Это необходимо
уже потому, что сама эта дымка не плоска, а имеет пластические
очертания, с выпуклостями и углублениями, так что уже в лице
ее самой мы имеем дело с ближайшими, более доступными
слоями того, что находится в глубине. Поэтому спор о сущест-
вовании этой высшей души может иметь смысл лишь как спор
о характере этих более глубоких слоев и сил душевной жизни,
о степени их однородности или разнородности с поверхностными
явлениями душевной жизни, о степень их самостоятельности и
независимости от последних. Намечаем ли мы в составе нашей
душевной жизни участие некоторого иного, высшего начала, как
бы вмешательство некоторой посторонней нашему эмпирическому
существованию силы, или нет есть вопрос, требующий внима-
тельного или беспристрастного обсуждения. По этот вопрос
относится уже к существу, к самому содержанию исследования
человеческой души, и никак нельзя заранее доказать, что ничего
подобного мы заметить не можем.

в последних соображениях мы уже несколько чересчур уг-
лубились в само содержание учения о душе.в самом широком,
ничего не предвосхищающем смысле под понятием <души" сле-
дует разуметь просто общую прироДу Душевной жизни, как та-
ковой, - совершенно независимо от того, как мы должны
мыслить эту природу. и под учением о душе или философской
психологией - так мы можем и будем называть намечающуюся
здесь науку, чтобы хоть косвенно восстановить истинное значение
названия <психологии" и вернуть его законному владельцу после
упомянутого его похищения, непосредственно уже неустранимого,
- мы должны разуметь именно общее учение о природе душевной
жизни и об отношении этой области к другим областям бытия,
в отличие от так называемой <эмпирической психологии", име-
ющей своей задачей изучение того, что называется <закономер-
ностью душевных явлений". в этом смысле философская психо-
логия стоит выше спора между различными философскими на-
правлениями в психологии, выше противоположности между <ме-
тафизиками" и <эмпиристами" или <критицистами", ибо эти
споры и противоположности составляют само ее содержание.
Паскаль глубокомысленно заметил, что презрение к философии
есть само уже особая философия. По аналогии с этим можно
сказать, что даже отрицание <души"или ее познаваемости есть
особое философское учение о душе, ибо оно явно и бесспорно
выходит за пределы компетенции эмпирической психологии как
естественной науки о законах душевных явлений, даже психиче-
ская атомистика и теория <эпифеноменов" - даже представление
о душевных явлениях как о разрозненных искорках, там и сям
вспыхивающих, в качестве побочных спутников известных про-
цессов в нервной системе - есть философское учение о душе.
хотя по существу ложное, чрезвычайно скудное и - что для нас
здесь главное - не осознавшее самого себя (ибо, поскольку оно
осознало бы себя, даже оно должно было бы признать в душенной
жизни особую, специфическую реальность, требующую в этом
своем качестве общего описания ее природы), суть дела заклю-
чается в том, что - поскольку мы вообще не совершенно слепы
и замечаем самый факт душевной жизни - мы - хотим ли мы
того или нет - должны иметь и то или иное мнение об общей
природе этой области, - мнение, по необходимости предшеству-
ющее изучению соответствующих единичных явлений и опреде-
ляющее задачи, характер и метод этого изучения. и фактически
философская психология лишь в скудной и по своему внутрен-
нему смыслу неосознанной форме всегда существовала сущест-
вует она и в нашу эпоху, потерявшую сознательный интерес



к ее проблемам (или, скорее, здесь надо говорить о недавнем
прошлом). Она рассеяна, например, в вступительных или за-
ключительных соображениях учебников и исследований по <эм-
пирической психологии", в рассуждениях <о задачах и методах
психологии" (часто наивно воображающих, что можно говорить
о задачах и методах науки, не имея обобщающего, философского
знания о ее предмете), во всякого рода <введениях в психологию"
и рассуждениях об общих вопросах психологии (достаточно
вспомнить литературу о <психо-физическом параллелизме и -
в общих философских и гносеологических трудах.

Необходимость и законность философской психологии в этом
широком общем смысле настолько очевидна, что на нее не стоит
тратить лишних слов. гораздо полезнее кажется нам остановиться
на общих условиях современного философского развития, в силу
которых философская психология в планомерном и методическом
ее осуществлении становится неотложным и насущным требо-
ванием времени, - требованием, в значительной мере уже осоз-
нанным.
Недалеко еще то время - многим оно представляется еще
длящимся и поныне - когда казалось, что единственной обшей
философской наукой может быть лишь так называемая <теория
познания", заменившая собою и общую метафизику или онто-
логию, и натурфилософию, и философское учение о душе. Един-
ственным строго-научным - именно непосредственно и первично
данным - объектом философии представлялась с этой точки зре-
ния лишь природа человеческого сознания или знания все фило-
софские вопросы сводились к одному - к вопросу об отношении
человеческого сознания к тому, что ему предносится как объек-
тивная реальность или предметный мир. Философия - так лю-
били говорить - должна быть, по примеру (сократа (вернее ска-
зать, - заметим мы от себя в скобках - по примеру не очень
глубокого цицероновского понимания сократизма), сведена с неба
на землю: вместо того чтобы исследовать абсолютную истину
или мир истинного бытия, она должна заниматься изучением
необходимых, в силу природы человека, человеческих представ-
лений об истине и бытии и исчерпываться этим изучением.
теория познания, так понимаемая, должна была быть чем-то
промежуточным между общей онтологией и философской психо-
логией, сразу заменяющим и то, и другое. Однако по мере
дальнейшего размышления о природе этой своеобразной универ-
сальной науки стало обнаруживаться, что точное логическое
определение этой промежуточной области знания совершенно
невозможно и что всякая попытка в этом направлении неизбежно

ведет к разрушению или, по крайней мере, реформе самого
замысла этой науки, движущей силой этого внутреннего кризиса,
характеризующего все развитие современной философии , был
вопрос об отношении теории познания" к психологии. Одни, -
люди <здравого смысла", воспитанные на позитивистическом
и натуралистическом образе мыслей, - додумывая вопрос до
конца в одном направлении, приходили к заключению, что тео-
рия познания попросту тождественна эмпирической психологии,
т. е. образует часть последней. Ибо если мы ничего не знаем,
кроме человеческого сознания, и так называемое <знание" или
<познание" есть лишь явление сознания, то и теория познания
есть психология. Этот взгляд грозил вообще самостоятельному
существованию философии не трудно было также подметить,
что в основе его лежала догматическая метафизика, лишь как
бы вывороченная наизнанку и совершенно извращенная. Считать
данные психологии первоосновой всякого знания значило слепо
верить в производное и частное, отрицая достоверность его общих
и первых оснований. Если реальность вообще для нас пробле-
матична, на чем основано наше убеждение в реальности человека
и его сознания? Если законы логики, понятия закономерности
и причинности и т. п. впервые должны быть вывеДены из психо-
логии, то как осуществима сама психология? Поэтому другие
мыслители пошли по прямо противоположному пути, и этот
путь стал главным руслом современного течения философии.
Согласно этому течению, теория познания должна быть резко
отграничена от психологии и признана первичной в отношении
ее. Но последовательное проведение этого взгляда приводит -
и, можно сказать, принципиально привело - к разрушению са-
мого замысла <теория познания". Ибо дознание есть отношение
человеческого сознания к истине и бытию, и если мы не хотим
догматически исходить из частного факта человеческого соз
нания, то мы должны признать основной философской наукой
не исследование человеческого познания, а исследование знания
в смысле наиболее общего и логически первого содержания
знания. Содержание же знания, взятое как таковое, то есть вне
отношения к факту его познанности человеком или процессу его
познавания, есть не что иное, как само бытие или сама истина.
так теория познания превращается в теорию знания, а теория
знания, додуманная до конца, - в теорию истины или бытия,
и гносеология снова становится сознательно тем, что бессозна-
тельно есть всякая философия, - общей онтологией.

Это течение выводит общую философию на ее исконный,
единственно верный и плодотворный путь. но мучительно-бо-
лезненный процесс искания и нахождения этого пути - через
отрешение человеческой мысли от прикованности к субъективной
стороне знания, к человеческому сознания - обусловил в наши
дни новый кризис - кризис психологии или, точнее говоря, фило-
софской проблемы человека как субъекта. Развитие так назы-
ваемой <эмпирической психологии", как естественнонаучного
исследования душевных явлений в рамках общего предметного
мира, т. е. как частной науки о явлениях объективной природы.
идет, правда, своим путем, столь же мало обеспокоенные судьбами
философии, как и все остальное опытные естествознание но
философское сознание продолжает мучиться непреодолимым уг-
рызением интеллектуальной совести, напоминающим что победы
общей философии выведшая ее на верный путь, была достигнута
уничтожением как бы идейным убийством человеческого соз
нания как живого внутреннего факта бытия, и что это убийство
все же незаконною как бы противоречив ни был замысел старой
психологистической теории познания, в нем было все же верным
то, что человеческоее сознание есть для нас не только как бы
внешнее, объективноее содержание знания, - вроде кислорода,
солнечной системы или истин математики- факт, первые ус-
танавливаемый наукой как систематическим теоретическим зна-
нием объективной действительности, а некая самодовлеющая,
внутренне и первично данная нам реальность, истинно слитая
с самим субъектом знания. Признавать душевную жизнь только
как частную область мира объектов, значит не замечать целого
мира - внутреннего мира самого живого субъекта, между тем
именно этот субъект как живая, конкретная реальность, исчез,
как бы испарился в процессе (вполне законного с общей точки
зрения) очищения философии от психологизма, субъект, как
живая человеческая личность или душа, сперва утончился, прев-
ратившись в чистую абстракцию <гносеологического субъекта",
<сознания вообще" и т.п., а потом и совсем испарился, сме-
нившись <царством объективной истины", внесубъектным содер-
жанием знания, грех этого реального человекоубийства тяготеет
над современной философской мыслью. Нужно воочию прос-
ледить почти судорожные и бесплодные усилия современной
гносеологии спасти утраченную сферу субъективности, как бы
оживить убитого, - какие мы их видим в противоестественных,
вычурных построениях, например, мюнетерберга или Патор-
па, - чтобы понять всю остроту, с которой современная на-
учная мысль переживает кризис философской психологии, уже

прозаическая, чисто научная, чуждая всяких более интимных
эмоциональных запросов проблема дознания требует возрож-
дения философской психологии. Недостаточно заменить теорию
познания теорией истины и бытия, как бы правильна и необ-
ходима ни была сама по себе эта замена на почве возрожденной
общей философии снова возникает старый, теперь уже на своем
надлежащем месте, вполне законный и неустранимый вопрос:
как же человек, живое индивидуальное человеческое сознание
достигает этой объективной, сверхиндивидуальной истины После
того как была сломлена гордыня психологического антропо-
логизма, гордыня, в силу которой человек наивно принимал себя
и свое сознание за абсолютную и первичную основу истины и
бытия, проблема человека возникает перед нами снова, правда,
уже как проблема производная, но вместе с тем все же не как
частная проблема науки о действительности или природе, а как
общефилософская проблема живого и непосредственного субъ-
екта, соотносительного миру эмпирической действительности.

Но когда вопрос так поставлен, когда уяснилось, что собст-
венная проблема теории дознания, в отличие от общей онто-
логии, есть проблема философской психологии или антропологии,
тогда становится очевидным, что она есть лишь частная проб-
лема этой науки, касающаяся лишь одной из сторон жизни
человека. Человек ведь не только познает действительность: он
любит и ненавидит в ней то или иное, оценивает ее, стремится
осуществить в ней одно и уничтожить другое. Человек есть
живой центр духовных сил, направленных на действительность.
Это внутреннее, субъективное отношение человека
к действительности, эта направленность человеческой души на
мир, образующая самое существо того, что мы зовем нашей
жизнью, - как бы это ни показалось странным на первый взгляд,
- оставалась совершенно вне поля зрения обычной, так назы-
ваемой <эмпирической психологии". в действительности это было
не только естественно, но и неизбежно. Психология как естест-
вознание знает душевные явления - как мы это уже не раз
указывали - лишь с той их стороны, с которой они стоят в связи
с миром внешней, объективной действительности, дело тут сов-
сем не в противоположности между так называемым внешним
наблюдением и самонаблюдением, для обычной позиции психо-
логии и самонаблюдение есть внешнее наблюдение в том смысле,
что это есть наблюдение явлений как объектов, противостоящих
наблюдающему субъекту и как бы отчужденных от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41