Такси ударило его задним бампером по ногам, и он свалился.
Выезжая из переулка, такси опасно накренилось, скользя на льду, затем восстановило равновесие, водитель переключил передачу, и машина умчалась прочь. В «мерседесе» взорвался бензобак, что завершило разрушение.
Сидевший впереди Магомед обернулся, и Монк увидел, как блеснули его белые зубы под черными сапатовскими усами.
– Ты умеешь делать жизнь интересной, американец.
На маленькой площади в дальнем конце переулка стоял полковник Гришин, глядя на обломки фургона, заблокировавшего въезд. Под ним лежали двое убитых его людей, погибших при взрыве небольших мин, прикрепленных снизу к шасси и приведенных в действие из кабины. Глядя поверх обломков грузовика, он видел, как на другом конце узкой улочки горела его вторая машина.
Он вынул мобильный телефон и нажал семь цифр. Прозвучало два длинных гудка. Затем испуганный голос прошептал:
– Да?
– Он ушел. У вас есть то, что мне нужно?
– Да.
– В обычном месте. В десять утра сегодня.
В этот час небольшая церковь Всех Святых на Кулишках была почти пуста. Церковный служка чем-то занимался в алтаре, а две старушки уборщицы вытирали пыль. Вошел молодой священник, преклонил колени перед алтарем, перекрестился и через дверку в стене исчез в ризнице.
Отец Максим стоял у правой стены, держа оплывавшую свечу, купленную у главного входа, когда рядом с ним появился Гришин.
– Американец ушел, – тихо произнес он.
– Как жаль. Я старался…
– Как он догадался?
– Кажется, он подозревал, что за домом ведется какое-то наблюдение. – Как всегда, священник обильно потел. – Он вытащил из-за пояса мобильный телефон и кому-то позвонил.
– Расскажите сначала.
– Он пришел около десяти минут первого. Я собирался ложиться спать. Его святейшество еще не ложился, а работал в своем кабинете. Он всегда работает в этот час. В дверь позвонили, но я не слышал звонка. Был у себя в комнате. Казак, дежуривший ночью, открыл дверь. Потом я услышал голоса. Я вышел из комнаты и увидел его, стоящего в холле. Я услышал, как его святейшество сказал сверху: «Проводите господина наверх»… Затем он перегнулся через перила, увидел меня и попросил принести кофе. Я пошел в буфетную и позвонил вам.
– Сколько прошло времени до того, как вы вошли в комнату?
– Немного. Несколько минут. Я очень торопился, чтобы пропустить как можно меньше. Я вошел минут через пять.
– А магнитофон, который я вам дал?
– Я включил его, перед тем как внести кофе. Они замолчали, когда я постучал. Я уронил несколько кусочков сахара на пол и опустился на колени, чтобы подобрать их. Его святейшество сказал, чтобы я не беспокоился, ноя не послушался и в это время сунул магнитофон под стол. И ушел.
– А что было в конце?
– Он спустился вниз один. Я ожидал его с пальто в руках, но он не надел его. Казак сидел в комнате рядом с дверью. Американец, казалось, нервничал. Он вынул мобильный телефон и набрал номер. Кто-то ответил, а он сказал только одно слово: «Монах».
– Больше ничего?
– Нет, полковник, только «монах». Он просто слушал. Я не слышал ответа, потому что он прижал телефон к уху. Затем он немного подождал. Приоткрыл чуть-чуть дверь и выглянул. Я все еще держал его пальто.
Гришин соображал. Старый англичанин мог предупредить Монка, что его выследили по лимузину, взятому в отеле. Этого было достаточно, чтобы американец понял, что за резиденцией патриарха следят.
– Продолжайте, отец Максим.
– Я услышал шум мотора, а затем два взрыва. Американец распахнул дверь и выбежал. Потом я услышал стрельбу и отскочил от двери.
Гришин кивнул. Американец был умен, но его догадка оказалась верной по другой причине. Он, Гришин, действительно держал резиденцию патриарха под наблюдением, но изнутри, используя предателя священника.
– А пленка?
– Когда раздались взрывы, казак выхватил пистолет и выбежал из комнаты. Американец оставил дверь открытой. Казак выглянул на улицу, крикнул: «Бандиты!» – и захлопнул дверь. Я побежал наверх. В это время его святейшество вышел из библиотеки и перегнулся через перила, чтобы спросить, что случилось. Пока он стоял там, я забрал чашки и магнитофон. – Гришин молча протянул руку. Отец Максим порылся в боковом кармане своей рясы и достал миниатюрную ленту. – Надеюсь, я все сделал правильно? – спросил он дрожащим голосом.
Порой Гришина охватывало жгучее желание задушить эту жабу голыми руками. Возможно, когда-нибудь он так и поступит.
– Вы сделали все точно так, как было нужно, – сказал он. – Вы все сделали превосходно.
В машине по дороге в свой офис полковник Гришин снова посмотрел на пленку. Сегодня ночью он потерял шестерых хороших людей и упустил свою добычу. Но он держал в руках пленку с точной записью того, что назойливый американец сказал патриарху и что тот сказал американцу. Настанет день, поклялся он, когда эти оба заплатят за свои преступления. На данный момент, насколько дело касалось его, день, безусловно, закончится лучше, чем начался.
Глава 18
Полковник Гришин провел все оставшееся утро, обеденный перерыв и часть дня, запершись в своем кабинете и слушая запись разговора патриархи Алексия Второго с Джейсоном Монком.
Временами слышались неразборчивое бормотание или звук передвигаемых чашек, но в основном запись оказалась достаточно четкой.
Запись начиналась со звука открываемой двери – отец Максим входил в комнату, неся поднос с кофейными принадлежностями. Звуки были приглушенными, потому что в этот момент магнитофон находился в боковом кармане рясы.
Гришин услышал, как поднос поставили на стол, затем приглушенный голос произнес: «Не беспокойся».
Ответ прозвучал тоже глухо: отец Максим наклонился, якобы собирая рассыпавшийся сахар.
Качество звука улучшилось, когда магнитофон оказался под столом. Голос патриарха звучал достаточно отчетливо, когда он сказал отцу Максиму: «Спасибо, сын мой, это все».
Последовала пауза, пока за шпионом не закрылась дверь. Затем патриарх спросил: «А теперь, может быть, вы скажете, что привело вас ко мне?»
Монк заговорил. Гришин мог заметить легкий носовой выговор американца, свободно говорившего по-русски.
Он прослушал сорокаминутный разговор трижды, прежде чем приступил к дословной записи. Эта работа была не для секретаря, каким бы доверием он ни пользовался.
Страница за страницей покрывались его аккуратным почерком. Иногда он прокручивал пленку еще раз, наклоняясь, чтобы расслышать отдельные слова, и затем продолжал записывать. Он остановился только тогда, когда убедился, что не пропустил ни слова.
Там, в записи, был звук отодвигаемого стула и голос Монка: «Не думаю, что мы еще встретимся, ваше святейшество. Я знаю, что вы сделаете все, что сможете, для этой страны и людей, которых вы так любите».
Стали слышны шаги двух человек. Более слабо, поскольку они подошли к двери, Гришин расслышал ответ Алексия: «С Божьей помощью, я постараюсь».
Дверь закрылась – очевидно, за Монком. Гришин услышал, как патриарх вернулся за свой стол. Через десять секунд пленка кончилась.
Гришин выпрямился и задумался над тем, что услышал. Сселения оказались плохими, хуже нельзя было и придумать. Как один человек, думал он, сумел причинить столько вреда, просто необъяснимо. Все началось, конечно, с ужасно глупого поступка покойного Н.И. Акопова, оставившего манифест на столе, словно специально для того, чтобы его украли. И это единственное упущение принесло огромный вред, не поддающийся определению.
В беседе с патриархом в основном говорил Монк. Вначале ответы Алексия Второго указывали на то, что он понимает своего собеседника и согласен с ним. Его собственное высказывание прозвучало в конце.
Американец не терял времени даром. Он сообщил, что сразу же после Нового года начнется массовая кампания по всей стране с целью свести на нет шансы Игоря Комарова победить на выборах путем постоянной дискредитации его в средствах массовой информации.
Генерал Николай Николаев, кажется, собирается возобновить свои интервью по радио, телевидению и в газетах, в которых он будет разоблачать СПС, призывая каждого военнослужащего или ветерана отвергнуть эту партию и голосовать за других. Среди 110 миллионов населения, имеющих право голоса, ветераны составляли 20 миллионов. И ущерб, нанесенный этим одним человеком, едва ли поддается оценке.
Отказ от предоставления Игорю Комарову экранного времени на обоих коммерческих каналах являлся результатом давления банкиров, трое из которых были евреями, а глава и вдохновитель заговора – Леонид Бернштейн из Московского федерального банка. Это составило два очка не в пользу Комарова, и их следовало отыграть.
Третий удар, нанесенный Монком, касался долгоруковской мафии. Гришин давно считал их подонками, материалом для концентрационных лагерей будущего. Но в данный момент вопрос финансов являлся решающим.
Ни один политический деятель в России не может надеяться занять кресло президента без проведения общенациональной предвыборной кампании по всей стране, стоящей триллионы рублей. Тайная сделка с самым могущественным и богатым мафиозным кланом предоставила такие финансовые возможности, с которыми нельзя было даже сравнить то, что имели в своем распоряжении другие кандидаты. Некоторые уже отказались от ведения предвыборной кампании, будучи не в состоянии соперничать с СПС.
Шесть проведенных накануне ночью рейдов оказались разрушительными для долгоруковцев, но они не шли ни в каков сравнение с захватом финансовых документов. Существовало несколько источников, из которых ГУВД могло бы узнать такие подробности. Конкурирующий клан являлся одним из них, но в замкнутом мире мафии, невзирая на междоусобную вражду, никто из бандитов не станет доносчиком ненавистного ГУВД. И вот Монк сообщает патриарху, от кого поступила информация – от гнусного перевертыша-офицера из «черной гвардии» Гришина.
Если долгоруковские когда-нибудь убедятся в этом – Гришин знал о распространяющихся слухах и яростно их опровергал, – сотрудничество закончится.
Дела обстояли еще хуже: запись раскрывала тот факт, что бригада опытных ревизоров уже приступила к работе над документами, найденными в подвале казино, и члены бригады высказали уверенность, что к Новому году они смогут доказать существование связи между мафией и СПС. Результаты этой работы будут представлены непосредственно исполняющему обязанности президента Маркову. В течение этого периода генерал-майор Петровский, которого нельзя ни подкупить, ни испугать, будет продолжать свои рейды на долгоруковскую банду.
Если рейды будут продолжаться, размышлял Гришин, то мало надежды, что долгоруковские и дальше будут верить его утверждению, что информатором ГУВД не является офицер «черной гвардии».
Высказывание патриарха, записанное в самом конце пленки, казалось самым потенциально опасным из всего разговора.
Исполняющий обязанности президента будет встречать Новый год со своей семьей далеко от Москвы. Вернется он третьего января. В этот день он примет патриарха, который собирается обратиться к нему с личным ходатайством исключить кандидатуру Игоря Комарова как «недостойной личности» на основе приведенных доказательств.
Имея доказательства связи с мафией, представленные Петровским, и личное ходатайство Патриарха Московского и Всея Руси, Марков, вполне вероятно, так и сделает. Кроме всего прочего, он сам является кандидатом и ему не хочется соперничать с Комаровым на выборах.
Четыре предателя, мрачно размышлял Гришин. Четыре предателя против Новой России, которой предназначено родиться после 16 января, когда он возглавит элитные части «черной гвардии», насчитывающей двести тысяч бойцов, готовых выполнить приказы своего вождя. Ничего, он всю жизнь занимался искоренением и наказанием предателей. Он знал, как обращаться с ними.
Он собственноручно перепечатал запись на машинке и попросил президента Комарова уделить ему вечером два часа – и чтобы их не прерывали.
Джейсон Монк покинул квартиру в Сокольниках и переехал в другую: из ее окон он видел полумесяц над мечетью, где когда-то встретил Магомеда – человека, который сегодня помялся защищать его, а завтра может спокойно убить.
Он должен был передать сообщение в Лондон сэру Найджелу Ирвину – предпоследнее по программе, в случае если все пойдет согласно его плану.
Монк аккуратно напечатал текст сообщения на своем портативном компьютере, как он делал и перед этим. Закончив, он) нажал кнопку «кодирование», и сообщение исчезло с экрана, надежно зашифрованное в беспорядочные блоки чисел на одноразовом шифроблокноте и записанное на гибкой дискете, ожидающей следующего прохождения спутника «Интелкор».
Ему не надо было следить за компьютером. Батарейки были полностью заряжены, и он оставался включенным в ожидании контакта со спутником связи, вращающимся в космосе.
Монк никогда не слышал о Рики Тейлоре из Колумбуса в штате Огайо, никогда не встречался с ним и никогда не встретится. Но этот прыщавый подросток, вероятно, спас ему жизнь. Рики было семнадцать лет, и он был помешан на компьютерах. Он принадлежал к тем одержимым молодым людям, взращенным компьютерным веком, которые большую часть жизни проводят, уставившись в светящийся экран.
Получив в возрасте семи лет свой первый персональный компьютер, он прошел через различные стадии овладения прибором, пока законные решения проблем не иссякли и только незаконные вызывали то необходимое возбуждение, в котором периодически нуждается истинный наркоман. Для Рики не существовало ни смены времен года за окном, ни общества приятелей и даже девушек. Рики имел навязчивую идею войти в самые засекреченные данные банков.
К 1999 году «Интелкор» стал не только основным поставщиком всемирных средств связи для стратегического, дипломатического и коммерческого применения; он также играл выдающуюся роль в создании самых сложных компьютерных игр и рынка для их распространения. Рики рыскал по «Интернету», пока ему не надоело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67