Во дворе человека в твидовом пиджаке словно вдавило в дверь конюшни. Отверстие в спине на уровне сердца не было заметно на фоне твида, а выходное отверстие оказалось прижатым к белой двери. Его колени подогнулись, и тело сползло вниз, оставляя кровавый след. Второй выстрел снес половину головы.
Механик распрямился, сунул ружье в чехол и, перекинув его через плечо, побежал. Он бежал быстро, потому что хорошо запомнил дорогу к своей машине, когда шел по ней шесть часов назад.
Два выстрела, раздавшиеся зимним утром в сельской местности, не вызовут особого удивления. Наверное, какой-нибудь фермер стреляет в кролика или ворону. Потом кто-нибудь выглянет из окна и выбежит во двор. Будут крики, отчаяние, попытки оживить тело – все пустая трата времени. Затем кто-то побежит в дом, вызовет по телефону полицию, последуют путаные объяснения, нудные полицейские вопросы. Затем приедет полицейская машина, и, наконец, может быть, перекроют дороги.
Но слишком поздно. Пятнадцать минут спустя он добрался до машины, а через двадцать уже мчался по дороге. Через двадцать пять минут после выстрелов он был уже на шоссе, влившись в поток сотен других машин. К этому времени местный полицейский снимет показания и по радио попросит прислать детективов.
Спустя шестьдесят минут после выстрелов Механик перебросил чехол с ружьем через парапет моста, выбранного им заранее, и смотрел, как он исчезает в черной воде. Затем он отправился в долгую дорогу домой.
Первые огни автомобильных фар появились вскоре после семи вечера; они медленно двигались в темноте в направлении ярко освещенных зданий, составляющих Останкинский телецентр. Джейсон Монк сидел за рулем своей машины с работающим двигателем, чтобы не замерзнуть.
Его машина стояла в переулке, выходящем на улицу Академика Королева, и Монк видел через переднее стекло главное здание на другой стороне улицы, а за ним шпиль Останкинской телебашни. Когда он увидел, что на этот раз приближаются огни целой колонны грузовиков, он выключил двигатель, и выдававшая его струйка дыма исчезла.
Грузовиков было около тридцати, но только три въехали на парковку перед главным зданием. Оно представляло собой огромное сооружение, с основанием в пять этажей, шириной в триста метров, с двумя подъездами; верхняя часть, шириной в сто метров, насчитывала восемнадцать этажей. Обычно в нем работали восемь тысяч человек, но на Новый год там оставалось менее пятисот, которые обеспечивали непрерывную трансляцию на всю ночь.
Вооруженные, одетые в черное люди соскочили с трех грузовиков и побежали сразу же в вестибюли. В считанные секунды находившиеся в вестибюлях сотрудники были поставлены в ряд у стены под дулами автоматов; все это было прекрасно видно из темноты. Затем Монк увидел, как их куда-то увели.
Внутри главного здания охваченный страхом швейцар провел передовую группу прямо в коммутационный зал, приведя в изумление операторов, а один из пришедших, бывший телефонист, отключал все линии связи.
Один из черногвардейцев выбежал из здания и фонариком посигналил остальной автоколонне; и они заполнили всю парковку и окружили главное здание кольцом, готовым к обороне. Еще сотни черногвардейцев выскочили из машин и ворвались внутрь.
Несмотря на то что Монк мог рассмотреть только расплывчатые силуэты в окнах верхних этажей, он понимал, что черногвардейцы обыскивают этаж за этажом, отбирая мобильные телефоны у испуганных ночных дежурных и бросая их в брезентовые мешки.
Слева от Монка располагалось небольшое служебное здание, тоже входящее в ТВ-комплекс, где находились бухгалтерия, отдел планирования, хозяйственный отдел, все сотрудники которых ушли домой встречать Новый год. Здание было абсолютно темным.
Монк взял телефон и набрал номер, который уже знал наизусть.
– Петровский слушает.
– Это я.
– Где вы?
– Сижу в ледяной машине около «Останкино».
– Ну а я – в относительно теплой казарме с тысячью молодых людей, которые вот-вот взбунтуются.
– Успокойте их. Я смотрю, как «черная гвардия» захватывает весь телекомплекс.
Наступило молчание.
– Не будьте полным идиотом. Вы, должно быть, ошибаетесь.
– Ладно. Итак, тысяча вооруженных людей в черной форме, прибывших на тридцати грузовиках с повернутыми вниз фарами, имели задачу захватить «Останкино» и держать сотрудников под дулом автомата. Именно такие их действия я и наблюдаю из машины.
– Господи Иисусе! Он действительно пошел на это?!
– Я говорил вам, что он безумен. Но он может победить. Найдется в Москве сегодня кто-нибудь достаточно трезвый, чтобы защитить государство?
– Дайте мне свой номер, американец, и отключите телефон.
Монк дал ему номер. Силы законности и правопорядка будут слишком заняты, чтобы выслеживать движущиеся машины.
– И последнее, генерал. Они не прервали запланированные передачи – пока. Они позволят прокручивать записанный материал как обычно, пока не будут готовы.
– Я вижу. Сейчас я смотрю первый канал. Казачий ансамбль песни и пляски.
– Запись. Все передачи идут в записи. Теперь, полагаю, вам нужен телефон.
Но генерал-майор Петровский уже положил трубку. Он еще не знал, что через шестьдесят минут его казармы будут атакованы.
Было слишком тихо. Кто бы ни планировал штурм «Останкино», он составил прекрасный план. По обе стороны улицы стояли жилые дома, почти во всех окнах горели огни, жильцы, сняв пиджаки, с бокалами в руках смотрели передачи того самого ТВ, которое было тихо захвачено всего в нескольких сотнях метров от них.
Монк в это время изучал дорожную карту района Останкина. Выехать сейчас на улицу означало бы нарваться на неприятности. Но позади него раскинулась целая сеть проулков между строительными площадками, по которым в конце концов можно было, двигаясь в южном направлении, добраться до центра города.
Логично было бы сократить путь, следуя по проспекту Мира, главной дороге к центру, но он подозревал, что эта дорога сегодня также не место для Джейсона Монка. Не включая фар, он развернулся на сто восемьдесят градусов, вышел из машины и, присев за капотом, выпустил всю обойму своего «зауэра» по грузовикам и зданию Телецентра.
В двухстах метрах от него выстрелы прозвучали не громче выстрелов ракетниц, но зато пули преодолели это расстояние успешно. Три окна в здании разлетелись вдребезги, ветровое стекло грузовика раскололось, а удачный выстрел поразил черногвардейца в ухо. Один из его сослуживцев не выдержал и осветил ночь веером пуль из своего штурмового «Калашникова».
Из– за сильных морозов в Москве совершенно необходимы двойные рамы на окнах, и поэтому за шумом телевизора многие жители ничего не услышали. Но «Калашников» разнес три окна в жилом доме, и из домов начали выглядывать испуганные лица. Некоторые тут же исчезали, чтобы позвонить и вызвать милицию.
Несколько черногвардейцев направились к тому месту, где находился Монк. Он быстро сел в машину и помчался прочь. Он не включал фары, но боевики услышали шум мотора и несколько раз выстрелили ему вслед.
В штаб– квартире МВД на Житной площади старшим дежурным офицером был командир полка ОМОНа генерал Иван Козловский, который сидел в своем кабинете в казарме с тремя тысячами хмурых людей, чьи увольнительные он отменил утром вопреки собственному желанию. Человек, убедивший его сделать это, находился в четырехстах метрах, на Шаболовке. Сейчас он был на телефоне опять, и Козловский кричал на него:
– Какая чепуха! Я смотрю это е…ное телевидение сейчас! Ну кто сказал? Что это значит – «вас информировали»? Подождите, подождите…
Замигала лампочка на другом аппарате. Схватив трубку, он крикнул:
– Слушаю!
Звонил встревоженный оператор.
– Простите, что беспокою вас, генерал, но вы сейчас самый старший в здании. Звонит человек, который говорит, что живет в Останкино и у них там стрельба на улицах. Пуля разбила у него окно.
Тон генерала изменился. Он заговорил четко и спокойно:
– Узнайте у него все подробности и перезвоните.
В другой аппарат он сказал:
– Валентин, ты, возможно, прав. Только что звонил гражданин, у них стреляют. Я собираюсь объявить тревогу.
– Я тоже. Между прочим, я уже звонил генералу Корину. Он согласился держать президентскую охрану в боевой готовности.
– Очень правильно. Я позвоню ему.
Еще восемь звонков поступило из Останкина с сообщениями о стрельбе на улицах, а затем позвонил инженер, живущий на последнем этаже здания напротив Телецентра, с более точными и подробными сведениями. Его соединили с генералом Козловским.
– Мне отсюда все видно, – сказал инженер, который, как и всякий русский мужчина, прошел военную службу. – Около тысячи человек, все вооружены, колонна более чем из двадцати грузовиков. Два бронетранспортера на парковке повернуты к улице Королева. «БТР-80А», мне кажется.
Слава Богу, подумал Козловский, благодаря этого бывшего военного. Если у генерала были какие-то сомнения, теперь они исчезли. «БТР-80А» – это восьмиколесный бронетранспортер, вооруженный 30-миллиметровым орудием и вмещающий командира, водителя, стрелка и шестерых десантников.
Если нападающие одеты в черное, то это не армия. Его омоновцы тоже в черном, но они здесь, внизу. Он позвонил своим командирам.
– По машинам н выезжать! – приказал он. – Мне нужны две тысячи на улицах и тысяча здесь, для обороны этого места.
При любом государственном перевороте нападающие должны нейтрализовать Министерство внутренних дел и его казармы. К счастью, последние были построены как крепость.
По улицам уже двигались другие войска, но они не подчинялись Козловскому. Ударная группа «Альфа» приближалась к министерству.
Главной проблемой Гришина был выбор времени. Не нарушая радиомолчания, ему требовалось координировать атаки. Напасть слишком рано – противник может еще недостаточно увлечься празднованием; слишком поздно – и он потеряет несколько часов темного времени суток. Он приказал группе «Альфа» нанести удар в девять вечера.
В половине девятого две тысячи бойцов ОМОНа выехали из казарм на машинах и бронетранспортерах. Как только они уехали, оставшиеся закрылись в своей крепости и заняли оборону. В девять они оказались под огнем, но нападавшие утратили преимущество внезапности.
Ответный огонь покрывал улицы вокруг министерства, и пули летели через Житную площадь. Бойцам «Альфы» пришлось искать укрытия, им не хватало артиллерии. Но артиллерии у них не было.
– Американец?
– Так точно.
– Где вы сейчас?
– Пытаюсь остаться живым. Еду к югу от Телецентра, избегаю проспекта Мира.
– Туда идут войска. Тысяча моих и две тысячи ОМОНа.
– Можно мне предложить кое-что?
– Если вам очень нужно.
– Останкино – только часть плана. Если бы вы были на месте Гришина, куда бы вы направились?
– МВД, Лубянка.
– МВД – да. Лубянка – нет. Не думаю, что он ждет неприятностей от своих старых друзей из Второго главного управления.
– Может, вы и правы. Куда еще?
– Наверняка в правительственные здания на Старой площади и в Думу. Ради видимости законности. И в места, где ему могут оказать сопротивление. К вам, в ГУВД, к десантникам на Ходынском аэродроме. И к Министерству обороны. Но самое главное – Кремль. Он должен завладеть Кремлем.
– Это под защитой. Генерала Корина информировали, и он начеку. Мы не знаем, сколько сил у Гришина.
– Около тридцати, может быть, сорока тысяч.
– Бог мой, у нас нет и половины!
– Но качество лучше. И он потерял пятьдесят процентов.
– Каких пятьдесят процентов?
– Элемент внезапности. Как насчет подкреплений?
– Генерал Корин должен уже связаться с Министерством обороны.
Генерал– полковник Корин, командующий президентской службой безопасности, добрался до казарм внутри кремлевских стен и закрыл укрепленные ворота Кутафьей башни как раз перед тем, как главная колонна Гришина вышла на Манежную площадь. Немного дальше находится большая по размеру Троицкая башня, а за ней внутри Кремля -казармы президентской гвардии. Генерал Корин звонил из своего кабинета в Министерство обороны.
– Дайте мне дежурного старшего офицера! – кричал он.
Наступила пауза, и он услышал знакомый голос:
– Заместитель министра обороны Бутов слушает.
– Слава Богу, вы на месте! У нас критическое положение. Происходит государственный переворот. «Останкино» захвачено. МВД атакуют. Около Кремля – колонна бронированных машин и грузовиков. Мы нуждаемся в помощи.
– Вы ее получите. Что вам нужно?
– Все, что есть. Как насчет дивизии Дзержинского?
Он имел в виду Особую механизированную пехотную дивизию, созданную специально после путча 1991 года как сила обороны в случае государственного переворота.
– Она в Рязани. Я могу вызвать ее через час, будет у вас в три.
– Как можно скорее. А ВДВ?
Он знал, что элитная парашютно-десантная бригада находится всего лишь в часе лета и ее можно сбросить на Ходынский аэродром, если указать им место приземления.
– Вы получите все, что я могу вам предоставить. Только держитесь.
Группа черногвардейцев бросилась вперед под прикрытием огня своих тяжелых пулеметов и укрылась под Боровицкими воротами. Под каждую из четырех петель ворот подложили пластиковую взрывчатку. Когда группа отбегала обратно, двоих настигли пули, выпущенные со стен. Секундами позднее прогремел взрыв. Двадцатитонные деревянные створки ворот содрогнулись, когда из них взрывом вырвало петли, затем зашатались и рухнули на землю.
Неуязвимый для ручного оружия БМП подъехал к воротам и укрылся под аркой. За деревянными воротами находилась толстая стальная решетка. За ней на большой площадке, где обычно бродили туристы, был виден солдат, пытавшийся сквозь решетку навести противотанковое орудие на БМП. Прежде чем он успел это сделать, выстрел с БМП разнес его на куски.
Черногвардейцы выскочили из машины и прикрепили взрывные устройства к стальной решетке. Нападающие вернулись к БМП, и машина отъехала на безопасное расстояние, пока не сработали заряды и решетка беспомощно не повисла на одной петле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67