<Познать> что-либо значит найти его место в этом всеединстве,
усмотреть его в составе вечного всеобъемлющего единства бытия.
Поэтому процесс познавания есть процесс приобщения сознания
к сверхвременному всеединству

Ближайшее условие возможности познания легко уясняется из
намеченной нами природы душевной жизни. Мы видели, что ду-
шевная жизнь по самому существу своему потенциально едина
и невременна, или - что то же самое - потенциально объемлет
все бытие в смысле способности расширяться до бесконечности и
возвышаться над временем и всяким раздробленным многооб-
разием, всякой ограниченностью частного содержания. Но мы
видели также, что переживание, хотя и будучи такой потенцией,
само по себе строго отлично от знания как актуального обладания
сверхвременным всеединством. Отсюда ясно, что познавание есть
не что иное как актуализация потенциального единства душевной
жизни, ее невременности и неограниченности, - превращение их
в актуальное единство, в актуальную сверхвременность и беско-
нечность. Но душевная жизнь сама по себе есть потенция лишь
в пассивном смысле слова, в смысле материала, способного
к формированию или развитию, но никак не в смысле самой
активной способности этого формирования. Как в области чистого
переживания или душевного бытия, как такового, мы должны были
усмотреть особую формирующую инстанцию <души"", логически
отличную от (формируемого ею материала (хотя конкретно тесно
с ним слитую), так и в области познавательной стороны душевной
жизни, или ее предметного сознания мы должны - и здесь это
выступает еще гораздо отчетливее - признать такую особую,
формирующую или актуализирующую инстанцию. Природа самой
этой инстанции сама по себе, в чистом, отвлеченном ее существе,
есть нечто столь первичное и простое, что ее можно только просто
констатировать, обнаружить, но нельзя в собственном смысле
описать. Это есть как бы чистый свет знания, идеальная озарен-
ность или прозрачность бытия, его абсолютная самопроникнутость
и самоявственность, - специфическое первичное идеальное нача-
ло знания или разума, которое должно быть уловлено во всем его
своеобразии как некий абсолютно первичный момент, ни откуда
не выводимый и не сравнимый ни с каким реальным отношением
или действием. Как бы трудно ни было уловить и фиксировать это

Подробнее об этом см.: <Предмет знания>, в особенности ч. 1 и II.

ДУША ЧЕЛОВЕКА

начало само в себе, в его абсолютной самодовлеющей природе, -
конкретно, в составе живой личной душевной жизни, мы непос-
редственно замечаем присутствие или соучастие его, как момента
света сознания, отличного от имманентного переживания, как та-
кового, - так же, как в пламени начало света отлично от самого
процесса горения или внутреннего жара.

При всей слитности этого специфического начала с душевной
жизнью, оно не только логически отлично от переживания, как
такового, но в известном смысле даже противоположно ему и на-
ходится в отношении противоборства к нему, как это уже было
отмечено выше, в гл. II. Поэтому его господство или присутствие
в конкретной душевной жизни поддерживается особой душевной
силой, особым специфическим волевым напряжением, которое на-
зывается вниманием. Внутреннюю природу внимания, как особого
душевного состояния, так же трудно наметить в ее собственном
существе, как легко описать сопутствующие ему характерные ду-
шевные и даже физиологические явления. Внимание по собствен-
ной своей природе есть то состояние направленности, <сосредото-
ченности>, преобразования потенциального, хаотического
единства переживания в строгое, оформленное единство сознания,
то состояние невыразимой <самоподобранности> и внутренней
интегрированности, через посредство которого потенция душевной
жизни именно и приобщается к свету знания, делается способной
быть его носителем и обладателем. Внимание, как известно, может
быть произвольным и непроизвольным. Но совершенно независимо
от этой своей подчиненности волевым движениям - то стихийно-
импульсивного, то центрально-формирующего порядка - оно са-
мо в себе, как особое переживание, есть волевое усилие или на-
пряжение, правда, совершенно своеобразного характера: оно есть
действенность, направленная на общее формальное состояние ду-
шевной жизни, как бы чисто централизующая или интегрирующая
сила душевной жизни, имеющая назначение выдвинуть в ней мо-
мент <сознания> или <сознательности>. Особенно важно в этом
отношении, что всякое практическое самообладание и самопрео-
доление осуществляется через посредство централизующей силы
внимания, как это тонко подметил Джемс.

Но в чем бы ни заключалась природа внимания как пере-
живания или формирующей силы, его действие - или его при-
рода как носителя предметного сознания - состоит в том, что
в нем самодовлеющий хаос душевной жизни преобразуется в пу-
чок лучей, направленных во вне, как бы выпускает из себя
щупальца, через посредство которых субъект душевной жизни
соприкасается с объективным миром или - что то же самое -
возвышается до соучастия в сверхвременном единстве бытия.
Отправной или опорной точкой этой специфической актуали-
зации или саморасширения душевного бытия служит, как было



...
т:

ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

указано, чувственный материал в лице ощущений и образов.
Момент самого движения от ощущений к идеальному единству,
незаконченное пребывание как бы на полпути между отправной
я конечной точкой есть то состояние предметного сознания,
которое зовется мыслью (и которое может иметь разные степени
актуализованности или потенциальности, смотря по близости
или отдаленности от своей конечной цели). Это есть промежу-
точное, как бы сумеречное состояние между слепым
переживанием и чистым светом знания. Относительная, ближай-
шая познавательная проясненность или опознанность частичного,
непосредственно данного материала ощущений и образов есть
восприятие и представление. Наконец, уловление или
достижение самого идеального всеединства есть то, что зовется
интуицией или (сверхчувственным) созерцанием

Ограничиваясь здесь этими немногими краткими разъясне-
ниями природы знания и предметного сознания, как такового,
мы завершаем их одним принципиальным, существенным ука-
занием. Чистый разум или свет знания, взятый, как таковой,
в его собственном существе, есть начало совершенно
сверхиндивидуальное и сверхличное. Так называемый <гносео-
логический субъект> - центр или носитель знания - и с точки
зрения проблем теории знания, и с точки зрения чисто фено-
менологически-психологического анализа не может быть отож-
дествлен с живым индивидуальным субъектом, с моим конкрет-
ным <я>. В составе моего конкретного <я> это есть как бы луч
света, к которому я приобщился или который светит во мне или
через меня, но который не есть мое особое достояние и не
тождествен с индивидуальным субстанциальным существом моего
<я>, как особого, отдельного единства душевного бытия. Этот
свет сам по себе, напротив, один и тот же во всех индивиду-
альных сознаниях; он вечен и всеобъемлющ, ибо и есть не что
иное как пронизанность всего бесконечного бытия его идеальным
сверхвременным единством; различно в каждом душевном су-
ществе лишь соучастие в этом свете - по степени интенсивности
слияния с ним или приобщенности к нему или, что то же, по
степени его яркости и широте освещаемого им - в каждом данном
существе - горизонта объективного бытия. Если, однако, это
чистое <я>, как свет знания, конкретно не только неразрывно
связано с индивидуальным <я>, как единичным душевным
организмом и его формирующим единством, но для непосредст-
венного наблюдения образует некое первичное неразложимое

Обо всем этом подробнее: <Предмет знания>, в особ. гл. VII-IX. В изло-
женное там мы вносим теперь лишь ту поправку, что изменяем значение термина
восприятия>, возвращая ему его обычный, общепринятый смысл наглядного
предметного знания.

ДУША ЧЕЛОВЕКА

единство, то это может быть объяснимо лишь так, что наше
индивидуальное, частное <я> своими последними корнями слито
со сверхиндивидуально-всеобъемлющим светом разума. Та самая
трансцендентная, абсолютная первооснова единства душевного
бытия, на которую мы натолкнулись при рассмотрении
формирующе-действенных сил душевной жизни, обнаруживается
здесь перед нами с той своей стороны, с которой она есть чистый
свет созерцания или знания, независимый от какой-либо душев-
ной жизни и потому возвышающийся над ней, хотя конкретно
и слитый с нею.

Общее онтологическое значение этого соотношения для уяс-
нения понятия <души> будет оценено позднее. Теперь мы должны
описать обратную сторону этого соотношения - определяющее
влияние стихии душевной жизни и ее формирующих сил на
сверхиндивидуальное единство знания и предметного сознания.

II

Если, с одной стороны, самый факт необходимого, неотъемлемого
присутствия момента знания в конкретной душевной жизни и его
слитности с <я> как формирующим живым единством личности
свидетельствует о каком-то органическом, коренном сродстве <ду-
ши> с чистым светом знания, с объективной <истиной> - о том срод-
стве, о котором так красноречиво говорят Платон и бл. Августин,-
то, с другой стороны, быть может, столь же существенно ддя харак-
теристики существа душевного бытия общераспространенное
скрептико-пессимистическое жизненное наблюдение, обнаружива-
ющее, наоборот, некий коренной антагонизм между душевной
жизнью и чистым знанием, какую-то природную несвойственность
чистого объективного знания живой человеческой душе . В гл. II мы
говорили об этом антагонизме, поскольку он выражается в от-
сутствии всякой пропорциональности - или даже в наличности
обратной пропорциональности - между силой переживания и ин-
тенсивностью сознания. Здесь мы должны обратить внимание на
другую сторону дела - на противоборство между душевной жизнью
побъективностьюзнания. То, чтоназываетсявобластипознавания
<пристрастием>, <предвзятостью>, <ограниченностью кругозора"",
есть, по-видимому, в известной мере необходимое условие самого
конкретного существования человека. Человек рожден, чтобы жить
и стремиться, любить и ненавидеть, страдать и радоваться, а не чтобы
познавать. Познание есть в его жизни лишь служебное средство, а не
цель; поэтому оно всецело подчинено коренным, более первичным
целям и стремлениям человеческой души; и лишь в редких, исклю-
чительных натурах - будем ли мы их оценивать как натуры
<избранные> или как натуры <ненормальные> - чистое познание
становится самодовлеющей целью и главенствующей страстью, и



Ж


ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

душа от своей естественной роли субъективной действенной силы
переходит к назначению быть бесстрастным <зеркалом вселенной>.
Обычно все мы - профессиональные <ученые> и <мыслители>
в этом отношении не образуют принципиального исключения -
знаем лишь то, что хотим знать или что нам нужно знать; и - что
еще важнее - вместо того, чтобы вообще что-либо знать, мы мним
знать то, во что нам нужно или хочется верить. Наше знание не
только ограничено, но и существенно искажено нашими субъ-
ективными пристрастиями и предубеждениями, свойствами нашего
темперамента, случайностями нашего воспитания, господствующи-
ми в нас и вокруг нас привычками мысли и т.п.; и то, что мы зовем
нашими убеждениями, мнениями и верованиями, в значительной
мере состоит из такого мнимого знания, в котором <желание есть отец
мысли>. Но для надлежащей оценки этой необходимой субъективной
ограниченности и слабости человеческого знания здесь нельзя оста-
ваться на поверхности общего, бесформенного ее констатирования и
бесполезных жалоб на нее, а нужно конкретно выявить ее основные,
последние психологические источники.

Ближайшей общей основой этой субъективности человеческого
знания является ограниченность и разнородность в каждом сознании
того непосредственного чувственного материала ощущений и обра-
зов, к которому, как к своей исходной или опорной точке, в извест-
ном смысле приковано конкретное развитие нашего познания. Со-
став притекающего к нам чувственного материала, который образует
исходную точку всякого нашего знания, конечно, независим от на-
шей воли, от нашего духа: он предопределен, с одной стороны, свой-
ствами нашего тела - чувственный мир слепого и глухого иной, чем
у зрячего и слышащего, а более мелкие, но весьма существенные
своеобразия в характере доступного чувственного материала имеют-
сяиувсех<нормальных>людей, - и,сдругойстороны,положением
нашего тела во внешнем мире, окружающей нас средой, и притом не
только в пространственном, но и во временном измерении мира:
самоед имеет иные чувственные впечатления, чем обитатель Цент-
ральной Африки, деревенский житель - иные, чем горожанин, сов-
ременный человек - иные, чем гражданин древнего Рима или сов-
ременник каменного века; и даже участники одной общей простран-
.ственно-временной среды - скажем, обитатели одной деревни или
члены семьи, живущие совместно - имеют каждый свой особый
(хотя и сходный) мир чувственных впечатлений, смотря по прост-
ранственной удаленности или близости тех или иных частей среды
от каждого из них и по своеобразию смен впечатлений в зависимости
от положения и передвижения каждого единичного человеческого
тела. Вообще говоря, каждое человеческое существо имеет всегда
свою особую чувственно-наглядную картину мира, в центре которо-
го стоит его особое, <собственное> тело, и эта особая чувственная
картина, образует конкретно центральную, основополагающую

ДУША ЧЕЛОВЕКА

ЧАСТЬ II.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41