Удача вознесла Андросова к небесам, а Эймса сделала звездой на этом небосводе. Глава ПГУ генерал Владимир Крючков, которого не доверявший никому Андропов использовал в качестве своего осведомителя и который постепенно добрался до верхов, тотчас же приказал сформировать сверхсекретную группу. Это подразделение освобождалось от всех прочих заданий и должно было заниматься исключительно информацией, поступавшей от Эймса. Эймсу присвоили кодовое имя «Колокол», и так же стала именоваться эта оперативная группа.
В пакетах, переданных Чувакину, находились описания четырнадцати агентов – почти всех агентов отдела СВ, работающих на территории СССР. Их настоящие имена не указывались. но в этом и не было нужды.
Любой контрразведчик, знающий, что внутри его собственной сети завелся «крот», быстро вычислит, кто этот человек, если ему скажут, что этого человека завербовали в Боготе, затем он работал в Москве, а теперь служит в Лаосе. Для этого достаточно проверить послужные списки коллег.
Позднее один из старших офицеров ЦРУ подсчитал, что сорок пять операций против КГБ провалились после лета 1985 года. Ни один агент высокого класса, работавший на ЦРУ, чье имя содержалось в файлах 301, после весны 1986 года не действовал.
Прибыв в аэропорт Хитроу к вечеру, Джок Макдоналд отправился прежде всего в главное здание Интеллидженс сервис на Воксхолл-кросс. Он устал, хотя и рискнул немного подремать в самолете, и мысль поехать в свой клуб, чтобы принять там ванну и как следует выспаться, соблазняла его. Он не мог поехать домой, потому что свою квартиру в Челси они с женой сдали на время командировки в Москву.
Но он хотел, чтобы папка, лежавшая в его прикованном к запястью кейсе, оказалась в здании штаб-квартиры. Только после этого он сможет расслабиться. Служебная машина, встретившая его в Хитроу, доставила его к громадине из песчаника и зеленого стекла на южном берегу Темзы, где теперь находилась Интеллидженс сервис, с тех пор как восемь лет назад переехала из ветхого старого Сенчури-Хауса.
Пройдя с помощью молодого и энергичного стажера, сопровождавшего его от аэропорта, через системы безопасности при входе, он наконец положил папку в сейф шефа русского отдела. Коллега тепло принял Макдоналда, хотя и не скрывал любопытства.
– Выпьете? – спросил Джеффри Марчбэнкс, кивая в сторону отделанного деревянными панелями канцелярского шкафа, в котором, как обоим было известно, находился бар.
– Хорошая идея. День выдался длинным и тяжелым. Скотч.
Марчбэнкс открыл дверцу шкафа и окинул взглядом его содержимое. Мавдоналд, будучи шотландцем, употреблял напиток своих предков в чистом виде. Начальник отдела налил двойную порцию «Макаллана» и, не добавляя льда, протянул Макдоналду.
– Знал, конечно, что вы приезжаете, но не знал зачем. Расскажите.
Макдоналд изложил всю историю с самого начала.
– Это, должно быть, шутка, – наконец сказал Марчбэнкс.
– На первый взгляд – да, – согласился Макдоналд. – Но тогда это самая чертовски грубая шутка из всех, с которыми я сталкивался. И кто шутник?
– Политические противники Комарова, надо полагать.
– Их у него достаточно, – сказал Макдоналд. – Но способ передачи… Словно нарочно напрашивались на то, чтобы документ выбросили не читая. Просто повезло, что молодой Грей нашел его.
– Ладно, теперь надо прочитать его. Полагаю, вы уже прочитали?
– Занимался этим всю вчерашнюю ночь. Как политический манифест он… неприятен.
– Конечно, на русском?
– Да.
– М-м-м… Боюсь, мой русский недостаточно хорош для этого. Нам потребуется перевод.
– Я предпочел бы перевести сам, – сказал Макдоналд. – На тот случай, если это не шутка. Вы поймете почему, когда прочитаете.
– Хорошо, Джок. Ваше право. Что вам нужно?
– Сначала в клуб. Ванна, бритье, ужин и сон. Затем, около полуночи, возвращаюсь сюда и работаю до утра, пока не начнется рабочий день. И тогда мы встречаемся снова.
Марчбэнкс кивнул:
– Ладно. Вам лучше занять этот кабинет. Я предупрежу службу безопасности.
Когда на следующее утро около десяти часов Джеффри Марчбэнкс вошел в свой кабинет, он застал Джока Макдоналда лежащим, вытянувшись во весь рост, на диване, в ботинках, но без пиджака и с развязанным галстуком. На столе рядом с черной папкой лежала стопка белых листов.
– Вот, – сказал он. – На языке Шекспира. Между прочим, дискета все еще в компьютере, ее надо вынуть и надежно закодировать.
Марчбэнкс кивнул, приказал принести кофе, надел очки и погрузился в чтение. Через некоторое время он взглянул на Макдоналда.
– Этот человек, бесспорно, сумасшедший.
– Если это написано Комаровым, то да. Или очень плохой. Или то и другое. В любом случае он потенциально опасен. Читайте дальше.
Марчбэнкс продолжил чтение. Закончив, он раздул щеки и с силой выпустил воздух.
– Это наверняка шутка. Никто, кто серьезно так думает, никогда бы не записал это.
– Если только он не собирался ограничиться самым узким кругом своих фанатических соратников, – предположил Макдоналд.
– Значит, украли?
– Возможно. Возможно, подделка. Фальшивка. Но кто этот бродяга, к которому попал документ? Мы не знаем.
Марчбэнкс задумался. Он понимал, что манифест может оказаться фальшивкой. Если они примут его всерьез, это принесет СИС большие неприятности. А вдруг он все-таки подлинный? Тогда неприятности будут еще больше, если они не примут его всерьез.
– Я думаю, – произнес он наконец, – что нужно показать его куратору и, может быть, даже шефу.
Куратор Восточного полушария Дейвид Браунлоу принял их в двенадцать часов, а шеф пригласил всех троих на ленч в его отделанной деревом столовой на последнем этаже с широким видом на Темзу и Воксхолл-Бридж в тринадцать пятнадцать.
Сэру Генри Кумсу было около шестидесяти, и шел последний год его пребывания на посту шефа Интеллидженс сервис. Как и его предшественники, он прошел все ступени служебной лестницы и получил награды за заслуги в период «холодной войны», закончившейся десять лет назад. В отличие от ЦРУ, чьи директора назначались по политическим мотивам и не всегда оказывались способными людьми, Интеллидженс сервис за тридцать лет сумела убедить премьер-министров назначать им шефа, прошедшего огонь, воду и медные трубы.
И это оправдало себя. После 1985 года три сменявших друг друга директора ЦРУ признавались, что им почти ничего не было известно об истинном масштабе дела Эймса, пока они не прочитали о нем в газетах. Генри Куме пользовался доверием своих подчиненных и знал о них все, что ему было нужно. А им было известно, что он знает все.
Он читал документ, медленно отпивая из стакана минеральную воду. Но читал он быстро и сразу схватывал суть.
– Тебе, наверное, ужасно надоело, Джок, но расскажи еще раз.
Он внимательно выслушал, задал два коротких вопроса и кивнул.
– Твоя точка зрения, Джеффри?
После начальника русского отдела он спросил Браунлоу, куратора. Все высказались примерно одинаково. Правда ли это? Необходимо это узнать.
– Меня удивляет вот что, – сказал Браунлоу. – Если это действительно политическая программа Комарова, почему он ее записал? Всем известно, что даже самые совершенно секретные документы могут быть украдены.
Обманчиво кроткие глаза сэра Генри Кумса устремились на московского резидента.
– Какие-нибудь соображения, Джок?
Макдоналд пожал плечами:
– Почему люди записывают свои самые потаенные мысли и планы? Почему люди признаются в том, о чем нельзя сказать и на исповеди, в своих личных дневниках? Почему люди ведут записи невероятно интимного характера? Почему такие серьезные службы, как наша, хранят сверхсекретный материал? Возможно, он предназначается для инструктажа своего очень узкого круга. Или, возможно, это фальшивка, имеющая целью навредить данному человеку. Не знаю.
– А, вот вы и сказали, – произнес сэр Генри. – Не знаем. Но, прочитав, я подумал, что мы все согласимся, что должны узнать. Вопросов так много. Как, черт побери, получилось, что это записано? Действительно ли это работа Игоря Комарова? Является ли этот ужасающий поток безумия тем, что он намерен осуществить, когда придет к власти? Если все так, то как документ украли, кто украл и почему подбросили нам? Или это фальшивка? – Он помешал свой кофе и с глубоким отвращением посмотрел на документы – манифест и перевод Макдоналда. – Сожалею, Джок, но мы должны получить ответы на эти вопросы. Я не могу отвезти его вверх по реке, пока мы все не узнаем. Возможно, даже и тогда не смогу. Ответы в Москве, Джок. Не знаю, как ты собираешься сделать это, но у нас должна быть полная ясность.
Перед шефом CMC, как и перед его предшественниками, стояли две задачи. Первая – профессиональная: руководить секретной разведывательной службой на благо своей нации, что он делал весьма умело. Вторая – политическая: согласовывать свои действия с объединенным разведывательным комитетом, высшей кастой главных клиентов СИС, с министерством иностранных дел, что не всегда было легко, сражаться за бюджет с кабинетом министров и находить друзей в среде политиков, составлявших правительство. Задача была многосторонней и не для слабых или глупых.
И Генри Кумсу меньше всего на свете хотелось выступать с несколько сомнительным рассказом о бродяге, бросившем в машину дипломата самого низкого ранга какую-то папку, да еще с отпечатками чьих-то подошв на ней, в которой содержалась сомнительной подлинности программа психопатически-жестоких действий. Он сгорит в ярком пламени – он знал это.
– Я отправлюсь сегодня, шеф.
– Глупости, Джок, у тебя было две ужасных ночи подряд. Сходи куда-нибудь развлекись, поспи часов восемь. Завтра улетишь первым же рейсом обратно в страну казаков. – Он взглянул на часы. – А сейчас, с вашего позволения…
Трое гуськом вышли из столовой. Макдоналд так и не попал ни в театр, ни на восемь часов в постель. В кабинете Марчбэнкса его ожидало сообщение, только что принесенное от шифровальщиков. Квартиру Селии Стоун взломали и все перевернули вверх дном. Она вернулась домой после ужина и застала двоих мужчин в масках, они ударили ее ножкой стула. Она сейчас в госпитале, но жизнь ее вне опасности.
Марчбэнкс молча протянул полоску бумаги Макдоналду.
– О черт, – произнес он, прочитав.

Вашингтон, июль 1985 года
Поступившая информация, как часто происходит в мире шпионажа, на первый взгляд была косвенной, получена из третьих рук, и казалось, что на нее не стоит тратить время.
Американец, добровольно работавший по программе ЮНИСЕФ в марксистско-ленинской Республике Южный Йемен, приехал в Нью-Йорк в отпуск и ужинал вместе со своим школьным товарищем, который работал в ФБР.
Обсуждая обширную программу военной помощи, предложенную Южному Йемену Москвой, сотрудник ООН рассказал о том, как однажды вечером в баре «Рок-отеля» в Адене он разговорился с майором русской армии.
Как и большинство русских в Йемене, тот совершенно не говорил по-арабски, а с гражданами бывшей британской колонии общался на английском. Американец, сознавая непопулярность Соединенных Штатов в Южном Йемене, обычно выдавал себя за швейцарца. Так он и сказал русскому.
Русский все больше и больше пьянел и внезапно разразился обличительной речью против руководства своей страны. Майор обвинял его во всеобщей коррупции, преступной бесхозяйственности и в полном пренебрежении к интересам своего народа при оказании материальной помощи странам третьего мира.
Рассказав эту историю как застольный анекдот, добровольный помощник мог бы забыть о ней, если бы сотрудник ФБР не упомянул об их встрече в беседе с другом из нью-йоркского отделения ЦРУ.
Человек из ЦРУ, проконсультировавшись со своим шефом, устроил еще один ужин, на котором щедро лилось вино. Провоцируя, человек из ЦРУ выразил сожаление, что русские делают большие успехи в укреплении дружбы с народами стран третьего мира, особенно на Ближнем Востоке.
Стремясь показать, что он знает ситуацию лучше, сотрудник ЮНИСЕФ заявил, что это совсем не так; он лично убедился, что у русских появляется ненависть к арабам и что у них опускаются руки от неспособности арабов овладеть самой простой техникой. Русских раздражает, что арабы ломают и крушат все. что им дают.
– Примером может быть страна, откуда я только что вернулся… – добавил сотрудник ЮНИСЕФ.
Когда ужин закончился, человек из ЦРУ имел полное представление о большой группе советских военных советников, с ума сходивших от неудовлетворенности и не видевших смысла в своем присутствии в Южном Йемене. Он также получил подробное описание майора, которому до смерти все надоело: высокий, мускулистый, с несколько восточным типом лица. И его фамилию: Соломин.
Донесение ушло в Лэнгли и легло на стол начальника отдела СВ, который обсудил его с Кэри Джорданом.
– Может быть бесполезно и может быть опасно, – три дня спустя говорил заместитель директора по оперативной работе Джейсону Монку. – Но как ты думаешь, не стоит ли тебе слетать в Южный Йемен и поговорить с майором Соломиным?
Монк провел долгие консультации с секретными экспертами по Ближнему Востоку и скоро понял, что Йемен – твердый орешек. Соединенные Штаты находились в глубокой немилости у коммунистического правительства, которое ревностно обхаживала Москва. Несмотря на это, там, кроме русских, существовала удивительно большая иностранная колония. В нее входили сотрудники трех организаций: ФАО, помогавшей сельскому хозяйству, ЮНИСЕФ – бездомным детям и ВОЗ, занимавшейся охраной здоровья.
Как бы хорошо человек ни владел иностранным языком, опасно выдавать себя за представителя другой нации – всегда можно столкнуться с тем, для кого этот язык родной. Монк тоже решил не прикидываться англичанином, потому что любой британец через пару минут почувствует разницу. То же и с французским языком.
Но Соединенные Штаты являлись главным казначеем ООН и имели влияние, как скрытое, так и явное, в ряде ее организаций. Поиски показали, что в Адене в миссии ООН по продовольствию и сельскому хозяйству не было ни одного испанца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67