ибо
формирующий момент одобрения и неодобрения, притяжения и
отталкивания присутствует даже на самых низших ступенях
душевной жизни и есть как бы та низшая, первая форма, вне
которой чистая материя или потенция душевной жизни вообще
немыслима. И, с другой стороны, высшее, определяющее начало
не могло бы быть реальной действующей силой, не имело бы
внутренней связи с формируемым материалом, если бы оно не
имело для себя точки приложения в этом пограничном моменте
формирующей и вместе с тем стихийной действенности
первичных оценок.

Однако признание, что в лице этого момента мы имеем
элементарное, простейшее проявление <души> как подлинного
формирующего начала, требует доказательства, что намеченное
явление имеет действительно первичный, самостоятельный ха-
рактер, а не есть лишь производный результат стихийного ма-
териала душевной жизни. Несомненно, что в конкретной душев-
ной жизни направление оценок и характер получающегося отсюда
подбора материала в известной мере определены уже накоплен-
ным ранее материалом, сгустившимся в упомянутое выше <ядро>
эмпирической личности. Человеческая личность в этом смысле
есть, до некоторой степени, как обычно говорится, <продукт
воспитания и среды>; поскольку направление его активности,
его оценок и стремлений, явно производно, и о человеке в этом
смысле можно сказать словами Мефистофеля: <Ди ё1аиЬ81 211
всЫеЬеп ипД Ди тгв1 еехсЬоЬеп> . Но, во-первых, нужно обла-
дать всей предвзятостью наивного рационалистического миросо-
зерцания, чтобы утверждать, что человек есть сполна и без
остатка <продукт среды> и не замечать в составе каждой личности
органических, невыводимых ни из каких внешних влияний и
неистребимых ими первичных <прирожденных> оценок и стрем-
лений. И, во-вторых, если бы даже весь дальнейший ход душевной
жизни был определен его началом, первыми укрепившимися
в нем влияниями, как совершается это первое образование <ап-
перципирующей массы> или ядра душевной жизни? Не ясно ли,
что с самого момента своего зарождения всякое одушевленное
существо обладает уже определенным направлением первичных
оценок-стремлений, в силу которого оно само подбирает важ-
нейшее именно для себя из бесконечного, притекающего к нему
материала душевной жизни и таким образом активно формирует
свое первоначальное <ядро>, а не есть - в смысле стремлений
и оценок - пресловутая <1аЬи1а га<а> . Мы можем как угодно
объяснять возникновение инстинктивных и импульсивных
действий, - то обстоятельство, что едва вылупившийся цыпленок

уже клюет и боится коршуна и т. п. есть онтогенетически
свидетельство наличности в нем готового центрального аппарата,
предопределяющего направление его действий. Чисто психо-
логически, по меньшей мере в применении к соответствующим
явлениям человеческой жизни, это значит, что направление
нашего внимания, наших оценок переживаемого как <важного>
и <неважного>, <интересного> и <безразличного>, радостного и
тягостного, притягательного и отталкивающего определено некой
первичной формирующей силой или инстанцией в нас; и эта
первичная сила есть тот стержень, вокруг которого впервые
отлагается эмпирическое <ядро> нашей личности.

Это соотношение само по себе фактически совершенно само-
очевидно; но оно, на первый взгляд, допускает еще различные
толкования, и именно господствующие привычки механистиче-
ского миропонимания влекут обычно к определенному его истол-
кованию, устраняющему понятие подлинно-формирующего цен-
тра. Намеченная чисто внутренняя инстанция считается обычно
лишь выражением определенного строения, либо физиологичес-
кого, либо же психического механизма человеческой личности,
но в том и другом случае продуктом или равнодействующей
некоторых слепых сил или процессов, а никак не подлинно
единым, определяющим их началом. Что касается физиоло-
гически-механического детерминизма, то о его непригодности
для объяснения явлений душевной жизни з общей форме нам
придется еще говорить позднее. Здесь мы лишь кратко заметим
двоякое. Во-первых, поскольку мы вправе предполагать зави-
симость душевной жизни от строения и свойств физического
организма, следовало бы еще доказать, что сам этот организм
есть чистый механизм, т. е. слепой итог сложения единичных
процессов, а не есть в свою очередь выражение и продукт единого
формирующего начала. Ведь в последнем случае связь душевной
жизни с строением телесного аппарата нисколько не противо-
речила бы ее подчиненности единому формирующему центру,
определяющему сразу развитие и физической, и психической
жизни. А механический характер органического бытия, как уже
было отмечено, совсем не есть доказанный факт. Во-вторых,
поскольку мы допустим такую чисто механическую природу
телесного организма, безусловная подчиненность ему душевной
жизни или универсальный параллелизм между тем и другим
оказываются логически невозможными: ибо опытно-данный ха-
рактер слитного, первичного единства душевной жизни, прида-
ющий особый отпечаток всей душевной жизни, есть нечто, по
самому существу не имеющее аналогии в механически-телесном
мире и потому не объяснимое ни из какой комбинации процессов
или явлений этого мира. Но этим соображением устраняется
также и механистическое объяснение в пределах самого психиче-


ДУША ЧЕЛОВЕКА

ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

ского бытия. Ибо такое механистическое объяснение, как уже
было указано, противоречит опытно-данной природе душевной
жизни как первичного, неразложимого единства. Здесь не оста-
ется места ни для каких произвольных толкований: мы стоим
перед фактом, простое констатирование и адекватное описание
которого и дает искомое объяснение. Если ход душевной жизни,
при всей его стихийности, не есть чистый хаос, совершенная
бесформенность, если он фактически пролагает себе определенное
русло и принимает определенную форму, которую мы называем
<индивидуальностью>, то при очевидном единстве и слитности
душевной жизни мы имеем здесь дело с первичной формой,
отпечатлевающейся в душевной жизни изнутри, силой некой
первичной, действующей в ней инстанции.

Внешним аппаратом этой формирующей инстанции, как бы
щупальцами, намечающими определенное русло для течения
душевной жизни, являются, как указано, первичные оценки-
стремления, как силы активного отбора в построении ядра ду-
шевной жизни. Чрезвычайно важным косвенным свидетельством
этой связи между оценками-стремлениями и первичной фор-
мирующей силой служат экспериментальные данные психопато-
логии. Все явления потери личности, ее <расщепления>, легкой
внушаемости и пр., словом, все явления ослабления внутренней
формирующей инстанции всегда сопровождаются общей психа-
стенией, слабостью внутренних эмоционально-волевых реакций.
Правда, чисто стихийная волнуемость и возбудимость душевной
жизни при этом скорее даже возрастает, но она лишена спе-
цифической внутренней силы, у больного нет больше опреде-
ленных, ему свойственных интересов, оценок, волнений; его
душевная жизнь представляет лишь смену состояний бесформен-
но-тупого покоя и бесформенного же возбуждения; вместо опре-
деленного, оформленного русла потока душевной жизни и опре-
деленного направления его течения мы имеем здесь лишь стоячую
воду душевной жизни, все равно, в покое ли или в волнении \
В таких случаях мы имеем приближение к состоянию чистого,
бесформенного динамизма душевной жизни без направляющего
его начала целестремительных, формирующих оценок-стрем-
лений как бы к состоянию совершенной разнузданности стихии
душевной жизни; ее бесформенная волнуемость, ее подвижность
и беспокойство сочетается тогда с характерной бесчувственно-
стью, эмоционально-волевым отупением, внутренним равно-
душием и пассивностью. С другой стороны, школа Фрейда
убедительно показала, что источником душевных заболеваний

Кроме цитированного уже классического труда Пьера Жане см. еще
интересную монографию: Вицаа 1> и МопНег Т. Ьа йёрегхоппаПхайоп. Рапх. Р.
А1сап, 1911.

может быть иногда именно сама формирующая сила оценок-
стремлений, поскольку при исключительных условиях она как
бы целиком влагается в какое-либо одностороннее содержание
и в силу этого теряет обычно присущую ей пластичность; тогда
мы имеем, в скрытом или явном виде, состояние <навязчивых
идей>. Но и самый факт <раздвоения личности> - который мы
уже рассматривали в связи с его отношением к общему, бес-
форменному единству душевной жизни - в этой связи не только
не опровергает наличности центральной формирующей инстан-
ции, но косвенно ее подтверждает. Прежде зсего, это раздвоение
всегда связано с ослаблением единства каждой из двух <лично-
стей"": где есть <две личности>, там обе они суть как бы лишь
мнимые <личности>, неустойчивые <ядра"" без подлинного стер-
жня. С другой стороны, именно учение Фрейда показывает, что
такого рода раздвоение (которое, кстати сказать, часто бывает
лишь концентрическим, так что одна <личность> есть лишь часть
другой, более полной <личности>) есть само особое, исключитель-
ное проявление формирующего или направляющего начала ду-
шевной жизни: где возникает интенсивная борьба разнородных
эмоционально-волевых сил, там, именно как особое защитное
приспособление, обеспечивающее хотя бы относительное при-
мирение, сама формирующая сила создает такое раздвоение, как
бы расщепление ядра душевной жизни вокруг единого стержня,
подобно тому, как корень дерева, встречая на своем пути прег-
раду, иногда расщепляется, чтобы обойти ее с двух сторон
и вновь соединиться позади нее. Эта, так сказать <двуядерность>
душевной жизни, таким образом, не только не тождественна
<двуцентричности> ее или - что то же - отсутствию в ней
подлинного центра, но есть, наоборот, выражение особенно ин-
тенсивной и сложной активности этого формирующего центра
при ненормальных, исключительных условиях его действенности.

Вообще говоря: чем глубже идет наблюдение душевной жизни
в ее нормальных и патологических состояниях, тем яснее ста-
новится универсальность и могущество детерминирующего
и формирующего единства душевной жизни. Теперь уже можно
сказать с полной определенностью, что - поскольку под <ду-
шой> мы будем разуметь это действенное единство душевной
жизни - лозунг <психологии без души>, провозглашенный как
принцип чисто эмпирического, непредвзятого описания душевной
жизни, есть в действительности лишь выражение предвзятого
.мнения, совершенно искажающего эмпирическую природу ду-
шевной жизни; психолог и психиатр, желающие изучать душев-
ную жизнь и намеренно игнорирующие в ней <душу> как опре-
деляющее и формирующее ее единство, поймут в ней не больше,
чем, например, критик, который при анализе подлинного поэ-
тического или музыкального произведения исходил бы из допу-

ДУША ЧЕЛОВЕКА

ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

щения отсутствия в нем определяющего единства темы, настро-
ения или идеи.

III

Лишь во избежание недоразумения подчеркнем здесь то, что
само по себе ясно из всего предыдущего: <душу> как фор-
мирующее действенное единство душевной жизни не следует
смешивать с чисто феноменологическим внешним, экстенсивным
единством самой стихии душевной жизни. Последнее единство,
как было указано, есть лишь иное обозначение для сплошности
или слитности душевной жизни и не имеет никакого форми-
рующего значения. Будучи чисто логическим признаком стихии
душевной жизни, как таковой, оно неотъемлемо от нее и присут-
ствует и та, где душевная жизнь (в указанных выше случаях)
приближается к состоянию совершенной бесформенности и, сох-
раняя общую динамичность, теряет всякую определенную целе-
стремителытость. Напротив, формирующее единство души есть
реальная действующая инстанция, логически отличная от фор-
мируемого ею материала душевной жизни (хотя фактически
в элементарной своей форме всегда присутствующая в конкрет-
ной душевной ЖИЗНЕ и лишь способная ослабляться, приближа-
ясь, как к пределу, к полному отсутствию, в указанных случаях
болезненного освобождения душевной стихии из-под ее власти).
В конкретной душевной жизни душевная стихия, как таковая,
есть лишь асбтрактно-отделимый момент материала, неразрывно
соединенный с противоположным ему моментом действующей
формы или энтелехии душевной жизни, в силу которого ду-
шевная жизнь есть - как это было намечено в конце гл.IV -
беспрерывное целестремительное творчество, неустанный процесс
самоформирования и самосозидания душевного бытия. К этому
первичному творчеству в настоящее время самые проницатель-
ные биологи, неудовлетворяющиеся механистическим миросозер-
цанием, склонны сводить и животные инстинкты, даже самые
примитивные, и самые процессы органического развития Фор-
мирование организма из зародыша, построение гнезд, мура-
вейников и пр. в животном царстве, имеет, по-видимому -как
это предвидел уже Шопенгауэр - единую основу в лице слепой
стихийной воли, ё1ап ?11а1 , органического целестремительного
творчества жизни, как таковой; и по внутреннему своему су-
ществу оно не отлично от образований государств и наций или
развития гениальных творений мысли и искусства из единой,

См.: Мепшльников. Инстинкт, как творческий акт. Изв. Ак. наук., 1915
и Русская Мысль, 1916, № И; Шульц Е. Организм как творчество. Сборники
по философии и психологии творчества, т. VII.



как бы зародышевой интуиции творческого человеческого духа.
Как бы то ни было, душевная жизнь во всяком случае непос-
редственно обнаруживает такую целестремительную действен-
ность формирующего единства. Непредвзятое наблюдение при-
роды душевной жизни требует применения, по крайней мере
к ней, забытого понятия энтелехии как формирующего единства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41