И каждый был, как бы это сказать… – Русский вспомнил дрожащие фигуры, которые он видел на допросах, после того как Гришин познакомил арестованных со своей, лично разработанной системой давления на человека, заставлявшей его заговорить. – Они все были очень откровенны, честны, услужливы. Каждый назвал своих курирующих офицеров, некоторые – нескольких. Но никакого Джейсона Монка. Ни один. Конечно, могли использоваться фальшивые имена, как обычно. Но картинка, Рик. Никто не узнал фотографию. Теперь видишь, какая у меня проблема? Кого курирует Монк и где они?
– Не знаю. Не могу понять. Они должны быть в файлах 301.
– Дорогой Рик, и мы не можем, потому что их там не было.
Перед расставанием Эймс получил большую сумму денег и список заданий. Он оставался в Риме три года и выдал все, что мог: огромное количество секретных и сверхсекретных материалов. Среди прочего оказались еще четыре агента, но все не русские, а из стран коммунистического блока. Однако задание номер один было ясным и простым: по возвращении в Вашингтон или, если можно, ранее выяснить, кого курирует Монк в СССР.
В то время когда инспектора Новиков и Вольский обедали в столовой милицейского управления, заседание Думы было в полном разгаре.
На то, чтобы собрать после летних каникул российский парламент, ушло много времени. Из-за огромных размеров территории многим депутатам пришлось преодолеть тысячи километров, чтобы присутствовать на обсуждении конституционных вопросов. Тем не менее дебаты считались исключительно важными, потому что решался вопрос об изменении Конституции.
После непредвиденной смерти президента Черкасова, согласно статье 59, предусматривалось, чтобы пост президента временно занимал премьер-министр. Период этого заместительства определялся тремя месяцами.
Премьер– министр Иван Марков действительно исполнял обязанности президента, но, проконсультировавшись со специалистами, пришел к выводу: поскольку новые президентские выборы согласно Конституции должны проводиться в июне 2000 года, устанавливать другой, более ранний срок -октябрь 1999 года – значило вызвать серьезные беспорядки и даже хаос. Голосование в Думе, следовательно, проходило по вопросу внесения единственной поправки, по которой временное исполнение обязанностей президента продлевалось еще на три месяца, а выборы 2000 года переносились с июня на январь.
Слово «дума» происходит от глагола «думать», то есть мыслить, размышлять; таким образом. Дума – это «место, где думают». Но многие считали, что Дума – скорее место, где кричат и шумят, чем место зрелых размышлений. В этот жаркий летний день она полностью оправдывала такую характеристику.
Дебаты длились целый день, достигая такого накала страстей, что спикер потратил много времени, громко, изо всех сил призывая к порядку и даже угрожая перенести заседание на другой срок.
Двое депутатов вели себя настолько безобразно, что спикер приказал удалить их из зала. Удаление, сопровождавшееся бурной потасовкой, снимала телевизионная камера, пока изгнанные не оказались на улице. Там оба депутата, с пеной у рта спорившие друг с другом, устроили импровизированную пресс-конференцию, которая переросла в уличную драку, в конце концов прекращенную милицией.
В зале, где от перегрузки отказала система кондиционирования воздуха и потные депутаты третьего по величине демократического государства кричали и оскорбляли друг друга, прояснилась расстановка сил.
Фашистский Союз патриотических сил по распоряжению Игоря Комарова настаивал на проведении президентских выборов в октябре, через три месяца после смерти Черкасова и согласно статье 59. Их тактика была очевидна: СПС далеко опережал всех по рейтингу, и его приход к высшей власти произошел бы на девять месяцев раньше.
Неокоммунисты и реформаторы «Демократического блока» на этот раз оказались единомышленниками. Они отставали в рейтинге и нуждались в как можно более долгой отсрочке, чтобы успеть восстановить свои позиции. Другими словами, они оказались не готовы к более ранним выборам.
Дебаты, или состязания крикунов, бушевали до захода солнца, когда усталый и охрипший спикер наконец объявил, что было выслушано достаточно выступлений и можно переходить к голосованию. Левое крыло и центристы голосовали дружно, чтобы одолеть ультраправых, и предложение прошло. Президентские выборы с июня 2000 года переносились на 16 января 2000 года.
В течение часа результат голосования, переданный программой «Время», стал известен стране. По всей столице в посольствах не гасли огни, там работали до позднего времени, шифруя телеграммы от послов, потоком хлынувшие в их государства.
И так как британское посольство тоже работало в полном составе, «Грейси» Филдс оказался на рабочем месте, когда раздался звонок инспектора Новикова.

Ялта, сентябрь 1986 года
День был жаркий, а такси, дребезжа катившееся по дороге вдоль морского берега на северо-восток Ялты, не было оборудовано кондиционером. Американец открыл окошко, чтобы впустить прохладный черноморский воздух. Наклонившись к окну, он мог также видеть зеркало заднего обзора над головой водителя. Кажется, за ним не следовала машина местной ЧК.
Длинный путь из Марселя через Неаполь, Мальту и Стамбул оказался утомительным, но терпимым. Монк играл свою роль так. что не вызвал никаких подозрений. Седовласый, в дымчатых очках, преувеличенно любезный, он выглядел обыкновенным ученым на пенсии, совершающим свой летний круиз.
Его спутники американцы не сомневались – он разделяет их убеждение, что единственная надежда сохранить мир на земле заключается в том, чтобы народы Соединенных Штатов и Союза Советских Социалистических Республик лучше узнали друг друга. Одна из них, старая дева, учительница из Коннектикута, была совершенно очарована утонченными манерами техасца. который подавал ей стул и приподнимал свою шляпу с низкой тульей каждый раз при встрече на палубе.
В Варне он не сошел на берег, сославшись на то, что перегрелся на солнце. Но во всех остальных портах, куда они заходили, он сопровождал туристов пяти западноевропейских национальностей к руинам, руинам и еще раз к руинам.
В Ялте он впервые в жизни ступил на землю России. Прошедший тяжелую подготовку и обучение, он встретил меньше затруднений, чем предполагал. Прежде всего, хотя «Армения» оказалась единственным совершающим круизы лайнером в порту, там находилось с десяток грузовых судов из других стран, и их команды свободно сходили на берег.
Туристы с лайнера, которых не выпускали на берег после Варны, сбежали по трапу, как стая птиц, и двое русских из иммиграционной службы, стоявшие внизу, бросали беглый взгляд на их паспорта и кивали, разрешая пройти. Профессор Келсон привлек к себе несколько взглядов своей манерой одеваться, но это были одобрительные и дружелюбные взгляды.
Вместо того чтобы стараться быть незаметным, Монк предпочел другой метод – прятаться, оставаясь на виду. На нем была кремовая рубашка с узким галстуком, заколотым серебряной булавкой, легкий костюм светло-коричневого цвета, широкополая шляпа и, конечно, ковбойские сапоги.
– Боже мой, профессор, вы великолепно выглядите! – ахнула учительница. – Пойдете с нами к подъемнику? Мы собираемся подняться на вершину.
– Нет, мэм, – сказал Монк. – Думаю прогуляться вдоль доков и, может быть, выпить кофе.
Гиды «Интуриста» разобрали свои группы и повели их в разных направлениях, оставив его одного. Он же ушел с причала, миновал здание морского вокзала и оказался в городе. Некоторые прохожие смотрели на него, но большинство с улыбкой. Какой-то мальчик остановился, сунул обе руки за пояс и мгновенно вытащил воображаемые «кольты». Монк потрепал его по волосам.
Он знал, что развлечения в Крыму довольно однообразны. Телевидение смертельно скучно, а самое большое удовольствие – это кино. Самыми любимыми были ковбойские фильмы, разрешенные режимом, а тут появился настоящий ковбой. Даже милиционер, сонный от жары, уставился на него, но, когда Монк приподнял шляпу, он улыбнулся и отдал честь. Погуляв с час и выпив кофе в открытом кафе, он убедился, что слежки за ним нет, выбрал одно из ожидавших такси и попросил отвезти его в Никитский ботанический сад. По его путеводителю, карте и ломаному русскому было ясно, что он турист с одного из судов. Таксист кивнул, и они поехали. Кроме того, знаменитый ялтинский сад посещали тысячи людей.
Монк вышел у главных ворот и расплатился с шофером. Он заплатил в рублях, но, подмигнув, добавил пять долларов на чай. Таксист ухмыльнулся, кивнул и уехал.
Перед входом у турникетов собралась большая толпа, в основном русские дети в сопровождении учителей, приехавшие на школьную экскурсию. Монк встал в очередь, высматривая мужчин в потертых костюмах. Таких не было. Он заплатил за вход, прошел за барьер и заметил киоск, в котором продавали мороженое. Купив большую трубочку ванильного мороженого, он отыскал уединенную скамью в парке, сел и приступил к еде.
Через несколько минут на другой конец скамьи опустился человек и углубился в изучение плана огромного сада. Скрытые картой, его шевелящиеся губы не были видны. Губы Монка шевелились потому, что он облизывал свою трубочку с мороженым.
– Итак, друг мой, как вы? – спросил Петр Соломин.
– Хорошо, потому что вижу вас, приятель, – пробормотал Монк. – Скажите мне, за нами не следят?
– Нет. Я здесь уже час. За вами не следили. За мной тоже.
– Мои люди очень довольны вами, Петр. Ваш материал поможет ускорить конец «холодной войны».
– Я хочу покончить с этими ублюдками, – сказал сибиряк. – У вас растаяло мороженое. Бросьте его. Я куплю еще.
Монк бросил капающую трубочку в ближайшую урну. Соломин подошел к киоску и купил две порции мороженого. Когда он вернулся, у него был предлог сесть поближе.
– У меня есть кое-что для вас. Пленка. Внутри обложки моего плана. Я оставлю его на скамье.
– Спасибо. Но почему не передать в Москве? У моих людей возникли небольшие подозрения, – сказал Монк.
– Потому что дело в большем, но это можно только на словах. Он начал рассказывать о том, что происходило летом 1986 года в Политбюро и Министерстве обороны. Монк сидел с каменным лицом, боясь, что непроизвольно присвистнет. Соломин проговорил полчаса.
– Это правда. Петр? Неужели наконец это происходит?
– Такая же правда, как я сижу здесь. Я слышал, сам министр обороны подтвердил это.
– Многое изменится. – сказал Монк. – Спасибо вам, охотник. Но я должен идти.
Монк протянул руку. Соломин с изумлением спросил:
– Что это?
Это было кольцо. Обычно Монк не носил колец, но оно шло к образу человека из Техаса. Кольцо индейцев навахо из бирюзы и необработанного серебра, какие носят в Техасе и Нью-Мексико. Он заметил, что удэгейцу из Приморского края оно понравилось. Мгновенно Монк снял его с пальца и протянул сибиряку.
– Мне? – спросил. Соломин.
Он никогда не просил денег, и Монк догадывался, что оскорбит его, если предложит их. По выражению лица сибиряка Монк понял, что кольцо для него – нечто большее, чем вознаграждение за работу. Стоило оно сотню долларов, бирюза и серебро, найденное в горах Нью-Мексико, и изготовлено мастерами индейского племени навахо.
Понимая, что обняться на людях невозможно, Монк повернулся и пошел. Он оглянулся. Петр Соломин надел кольцо на мизинец левой руки и любовался им. Таким Монк видел охотника с Дальнего Востока в последний раз.
«Армения» прибыла в Одессу и выгрузила своих пассажиров. Таможенники просматривали каждый чемодан, но они искали только антисоветскую литературу. Монку говорили, что они никогда не обыскивают иностранных туристов, если только не вмешивается КГБ, да и то лишь в особых случаях.
Монк вез свою микропленку между двумя слоями пластыря, приклеенного к ягодице. Он закрыл чемодан, и его вместе с другими американцами гиды из «Интуриста» провели через все формальности и усадили в поезд, идущий в Москву.
На следующий день в столице Монк забросил свой груз в посольство, откуда его переправят домой в Лэнгли диппочтой, и улетел обратно в Штаты. Ему предстояло написать очень длинный доклад.
Глава 7
– Good evening, British Embassy, – произнес оператор на Софийской набережной.
– Што? – отозвался озадаченный голос на другом конце линии.
– Добрый вечер, это английское посольство, – повторил оператор по-русски.
– Мне нужна касса Большого театра, – сказал голос.
– Боюсь, вы неверно набрали номер, – сказал оператор и отключился.
Операторы, сидевшие у мониторов в штабе ФАПСИ – русском электронном подслушивающем центре, – зарегистрировали звонок, но более им не интересовались. Ошибочных звонков было на копейку пара.
В посольстве оператор, игнорируя вспыхивающие сигналы еще двух звонков, сверился с маленькой записной книжкой и набрал внутренний номер.
– Мистер Филдс?
– Да.
– Это коммутатор. Только что кто-то позвонил и спросил кассу Большого театра.
– Хорошо. Благодарю вас.
«Грейси» Филдс позвонил Джоку Макдоналду. Внутренняя связь регулярно проверялась специалистом из службы безопасности и считалась надежной.
– Только что звонил мой друг из московской милиции, – сообщил он. – Он использовал код срочной связи. Ему надо перезвонить.
– Держи меня в курсе, – попросил резидент.
Филдс посмотрел на часы. Один час между звонками, и пять минут уже прошло. У телефона-автомата в вестибюле банка, в двух кварталах от здания милиции, инспектор Новиков тоже посмотрел на часы и решил выпить кофе, чтобы заполнить оставшиеся пятьдесят минут. Затем он пойдет кдругому телефону, еще на квартал дальше, и подождет.
Спустя десять минут Филдс выехал из посольства и медленно направился к гостинице «Космос» на проспекте Мира. Построенный в 1979 году «Космос» считался современным – по московским стандартам, конечно, – и там, рядом с вестибюлем, был целый ряд кабин с телефонами-автоматами.
Через час после звонка в посольство Новиков достал из кармана пиджака блокнот и, сверившись с ним, набрал номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67