– Интересно, – произнес сэр Найджел, когда на столе появились сандвичи с огурцами и чай «Эрл Грей», – не могли бы мы рассмотреть вопрос о престолонаследии Романовых?
Пост одного из пяти герольдмейстеров, кларенского, давал доктору Проубину пышный титул, но не очень щедро оплачивался, и маленький толстенький ученый не привык пить чай в «Ритце». Он с удовольствием уплетал сандвичи.
– Знаете ли, линия Романовых – это только мое хобби. А не основная работа.
– Тем не менее я считаю вас автором выдающейся работы в этой области.
– Очень любезно с вашей стороны. Чем могу быть полезен?
– Как обстоят дела с престолонаследием Романовых? Там все ясно?
Доктор Проубин прикончил последний сандвич и с вожделением посмотрел на пирожные.
– Напротив. Путаница, сплошная путаница. Среди выживших немногочисленных потомков старой семьи царит полная неразбериха. Претендентов множество. А почему вы спрашиваете?
– Предположим, – осторожно начал сэр Найджел, – что по каким-то причинам русские пожелают восстановить конституционную монархию, то есть царя.
– Ну, они не смогут этого сделать, потому что у них никогда не было конституционной монархии. Последний император – между прочим, таков правильный титул, и он существовал с 1721 года, но все до сих пор говорят «царь» – Николай Второй являлся абсолютным монархом. У них никогда не было конституционной монархии.
– Просветите меня.
Доктор Проубин положил в рот последний кусочек эклера и запил чаем.
– Вкусные пирожные, – заметил он.
– Рад слышать.
– Так вот, если это совершенно невероятное событие произойдет когда-нибудь, они столкнутся с проблемой. Как вы знаете, Николай вместе с императрицей Александрой и их пятеро детей были убиты в Екатеринбурге вскоре после революции. Прямая линия оборвалась. Все сегодняшние претенденты происходят от побочной линии, предком которых был еще дед Николая.
– Значит, не существует прямого неоспоримого наследника?
– Нет. Я мог бы предоставить вам более убедительные факты в своем кабинете. Есть все документы. Я не мог бы разложить их все здесь. Они очень большого формата, множество имен, родственные связи повсюду.
– Но теоретически могли бы русские восстановить монархию?
– Вы это серьезно, сэр Найджел?
– Мы только рассуждаем теоретически.
– Ну, теоретически все возможно. Любая монархия может захотеть стать республикой, изгнав своего короля. Или королеву. Так сделала Греция. И любая республика может захотеть восстановить конституционную монархию. Так сделала Испания. И обе в течение последних тридцати лет. Так что – да, это можно сделать.
– Тогда проблемой станет кандидат?
– Абсолютно верно. Генерал Франке издал закон, восстанавливающий монархию после его смерти. Он выбрал внука Алонсо XIII, принца Хуана Карлоса, который правит и сейчас. Но там не было других претендентов. Родословная была четкой. Претенденты создают неприятности.
– А есть претенденты по линии Романовых?
– Повсюду. Их достаточно много.
– Кто-нибудь выделяется среди них?
– Никто не приходит на ум. Нужно как следует поискать. Уж очень давно никто серьезно этим не интересовался.
– Может быть, вы поищете? – попросил сэр Найджел. – Я должен уехать. Скажем, когда я вернусь? Я зайду к вам в Геральдическую палату.
В те времена, когда КГБ представлял собой единую огромную организацию, занимающуюся шпионажем, подавлением и контролем, с одним председателем во главе, его задачи были настолько разнообразны, что комитет пришлось разделить на главные управления, просто управления и отделения.
Среди них образовали Восьмое главное управление и Шестнадцатое управление; оба занимались надзором за электронными средствами связи, радиоперехватами, прослушиванием телефонов и спутниками-шпионами. Таким образом, они являлись эквивалентом американскому управлению по национальной безопасности и национальной разведывательной службе или британской штаб-квартире правительственной связи.
Для такого ветерана КГБ, как председатель Андропов, получение информации через электронные средства связи было высокой технологией, едва ли ему понятной, но по крайней мере важность электроники он признавал. В обществе, где технология на годы отставала от Запада, за исключением случаев, когда дело касалось вооружений или шпионажа, новейшие и наилучшие высокие технологии приобретались для Восьмого главного управления.
После того как Горбачев в 1991 году расколол монолит КГБ, Восьмое и Шестнадцатое управления были объединены и переименованы в Федеральное агентство правительственной связи и информации, ФАПСИ.
ФАПСИ уже имело в своем распоряжении самые современные компьютеры, лучших в стране математиков и шифровальщиков и любую технику для шпионажа, какую только можно было купить за деньги. Но после падения коммунистического режима это дорогостоящее отделение столкнулось с общей проблемой – финансированием.
С введением приватизации ФАПСИ в поисках денег буквально пошло на рынок. Оно предложило возникшему русскому бизнесу возможность перехватывать, то есть воровать, коммерческие сведения у своих конкурентов внутри страны и за границей. В течение последних четырех лет, до 1999 года, предоставлялась полная возможность при коммерческой деятельности в России нанимать это правительственное управление для слежки за иностранцем, находящимся в России, каждый раз, когда этот коммерсант звонил по телефону, посылал факс, телеграмму, телекс или использовал радио.
Полковник Гришин считал, что. где бы Джейсон Монк ни находился, есть шанс, что он каким-то способом связывается с теми, кто его послал. Это не может быть посольство, за которым ведется наблюдение. Если бы Монк звонил по телефону, его можно было бы прослушать и выявить местонахождение.
Следовательно, рассуждал Гришин, он привез с собой или достал в Москве какой-то передатчик.
– Я бы на его месте, – сказал высокопоставленный ученый из ФАПСИ, у которого за значительную плату консультировался Гришин, – воспользовался компьютером. Им всегда пользуются бизнесмены.
– Передающий и принимающий компьютер? – спросил Гришин.
– Конечно. Компьютер связывается со спутником, и через спутник компьютеры разговаривают друг с другом. Это информационная сверхвысокая связь – то, что называется Интернетом.
– Должно быть, через нее проходит огромное количество информации.
– Именно так. Но мы имеем соответствующие компьютеры. Вопрос в фильтрации. Девяносто процентов выдаваемой компьютерами информации состоит из болтовни и идиотской переписки друг с другом. Девять процентов – это коммерческая информация, компании обсуждают продукцию, цены, состояние дел, контракты, даты поставок. Один процент – правительственный. И этот один процент раньше составлял половину всей информации, летающей там, в высоте.
– Сколько закодированной?
– Вся правительственная и приблизительно половина коммерческой. Но мы можем расшифровать большинство коммерческих кодов.
– И где можно найти сообщения моего американского друга?
Сотрудник ФАПСИ, всю жизнь проработавший в засекреченном мире, знал, что не стоит задавать дополнительных вопросов.
– Вероятно, среди коммерческих сообщений, – сказал он. – Если это правительственные сообщения, всегда можно определить их источник. Конечно, не всегда удается расшифровать их, но мы знаем: они передаются из того или иного посольства, представительства, консульства. Ваш человек один из них?
– Нет.
– Тогда, вероятно, он пользуется коммерческими спутниками. Американское правительственное оборудование используется главным образом для того, чтобы следить за нами и прослушивать нас. Через него идут и дипломатические сообщения. Но сейчас там, наверху, крутятся десятки коммерческих спутников; компании арендуют время и связываются со своими филиалами во всех частях света.
– Я думаю, что мой человек передает из Москвы. Вероятно, и принимает тоже.
– Прием нам не поможет. Сообщение со спутника над нашей головой может быть принято в любом месте от Архангельска до Крыма. Мы можем засечь его только во время передачи.
– Итак, если бы русская коммерческая фирма захотела нанять вас для того, чтобы обнаружить источник, вы могли бы взяться за это?
– Может быть. Стоимость услуг будет высокой. Она зависит от количества людей, компьютерного времени, которые потребуются, и от того, сколько часов в день будет вестись наблюдение.
– Двадцать четыре часа в сутки, – сказал Гришин, – и должны быть задействованы все люди, какие у вас есть.
Сотрудник ФАПСИ посмотрел на него. Этот человек говорил о миллионах американских долларов.
– Вот это заказ!
– Я говорю серьезно.
– Вам нужны сообщения?
– Нет, местонахождение источника.
– Это труднее. Сообщение, если его удалось перехватить, мы можем изучать не спеша, имея время на расшифровку. Источник подключается на какую-то долю секунды.
На следующий день после беседы Монка с Николаевым ФАПСИ поймало сигнал. Сотрудник позвонил Гришину в особняк рядом с Кисельным бульваром.
– Он выходил на связь, – сообщил он.
– Вы перехватили сообщение?
– Да, и оно не коммерческое. Он пользуется одноразовым шифроблокнотом. Это не расшифровывается.
– Откуда он передавал?
– Большая Москва.
– Прекрасно! Такое маленькое местечко! Мне нужно знать, из какого здания.
– Наберитесь терпения. Кажется, мы знаем, каким спутником он пользуется. Это, вероятно, один из двух спутников «Интелкор», пролетающих над нами ежедневно. Над горизонтом они появляются по одному. Мы сосредоточим на них внимание.
– Так действуйте, – сказал Гришин.
В течение шести дней армия сыщиков Гришина, наводнившая улицы, не могла обнаружить Монка. Начальник службы безопасности СПС был озадачен. Человек должен быть в Москве. Или он зарылся в норку и боится пошевелиться, и в этом случае он почти не опасен; или он ходит по улицам, выдавая себя за русского, изменив свою внешность, но это скоро раскроется; или он ускользнул после безрезультатного контакта с патриархом. Или его укрывают: кормят, дают ночлег, переодетым перевозят с места на место, защищают, охраняют. Но кто? У Гришина на эту загадку не находилось ответа.
Через два дня после разговора с доктором Проубином в «Ритце» сэр Найджел Ирвин прилетел в Москву. Его сопровождал переводчик, потому что, хотя Ирвин и владел немного русским, теперь он настолько забыл его, что не решался вести на нем сложные переговоры.
Человеком, которого сэр Найджел привез с собой, оказался бывший солдат Брайан Маркс, только на этот раз он имел свой собственный паспорт на имя Брайана Винсента. В иммиграционном зале офицер паспортного контроля ввел их имена в компьютер, но ни один из них не оказался недавним или частым визитером.
– Вы вместе? – спросил он. Один из прибывших был явно старшим, худой, седоволосый и, как указывалось в паспорте, старше семидесяти; другой – в темном костюме, в возрасте около сорока, но крепкий на вид.
– Я переводчик этого джентльмена, – сказал Винсент.
– Мой русский нехорош, – любезно пояснил сэр Найджел на плохом русском языке.
Офицер потерял к ним всякий интерес. Иностранным бизнесменам часто требовались переводчики. Некоторые нанимали их в бюро переводов в Москве; другие магнаты привозили их с собой. Нормальное явление. Он махнул рукой, показав, что можно пройти.
Они остановились в «Национале», где до них останавливался несчастный Джефферсон. Сэра Найджела ожидал у портье конверт, оставленный для него двадцать четыре часа назад смуглым человеком, чеченцем, которого никто не запомнил. Письмо передали вместе с ключом от номера.
В конверте лежал листочек чистой бумаги. Если бы его перехватили или потеряли, то особого вреда это не нанесло бы. Сообщение было написано не на бумаге, а лимонным соком на внутренней стороне конверта.
Открыв и положив конверт на стол, Брайан Винсент взял из фирменного коробка, лежавшего на тумбочке, спичку, зажег и осторожно нагрел бумагу. На ней выступили бледно-коричневые цифры – номер частного телефона. Запомнив его, сэр Найджел велел Винсенту сжечь бумагу дотла, а пепел спустить в туалет. После чего они спокойно пообедали в отеле и подождали до десяти часов.
Когда телефон зазвонил, трубку снял сам патриарх Алексий Второй, потому что номер этого личного телефона, стоявшего на столе в его кабинете, знали немногие, и все они были ему известны.
– Да? – осторожно произнес он.
Голос ответившего был ему не знаком; человек хорошо говорил по-русски, но не был русским.
– Патриарх Алексий?
– Кто говорит?
– Ваше святейшество, мы не знакомы. Я всего лишь переводчик джентльмена, приехавшего со мной. Несколько дней назад вы были так добры, что приняли священника из Лондона.
– Помню.
– Он предупредил вас, что приедет другой человек, более значительный, для частной беседы с вами, чтобы обсудить дело чрезвычайной важности. Этот человек рядом со мной. Он спрашивает, не примете ли вы его.
– Сейчас, сегодня вечером?
– Быстрота – самое главное, ваше святейшество.
– Почему?
– В Москве есть силы, которые скоро узнают этого джентльмена. За ним установят слежку. Важна осторожность во всем.
Этот аргумент определенно напомнил о чем-то нервничавшему патриарху.
– Понятно. Где вы сейчас?
– В нескольких минутах езды. Мы готовы.
– Тогда через полчаса.
На этот раз заранее предупрежденный казак, не задавая вопросов, открыл дверь, а снедаемый любопытством отец Максим провел посетителей в личный кабинет патриарха. Сэр Найджел воспользовался лимузином, предоставленным «Националем», и попросил шофера подождать его у тротуара.
Как и в прошлый раз, патриарх Алексий был в светло-серой рясе с простым наперсным крестом. Он поздоровался с пришедшими и пригласил их сесть.
– Позвольте мне сначала извиниться за то, что мое знание русского настолько слабо, что мне приходится разговаривать через переводчика, – сказал сэр Найджел.
Винсент быстро перевел. Патриарх кивнул и улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67