Потом мне пришлось как-то оправдать свое присутствие поблизости. Я постучал и вошел, спрашивая, не надо ли подогреть самовар. Они в это время молчали, потому что его святейшество писал письмо. Он сказал мне «нет» и махнул рукой, чтобы я вышел.
Гришин задумался. Слово «принц» имело для него четкий смысл, не то что для отца Максима.
– Что-нибудь еще?
– Да, последнее. Когда они уходили, дверь приоткрылась. Я был снаружи, с их пальто. Я услышал, как патриарх сказал: «Я поговорю с исполняющим обязанности президента в первый же удобный момент». Это было отчетливо слышно, единственное целое предложение.
Полковник Гришин посмотрел на отца Максима и улыбнулся.
– Боюсь, что патриарх вступает в заговор в пользу иностранных интересов против нашего будущего президента. Очень печально, очень прискорбно, потому что ничего из этого не получится. Я уверен, у его святейшества добрые намерения, но он делает глупости. После выборов всю эту чепуху можно будет забыть. Но вы, мой друг, не будете забыты. Работая в свое время в КГБ, я научился распознавать разницу между предателем и патриотом. Предатели при определенных обстоятельствах могут быть прощены. Его святейшество, например. Но истинный патриот всегда получит награду.
– Благодарю вас, полковник.
– У вас бывает свободное время?
– Один вечер в неделю.
– После выборов вы должны прийти и пообедать в одном из наших лагерей молодых боевиков. Они неотесанные грубияны, но сердца у них добрые. И конечно, чрезвычайно крепкие. Всем от пятнадцати до девятнадцати. Лучших из них мы берем в «черную гвардию».
– Это было бы очень… приятно.
– И конечно, после выборов я предложу президенту Комарову, чтобы гвардия и боевики имели почтенного капеллана. Безусловно, для этого будет необходимо стать епископом.
– Вы очень добры, полковник.
– Вы узнаете, что я могу быть добрым, отец Максим. А теперь возвращайтесь в резиденцию. Держите меня в курсе.
Когда информатор ушел, Гришин приказал водителю везти его к «Националю». Пришло время, думал он, когда назойливый англичанин и его американский возмутитель спокойствия узнают кое-что о современной Москве.
Глава 17
Полковник Гришин приказал проехать метров сто по Охотному ряду, образующему северо-западную сторону Манежной площади, где находится «Националь», и остановить машину.
Из машины он увидел два автомобиля своих наблюдателей, припаркованные у торговой галереи напротив отеля.
– Подожди здесь, – сказал он водителю и вышел из машины. На улице в семь часов вечера было почти двадцать градусов ниже нуля. Несколько съежившихся фигур брели по тротуару.
Он перешел улицу и постучал по стеклу машины со стороны водителя. Стекло, опускавшееся автоматически, скрипнуло на морозе.
– Слушаю, полковник.
– Где он?
– Должно быть, внутри, если он пришел до нашего приезда. Никто даже слегка напоминающий его не выходил.
– Позвони господину Кузнецову. Скажи: он нужен мне здесь.
Начальник отдела пропаганды появился через двадцать минут.
– Надо, чтобы ты изобразил американского туриста еще раз, – сказал Гришин. Он вытащил из кармана фотографию и показал Кузнецову. – Вот человек, которого я ищу, – сказал он. – Попробуй фамилии Трабшо или Ирвин.
Кузнецов вернулся через десять минут.
– Он там, под фамилией Ирвин. В своей комнате.
– Номер?
– Два пять два. Это все?
– Все, что мне нужно.
Гришин вернулся в свою машину и по мобильному телефону позвонил профессиональному вору, сидевшему в холле гостиницы «Интурист» за углом.
– Ты готов?
– Да, полковник.
– Оставайся наготове. Когда я дам команду, надо будет обыскать комнату два пять два. Один из моих людей в холле. Он пойдет с тобой.
– Понял.
В семь часов один из двух людей Гришина оставил свой наблюдательный пост в холле и вышел на улицу. Он кивнул своим коллегам на противоположной стороне, находившимся в ближайшей к нему машине, и ушел. Через пару минут показались две фигуры в тяжелых зимних пальто и меховых шапках. Гришин разглядел седые пряди, выбившиеся у одного из-под шапки. Мужчины повернули налево и пошли в направлении Большого театра.
Гришин позвонил вору:
– Он вышел из отеля. Комната пуста.
Одна из машин Гришина медленно поползла за идущими. Еще двое наблюдателей, которые сидели в кафе нижнего этажа «Националя», вышли на улицу и пошли за англичанами. Четверо наблюдателей шли по улице, другая четверка сидела в двух машинах. Водитель Гришина спросил:
– Мы возьмем их, полковник?
– Нет, я хочу посмотреть, куда они пойдут.
Не исключено, что Ирвин встретится с американцем, Монком. Если это произойдет, Гришин возьмет их всех.
Двое англичан дошли до угла Тверской, подождали зеленого света и перешли улицу. Тут же из-за угла Тверской появился вор.
Это был человек с большим опытом. Он всегда старался выглядеть как иностранный менеджер – почти единственная категория людей, которые теперь могли позволить себе останавливаться в лучших отелях Москвы. Его пальто и костюм, сшитые в Лондоне, были украдены, а его самоуверенная, свободная манера могла обмануть любого служащего отеля.
Гришин наблюдал, как он толкнул вращающуюся дверь отеля и исчез внутри. Найджел Ирвин, как с радостью заметил полковник, не взял атташе-кейс с собой. Если он у Ирвина был, значит, он остался в номере.
– Поехали, – велел Гришин водителю. Машина медленно отъехала от тротуара и притормозила в сотне метров от идущих мужчин.
– Вы знаете, что за нами следят? – небрежно спросил Винсент.
– Двое идут впереди, двое сзади, на противоположной стороне медленно движется машина, – сказал сэр Найджел.
– Впечатляет, сэр.
– Дорогой мой мальчик, может быть, я стар и сед, но, надеюсь. я еще могу разглядеть «хвост», когда он такой большой и неуклюжий.
Обладая огромной властью, сотрудники бывшего Второго главного управления редко давали себе труд придерживаться правил конспирации, чтобы оставаться незаметными на улицах Москвы. В отличие от ФБР в Вашингтоне или МИ5 в Лондоне умение вести слежку никогда не являлось отличительной особенностью КГБ.
Пройдя мимо ярко освещенного великолепия Большою театра, а затем Малого, англичане подошли к узкой боковой улочке – Театральному проезду. На углу перед поворотом туда был подъезд, где закутанный в тряпье человек пытался устроиться на ночлег, невзирая на жгучий мороз. Сэр Найджел остановился.
Черногвардейцы впереди и позади него попытались притвориться, будто рассматривают пустые витрины.
В подъезде, тускло освещенном уличным фонарем, тряпичный сверток зашевелился и посмотрел вверх. Он был не пьян, но стар; усталое лицо, прикрытое шерстяным шарфом, худое, изборожденное морщинами от многих лет труда и лишений. На потертом пальто виднелось много выцветших орденских планок. Глубоко запавшие измученные глаза смотрели на иностранца.
Найджел Ирвин, когда работал в Москве, находил время для изучения российских медалей. Среди грязных ленточек была одна, которую он узнал.
– Сталинград? – тихо спросил он по-русски. – Вы были в Сталинграде?
Голова старика, обмотанная шерстяным шарфом, медленно покачнулась.
– Сталинград, – прохрипел старик.
Ему, должно быть, не было и двадцати, когда в моренную зиму 1942 года он сражался за каждый кирпич и подвал города на Волге, против Шестой армии фон Паулюса.
Сэр Найджел опустил руку в карман брюк и достал банкноту. Пятьдесят миллионов рублей, приблизительно тридцать долларов США.
– Еда, – сказал он. – Горячий суп. Глоток водки. За Сталинград. – Он распрямился и пошел дальше, прямой и гневный. Винсент шел рядом. Преследователи отошли от витрин и возобновили свою работу. – Боже милосердный, до чего они дошли?! – сказал Ирвин, ни к кому не обращаясь, и свернул в боковую улицу.
В машине Гришина захрипело радио, когда один из пеших сыщиков воспользовался своим переговорным устройством.
– Они повернули. Входят в ресторан.
«Серебряный век» – еще один русский ресторан, отделанный под старину, – располагался в узком переулке позади театров. Раньше там находилась русская баня, и стены ресторана были облицованы керамической плиткой и украшены мозаикой, изображающей сценки из старинной сельской жизни. Войдя с мороза в ресторан, посетители окунулись в теплую атмосферу заведения.
Ресторан был полон, почти все столики заняты. Метрдотель поспешил им навстречу.
– Боюсь, господа, у нас нет мест, – сказал он по-русски. – Большой частный вечер. Мне очень жаль.
– Я вижу, один столик не занят, – ответил Винсент на том же языке. – Посмотрите, вон там.
Действительно, у задней стены был виден свободный столик на четверых. У метрдотеля был обеспокоенный вид. Он понимал, что эти двое – иностранцы, а значит, будут платить долларами.
– Я должен спросить хозяина вечера, – сказал он и поспешно ушел. Он обратился к красивому смуглому человеку, сидящему в окружении гостей за самым большим столом в зале. Человек внимательно посмотрел на двоих иностранцев у дверей и кивнул.
Метрдотель вернулся.
– Он разрешил. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Сэр Найджел и Винсент сели рядом на банкетку, стоявшую у стены, Ирвин посмотрел через зал и кивнул в знак благодарности хозяину вечера. Тот кивнул ему в ответ.
Они заказали утку под соусом из морошки, а официант предложил им крымского красного вина, которое, как оказалось, напоминало «Бычью кровь».
Снаружи четверо пеших солдат Гришина перекрыли переулок с обоих концов. Подъехал «мерседес» полковника. Гришин вышел из машины и коротко посовещался со своими людьми. Затем вернулся в машину и позвонил.
– Как идут дела? – спросил он.
Он услышал, как голос на втором этаже «Националя» сказал: «Все еще работает с замком».
Из четырех человек, находившихся в отеле, там оставались двое. Один сейчас прохаживался в конце коридора, поближе к лифтам. В его задачу входило следить, не выйдет ли кто из лифта на втором этаже и не направится ли в номер 252. Если кто-то появится, он должен обогнать этого человека и, насвистывая какой-то мотивчик, предупредить вора, чтобы он ушел.
Его коллега находился вместе с вором, который, склонившись над замком номера 252, занимался своим любимым делом.
– Сообщите мне, когда войдете, – приказал Гришин.
Минут через десять замок звякнул и открылся. Гришину сообщили.
– Каждую бумагу, каждый документ и фотографию положить на место, – приказал он.
В номере сэра Найджела шел обыск, быстрый и тщательный. Вор пробыл в ванной минут десять, затем вышел и отрицательно покачал головой. В ящиках комода оказались только те вещи, которые там и должны были находиться: набор галстуков, рубашки, нижнее белье, носовые платки. Ящики в прикроватной тумбочке оказались пустыми. Как и маленький чемоданчик, стоявший на платяном шкафу, и карманы двух костюмов, висевших в нем.
Вор опустился на колени и издал негромкое удовлетворенное «а-а-а». Атташе-кейс лежал под кроватью, придвинутый к самой стене, где его почти не было видно. Вор вытащил его с помощью одежной вешалки. Цифровые замки заняли три минуты.
Открыв крышку, он почувствовал разочарование. Там лежал пластиковый конверт с «дорожными» чеками, которые он взял бы, как обычно, если б не приказ. Бумажник с несколькими кредитными карточками и счет из бара «Уайт-клуба» в Лондоне. Серебряная дорожная фляжка с жидкостью, запах которой ему не был знаком.
Во внутренних отделениях крышки находились обратный билет из Москвы до Лондона и план улиц Москвы. Он внимательно рассмотрел план, не отмечены ли какие-нибудь места, но не обнаружил никаких отметок.
Он сфотографировал все небольшим фотоаппаратом. Находившийся с ним черногвардеец сообщил о находках полковнику Гришину.
– Там должно быть письмо, – донесся до них металлический голос полковника с улицы, расположенной в пятистах метрах.
Вор, предупрежденный таким образом, обнаружил фальшивое дно. Под ним лежал длинный, кремового цвета конверт с единственным листком бумаги внутри, того же цвета, что и конверт с тисненым логотипом Московской Патриархии. Письмо он сфотографировал три раза, на всякий случай.
– Забирай инструменты и уходи, – приказал Гришин.
Вор и напарник привели все в порядок, точно как было раньше, письмо вложили в конверт, а конверт – в тайник на дне кейса. Сам же атташе-кейс заперли, установив цифры замка в том же порядке, как и ранее, и затолкали под кровать. Когда комната приобрела такой вид, словно в нее никто не входил с тех пор, как ушел сэр Найджел, оба удалились.
Дверь в «Серебряный век» открылась и закрылась с тихим шипением. Гришин и четверо сопровождающих прошли через небольшой вестибюль и раздвинули драпировки, отделяющие его от зала. Старший официант поспешил к ним.
– Очень сожалею, господа…
– Прочь с дороги! – не глядя на него, сказал Гришин.
Официанта оттолкнули, он посмотрел на четверых мужчин за спиной высокого человека в черном пальто и отошел подальше. Он имел достаточно опыта, чтобы узнавать большую беду, когда она приходила. Четверо телохранителей могли быть и в гражданской одежде, но все отличались могучим телосложением и лицами, побывавшими не в одной драке. Даже без формы пожилой официант узнал в них «черную гвардию». Он видел их в форме по телевизору, с самодовольным видом шагающих в батальонах, выбрасывающих вперед руки, чтобы приветствовать своего вождя, стоящего на трибуне, и ему вполне хватало ума понимать, что не официанту связываться с черногвардейцами.
Главный из пришедших осматривал зал, пока его взгляд не остановился на двух иностранцах, ужинающих у дальней стены. Он знаком приказал одному из своих людей следовать за ним, а остальным троим оставаться у дверей и быть наготове, если потребуется. Нет, подумал Гришин, не потребуется. Младший из англичан мог бы поднять шум, но его хватит всего лишь на несколько секунд.
– Ваши друзья? – тихо спросил Винсент. Он чувствовал себя совершенно безоружным и думал, сколько времени поможет ему продержаться зазубренный нож для стейка, лежащий рядом с тарелкой. Не очень долго, подсказывал ему разум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67