собрат вели непрерывную стрельбу по бегущим путчистам, попадавшим в свет танковых фар.
На огромной, в несколько сотен тысяч квадратных метров, территории Кремля оставалось еще более трех тысяч боеспособных черногвардейцев, и было бесполезно высаживать десантников из машин. Находясь в равных с противником условиях, десантники, едва насчитывавшие двести человек, ничего бы не изменили. Но, оставаясь внутри бронированных машин, они имели превосходство.
Гришин не предвидел появления танков и бронетранспортеров и не приготовил противотанковой артиллерии. Более легкие и маневренные, БМП таманцев проникали в узкие проходы, куда не могли войти танки. Танки со своими орудиями стояли открыто, неуязвимые для ручного оружия.
Но решающим оказался психологический эффект. Для пешего солдата танк является настоящим чудовищем; его экипаж, невидимый снаружи, выискивает врага сквозь бронированное стекло, а дула его пулеметов движутся в поисках беззащитной цели.
Через пятьдесят минут черногвардейцы дрогнули и, выбежав из укрытий, бросились искать спасения в церквах, дворцах и соборах. Некоторым это удалось, другие попали под огонь орудий БТР и танковых пулеметов.
В других местах города отдельные бои развивались по-разному. Группа «Альфа» уже приготовилась штурмовать казармы ОМОНа у Министерства внутренних дел, когда один из них по радиотелефону услышал крик человека, находившегося в Кремле. Это охваченный паникой черногвардеец просил помощи. Но он допустил ошибку, упомянув о появлении танков «Т-80». Слово «танки» услышали все в группе и решили: с них довольно. Такого они не ожидали. Гришин с уверенностью обещал им полную внезапность, превосходство в вооружении и беспомощного врага. Ни одно из обещаний не оправдалось. Они отступили и предпочли спасти себе жизнь.
В мэрии уличные бандиты из движения «Новая Россия» уже были разгромлены чеченцами.
На Старой площади ОМОН при поддержке бойцов СОБРа Петровского начал вытеснять долгоруковских наемников из правительственных зданий.
На Ходынском аэродроме положение круто изменилось. Пять танков и десять БТР ударили по группе «Вымпел» с фланга и преследовали более легковооруженных бойцов по лабиринту ангаров и складов базы.
Дума оставалась в руках частных охранников, но им некуда было идти и нечего делать, кроме как слушать по радио сообщения, поступающие из других мест. Они тоже услышали крик о помощи, раздавшийся из Кремля, признали могущество танков и начали уходить, каждый из них убеждал себя, что, если повезет, его никто не узнает.
«Останкино» все еще находилось во власти Гришина, неторжественное сообщение о победе, предназначенное для утренних новостей, оказалось преждевременным, когда две тысячи черногвардейцев, наблюдавших из окон, увидели танки, медленно движущиеся по бульвару, и собственные машины, вспыхивающие одна за другой.
Кремль построен на возвышенности над рекой, склоны этого холма заросли деревьями и кустарником, большей частью вечнозеленым. У западной стены Кремля расположен Александровский сад. Дорожки, проложенные между деревьями, ведут к Боровицким воротам. Никто из сражающихся на стенах не заметил одинокой фигуры, пробирающейся сквозь деревья к открытым воротам, никто также не заметил, как человек взобрался по склону к въездной дороге и проскользнул внутрь.
Когда он вышел из-под арки, свет проходящего мимо танка Андреева скользнул по нему, но экипаж принял его за одного из своих. Его стеганая куртка походила на их собственные безрукавки, а круглая меховая шапка была больше похожа на их головные уборы, чем на черные стальные шлемы гришинской гвардии. Тот, кто увидел его в свете фар, предположил, что это водитель подбитого БМП, пытающийся укрыться под аркой.
Свет скользнул по нему и ушел в сторону. Оказавшись в темноте, Монк выбежал из-под арки и укрылся под елями справа от ворот. Из темноты он наблюдал за происходящим и ждал.
По периметру Кремля расположены девятнадцать башен, но используются ворота только трех из них. Туристы входят и уходят через Боровицкие или Троицкие ворота, войска – через Спасские, – и Монк находился рядом с ними.
Человек, решивший спастись, должен был бы уйти из обнесенного стенами пространства. Наступит рассвет, правительственные войска начнут выгонять прячущихся побежденных, вытаскивая их из каждой подворотни и ризницы, кладовой и шкафа, даже из тайных помещений командного поста. Каждый, кто хотел остаться в живых и не попасть в тюрьму, понял бы, что он должен уйти как можно скорее через единственные открытые ворота.
Напротив того места, где он стоял, Монк видел разбитую в щепки корпусом разворачивавшегося танка дверь Оружейной палаты, где хранились сокровища, накопленные за тысячелетие российской истории. Колеблющееся пламя горящего БМП черногвардейцев бликами освещало фасад здания.
Сражение передвинулось от ворот к Арсеналу в северо-восточной части крепости. Пламя горящей машины потрескивало.
Около двух часов ночи он заметил какое-то движение у стены Кремлевского Дворца съездов; оттуда выбежал человек в черном и, согнувшись, быстро побежал вдоль фасада Оружейной палаты. Пробегая мимо горящего БМП, он задержался, чтобы оглянуться назад и проверить, не преследуют ли его. Вспыхнула и загорелась шина, заставив бегущего быстро оглянуться вокруг. В желтом свете пламени Монк увидел его лицо. Он видел это лицо только однажды. На фотографии, на берегу Саподилла-Бей. Он вышел из-за дерева.
– Гришин!
Человек поднял голову, вглядываясь в темноту под деревьями. Затем он увидел, кто позвал его. В руках Гришин держал автомат Калашникова «АК-74» со складным прикладом. Монк увидел, как поднялся ствол автомата, и отступил за ель. Прозвучала автоматная очередь. От ствола дерева отлетали щепки. Затем все смолкло.
Монк посмотрел сквозь ветви. Гришина не было. От ворот его отделяли пятьдесят метров, а Монка – только десять. Гришин их еще не прошел.
Монк вовремя заметил, как из-за разломанной двери высунулось дуло «АК-74». Он снова отступил за деревья, и пули ударяли по стволу, за которым он стоял. Стрельба опять прекратилась. Два раза по половине обоймы, прикинул он и, выскочив из-за дерева, перебежал дорогу и прижался к желтой стене музея. Свой «зауэр» он держал на уровне груди.
Из– за двери снова показалось дуло автомата -его хозяин искал свою цель на противоположной стороне дороги. Не в состоянии что-либо рассмотреть, Гришин сделал шаг вперед.
Пуля, выпущенная Монком, ударила в ствол «АК» с такой силой, что вырвала его из рук полковника. Он упал на тротуар и откатился в сторону, полковник не мог до него дотянуться. Монк услышал, как он побежал по каменному полу внутри здания. Не прошло и нескольких секунд, как Монк, минуя свет от горящей машины, вбежал в Оружейную палату и в полной темноте опустился на корточки в вестибюле.
Музей расположен на двух этажах и состоит из девяти огромных залов, заполненных пятьюдесятью пятью витринами. В них выставлены стоящие буквально миллиарды долларов произведения искусства, имеющие еще и историческую ценность. Все принадлежащее царям – их короны, троны, оружие, одежда, включая сюда еще и лошадиную упряжь, – было расшито серебром, золотом, бриллиантами, изумрудами, рубинами, сапфирами и жемчугом.
Когда глаза привыкли к темноте, Монк разглядел перед собой туманное очертание лестницы, ведущей на верхний этаж. Слева от него виднелась сводчатая арка, через которую можно было пройти в залы, находящиеся на первом этаже. Оттуда послышался слабый звук удара, как будто кто-то натолкнулся на одну из витрин.
Набрав побольше воздуха, Монк бросился сквозь арку и, используя прием парашютистов, покатился по полу, пока не уперся в стену. Когда он был в дверях, то краем глаза увидел, как мелькнуло голубоватое пламя, вылетевшее из дула, и почувствовал, как его засыпало осколками стекла от разбитой пулей витрины.
Он не мог видеть всего, так как находился в длинном узком зале с длинными стеклянными ящиками вдоль стен и единственной витриной, тоже целиком из стекла, в центре. Внутри витрины в ожидании яркого электрического света и глазеющих туристов были выставлены бесценные русские, турецкие и персидские одежды, в которых короновались все цари – от Рюрика до Романовых. Один лоскуток любого из этих нарядов, с нашитыми на него драгоценными камнями, мог прокормить рабочего человека в течение долгих лет.
Наконец звякнул кусочек стекла. Монк напряг слух и уловил прерывистое дыхание, как будто кто-то старался дышать бесшумно. Взяв осколок разбитой витрины, он швырнул его в темноту, откуда слышался этот звук.
Осколок упал на стеклянный ящик, раздались еще выстрелы наугад и между выстрелами – звук шагов бегущего человека. Монк поднялся и, пригнувшись, побежал вперед, держась за витрину в центре зала; затем он понял, что Гришин перебрался в следующий зал и там поджидает его.
Монк приблизился к соединяющей залы арке, держа в руке осколок стекла. Приготовившись, он бросил его далеко в глубь зала, прошел через арку и сразу же, шагнув в сторону, спрятался за шкафом. На этот раз выстрелов не последовало.
Когда глаза Монка привыкли к темноте, он увидел, что находится в меньшем зале, где стояли троны, украшенные драгоценными камнями и слоновой костью. Трон, на котором короновался Иван Грозный, стоял в нескольких футах слева от него, а за ним – трон Бориса Годунова. Монк, конечно, этого не знал.
Человек, находящийся в зале, явно долго бежал, потому что после остановки под деревьями, где он отдохнул, Монк дышал ровно и размеренно, а где-то впереди слышалось хриплое дыхание Гришина, жадно хватавшего воздух.
Высоко подняв над головой руку, Монк постучал стволом своего пистолета по стеклу. Он увидел в темноте яркую вспышку и тотчас же выстрелил в ответ. Над его головой зазвенело разбитое стекло, а с трона царя Алексея, в который попала пуля Гришина, посыпались бриллианты.
Очевидно, пуля Монка почти попала в цель, потому что Гришин повернулся и побежал в следующий зал, который – Монк этого не знал, а Гришин, должно быть, забыл – был последним, тупиковым. В этом зале стояли старинные кареты.
Услышав шаги впереди себя, Монк быстро побежал за Гришиным, чтобы тот не успел найти удобную позицию. Вбежав в последний зал, Монк нырнул за богато украшенную карету семнадцатого века, на четырех колесах и с позолоченным орнаментом. Наконец-то кареты давали возможность укрыться, но они прятали и Гришина. Каждая карета стояла на возвышении, отгороженная от публики не стеклом, а шнурами, протянутыми между вертикальными стойками.
Он выглянул из-за кареты, подаренной в 1600 году Елизаветой Первой Английской Борису Годунову, и попытался обнаружить местонахождение своего врага, но зал был погружен в полный мрак, и очертания карет едва можно было различить.
Пока он наблюдал, облака за узкими окнами разошлись и в зал проскользнул луч лунного света. Окна были зарешечены, к тому же с двойными рамами, поэтому проникший луч оказался очень слабым.
И все же что-то блеснуло. Крошечная точка в темноте где-то позади резного позолоченного колеса кареты королевы Елизаветы.
Монк постарался вспомнить, чему учил его мистер Симе в замке Форбс: «Двумя руками, парень, и держи крепко. Забудь героев вестернов. Сказки!»
Монк, держа «зауэр» двумя руками, поднял его и навел мушку на точку на четыре дюйма выше светлого блика. «Дыши медленно, держи крепко, стреляй».
Пуля прошла между спицами колеса и попала во что-то позади него. Когда замерло эхо выстрела и в ушах перестало звенеть, он услышал, как что-то тяжелое со стуком свалилось на пол.
Это могло быть уловкой. Он подождал пять минут и затем увидел, что темный контур на полу у кареты не шевелится. Передвигаясь с большой осторожностью за старинными экипажами, он подбирался все ближе, пока не увидел туловище и голову человека, лежащего на полу лицом вниз. Только теперь он подошел с пистолетом наготове и перевернул тело.
Полковник Анатолий Гришин получил единственную пулю в голову, чуть выше левого глаза. Как бы сказал мистер Симе, «это задержало их немного». Джейсон Монк смотрел на человека, которого ненавидел, но ничего не чувствовал. Это сделано, потому что должно было быть сделано.
Опустив в карман свой пистолет, он наклонился, взял левую руку убитого и что-то снял с его пальца.
Маленький предмет лежал на ладони Монка; необработанное американское серебро, которое когда-то блестело при лунном свете, светящаяся бирюза, добытая в горах индейцами навахо. Кольцо, привезенное с гор его собственной страны, подаренное на скамье в Ялте смелому человеку и сорванное с пальца трупа во дворе Лефортовской тюрьмы.
Положив кольцо в карман, он повернулся и пошел к своей машине. Битва за Москву завершилась.
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
17.05.2005
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Рядом с ним 7, 62-миллиметровый пулемет и его более тяжелый собрат вели непрерывную стрельбу по бегущим путчистам, попадавшим в свет танковых фар.
На огромной, в несколько сотен тысяч квадратных метров, территории Кремля оставалось еще более трех тысяч боеспособных черногвардейцев, и было бесполезно высаживать десантников из машин. Находясь в равных с противником условиях, десантники, едва насчитывавшие двести человек, ничего бы не изменили. Но, оставаясь внутри бронированных машин, они имели превосходство.
Гришин не предвидел появления танков и бронетранспортеров и не приготовил противотанковой артиллерии. Более легкие и маневренные, БМП таманцев проникали в узкие проходы, куда не могли войти танки. Танки со своими орудиями стояли открыто, неуязвимые для ручного оружия.
Но решающим оказался психологический эффект. Для пешего солдата танк является настоящим чудовищем; его экипаж, невидимый снаружи, выискивает врага сквозь бронированное стекло, а дула его пулеметов движутся в поисках беззащитной цели.
Через пятьдесят минут черногвардейцы дрогнули и, выбежав из укрытий, бросились искать спасения в церквах, дворцах и соборах. Некоторым это удалось, другие попали под огонь орудий БТР и танковых пулеметов.
В других местах города отдельные бои развивались по-разному. Группа «Альфа» уже приготовилась штурмовать казармы ОМОНа у Министерства внутренних дел, когда один из них по радиотелефону услышал крик человека, находившегося в Кремле. Это охваченный паникой черногвардеец просил помощи. Но он допустил ошибку, упомянув о появлении танков «Т-80». Слово «танки» услышали все в группе и решили: с них довольно. Такого они не ожидали. Гришин с уверенностью обещал им полную внезапность, превосходство в вооружении и беспомощного врага. Ни одно из обещаний не оправдалось. Они отступили и предпочли спасти себе жизнь.
В мэрии уличные бандиты из движения «Новая Россия» уже были разгромлены чеченцами.
На Старой площади ОМОН при поддержке бойцов СОБРа Петровского начал вытеснять долгоруковских наемников из правительственных зданий.
На Ходынском аэродроме положение круто изменилось. Пять танков и десять БТР ударили по группе «Вымпел» с фланга и преследовали более легковооруженных бойцов по лабиринту ангаров и складов базы.
Дума оставалась в руках частных охранников, но им некуда было идти и нечего делать, кроме как слушать по радио сообщения, поступающие из других мест. Они тоже услышали крик о помощи, раздавшийся из Кремля, признали могущество танков и начали уходить, каждый из них убеждал себя, что, если повезет, его никто не узнает.
«Останкино» все еще находилось во власти Гришина, неторжественное сообщение о победе, предназначенное для утренних новостей, оказалось преждевременным, когда две тысячи черногвардейцев, наблюдавших из окон, увидели танки, медленно движущиеся по бульвару, и собственные машины, вспыхивающие одна за другой.
Кремль построен на возвышенности над рекой, склоны этого холма заросли деревьями и кустарником, большей частью вечнозеленым. У западной стены Кремля расположен Александровский сад. Дорожки, проложенные между деревьями, ведут к Боровицким воротам. Никто из сражающихся на стенах не заметил одинокой фигуры, пробирающейся сквозь деревья к открытым воротам, никто также не заметил, как человек взобрался по склону к въездной дороге и проскользнул внутрь.
Когда он вышел из-под арки, свет проходящего мимо танка Андреева скользнул по нему, но экипаж принял его за одного из своих. Его стеганая куртка походила на их собственные безрукавки, а круглая меховая шапка была больше похожа на их головные уборы, чем на черные стальные шлемы гришинской гвардии. Тот, кто увидел его в свете фар, предположил, что это водитель подбитого БМП, пытающийся укрыться под аркой.
Свет скользнул по нему и ушел в сторону. Оказавшись в темноте, Монк выбежал из-под арки и укрылся под елями справа от ворот. Из темноты он наблюдал за происходящим и ждал.
По периметру Кремля расположены девятнадцать башен, но используются ворота только трех из них. Туристы входят и уходят через Боровицкие или Троицкие ворота, войска – через Спасские, – и Монк находился рядом с ними.
Человек, решивший спастись, должен был бы уйти из обнесенного стенами пространства. Наступит рассвет, правительственные войска начнут выгонять прячущихся побежденных, вытаскивая их из каждой подворотни и ризницы, кладовой и шкафа, даже из тайных помещений командного поста. Каждый, кто хотел остаться в живых и не попасть в тюрьму, понял бы, что он должен уйти как можно скорее через единственные открытые ворота.
Напротив того места, где он стоял, Монк видел разбитую в щепки корпусом разворачивавшегося танка дверь Оружейной палаты, где хранились сокровища, накопленные за тысячелетие российской истории. Колеблющееся пламя горящего БМП черногвардейцев бликами освещало фасад здания.
Сражение передвинулось от ворот к Арсеналу в северо-восточной части крепости. Пламя горящей машины потрескивало.
Около двух часов ночи он заметил какое-то движение у стены Кремлевского Дворца съездов; оттуда выбежал человек в черном и, согнувшись, быстро побежал вдоль фасада Оружейной палаты. Пробегая мимо горящего БМП, он задержался, чтобы оглянуться назад и проверить, не преследуют ли его. Вспыхнула и загорелась шина, заставив бегущего быстро оглянуться вокруг. В желтом свете пламени Монк увидел его лицо. Он видел это лицо только однажды. На фотографии, на берегу Саподилла-Бей. Он вышел из-за дерева.
– Гришин!
Человек поднял голову, вглядываясь в темноту под деревьями. Затем он увидел, кто позвал его. В руках Гришин держал автомат Калашникова «АК-74» со складным прикладом. Монк увидел, как поднялся ствол автомата, и отступил за ель. Прозвучала автоматная очередь. От ствола дерева отлетали щепки. Затем все смолкло.
Монк посмотрел сквозь ветви. Гришина не было. От ворот его отделяли пятьдесят метров, а Монка – только десять. Гришин их еще не прошел.
Монк вовремя заметил, как из-за разломанной двери высунулось дуло «АК-74». Он снова отступил за деревья, и пули ударяли по стволу, за которым он стоял. Стрельба опять прекратилась. Два раза по половине обоймы, прикинул он и, выскочив из-за дерева, перебежал дорогу и прижался к желтой стене музея. Свой «зауэр» он держал на уровне груди.
Из– за двери снова показалось дуло автомата -его хозяин искал свою цель на противоположной стороне дороги. Не в состоянии что-либо рассмотреть, Гришин сделал шаг вперед.
Пуля, выпущенная Монком, ударила в ствол «АК» с такой силой, что вырвала его из рук полковника. Он упал на тротуар и откатился в сторону, полковник не мог до него дотянуться. Монк услышал, как он побежал по каменному полу внутри здания. Не прошло и нескольких секунд, как Монк, минуя свет от горящей машины, вбежал в Оружейную палату и в полной темноте опустился на корточки в вестибюле.
Музей расположен на двух этажах и состоит из девяти огромных залов, заполненных пятьюдесятью пятью витринами. В них выставлены стоящие буквально миллиарды долларов произведения искусства, имеющие еще и историческую ценность. Все принадлежащее царям – их короны, троны, оружие, одежда, включая сюда еще и лошадиную упряжь, – было расшито серебром, золотом, бриллиантами, изумрудами, рубинами, сапфирами и жемчугом.
Когда глаза привыкли к темноте, Монк разглядел перед собой туманное очертание лестницы, ведущей на верхний этаж. Слева от него виднелась сводчатая арка, через которую можно было пройти в залы, находящиеся на первом этаже. Оттуда послышался слабый звук удара, как будто кто-то натолкнулся на одну из витрин.
Набрав побольше воздуха, Монк бросился сквозь арку и, используя прием парашютистов, покатился по полу, пока не уперся в стену. Когда он был в дверях, то краем глаза увидел, как мелькнуло голубоватое пламя, вылетевшее из дула, и почувствовал, как его засыпало осколками стекла от разбитой пулей витрины.
Он не мог видеть всего, так как находился в длинном узком зале с длинными стеклянными ящиками вдоль стен и единственной витриной, тоже целиком из стекла, в центре. Внутри витрины в ожидании яркого электрического света и глазеющих туристов были выставлены бесценные русские, турецкие и персидские одежды, в которых короновались все цари – от Рюрика до Романовых. Один лоскуток любого из этих нарядов, с нашитыми на него драгоценными камнями, мог прокормить рабочего человека в течение долгих лет.
Наконец звякнул кусочек стекла. Монк напряг слух и уловил прерывистое дыхание, как будто кто-то старался дышать бесшумно. Взяв осколок разбитой витрины, он швырнул его в темноту, откуда слышался этот звук.
Осколок упал на стеклянный ящик, раздались еще выстрелы наугад и между выстрелами – звук шагов бегущего человека. Монк поднялся и, пригнувшись, побежал вперед, держась за витрину в центре зала; затем он понял, что Гришин перебрался в следующий зал и там поджидает его.
Монк приблизился к соединяющей залы арке, держа в руке осколок стекла. Приготовившись, он бросил его далеко в глубь зала, прошел через арку и сразу же, шагнув в сторону, спрятался за шкафом. На этот раз выстрелов не последовало.
Когда глаза Монка привыкли к темноте, он увидел, что находится в меньшем зале, где стояли троны, украшенные драгоценными камнями и слоновой костью. Трон, на котором короновался Иван Грозный, стоял в нескольких футах слева от него, а за ним – трон Бориса Годунова. Монк, конечно, этого не знал.
Человек, находящийся в зале, явно долго бежал, потому что после остановки под деревьями, где он отдохнул, Монк дышал ровно и размеренно, а где-то впереди слышалось хриплое дыхание Гришина, жадно хватавшего воздух.
Высоко подняв над головой руку, Монк постучал стволом своего пистолета по стеклу. Он увидел в темноте яркую вспышку и тотчас же выстрелил в ответ. Над его головой зазвенело разбитое стекло, а с трона царя Алексея, в который попала пуля Гришина, посыпались бриллианты.
Очевидно, пуля Монка почти попала в цель, потому что Гришин повернулся и побежал в следующий зал, который – Монк этого не знал, а Гришин, должно быть, забыл – был последним, тупиковым. В этом зале стояли старинные кареты.
Услышав шаги впереди себя, Монк быстро побежал за Гришиным, чтобы тот не успел найти удобную позицию. Вбежав в последний зал, Монк нырнул за богато украшенную карету семнадцатого века, на четырех колесах и с позолоченным орнаментом. Наконец-то кареты давали возможность укрыться, но они прятали и Гришина. Каждая карета стояла на возвышении, отгороженная от публики не стеклом, а шнурами, протянутыми между вертикальными стойками.
Он выглянул из-за кареты, подаренной в 1600 году Елизаветой Первой Английской Борису Годунову, и попытался обнаружить местонахождение своего врага, но зал был погружен в полный мрак, и очертания карет едва можно было различить.
Пока он наблюдал, облака за узкими окнами разошлись и в зал проскользнул луч лунного света. Окна были зарешечены, к тому же с двойными рамами, поэтому проникший луч оказался очень слабым.
И все же что-то блеснуло. Крошечная точка в темноте где-то позади резного позолоченного колеса кареты королевы Елизаветы.
Монк постарался вспомнить, чему учил его мистер Симе в замке Форбс: «Двумя руками, парень, и держи крепко. Забудь героев вестернов. Сказки!»
Монк, держа «зауэр» двумя руками, поднял его и навел мушку на точку на четыре дюйма выше светлого блика. «Дыши медленно, держи крепко, стреляй».
Пуля прошла между спицами колеса и попала во что-то позади него. Когда замерло эхо выстрела и в ушах перестало звенеть, он услышал, как что-то тяжелое со стуком свалилось на пол.
Это могло быть уловкой. Он подождал пять минут и затем увидел, что темный контур на полу у кареты не шевелится. Передвигаясь с большой осторожностью за старинными экипажами, он подбирался все ближе, пока не увидел туловище и голову человека, лежащего на полу лицом вниз. Только теперь он подошел с пистолетом наготове и перевернул тело.
Полковник Анатолий Гришин получил единственную пулю в голову, чуть выше левого глаза. Как бы сказал мистер Симе, «это задержало их немного». Джейсон Монк смотрел на человека, которого ненавидел, но ничего не чувствовал. Это сделано, потому что должно было быть сделано.
Опустив в карман свой пистолет, он наклонился, взял левую руку убитого и что-то снял с его пальца.
Маленький предмет лежал на ладони Монка; необработанное американское серебро, которое когда-то блестело при лунном свете, светящаяся бирюза, добытая в горах индейцами навахо. Кольцо, привезенное с гор его собственной страны, подаренное на скамье в Ялте смелому человеку и сорванное с пальца трупа во дворе Лефортовской тюрьмы.
Положив кольцо в карман, он повернулся и пошел к своей машине. Битва за Москву завершилась.
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
17.05.2005
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67