О Слишком больше достоинства подчас делают челове-
- 162 -
ка непригодным для общества: на рынок не ходят с золоты-
ми слитками - там нужна разменная монета, в особенности
мелочь.
О Кружки, гостиные, салоны - словом, все то, что имену-
ют светом, - это дрянная пьеса, скверная и скучная опера,
которая держится лишь благодаря машинам и декорациям.
/
О Если вы хотите составить себе верное представление обо
всем, что творится на свете, вам надлежит употреблять слова в
значении, прямо противоположном тому, какое им придается
там. Например, <человеконенавистник> на самом деле значит
<друг человечества>, <дурной француз> - <это честный граж-
данин, который обличает безобразные злоупотребления>, <фи-
лософ> -<здравый человек, полагающий, что дважды два -
четыре>, и т. д.
О В наши дни портрет пишут за семь минут, рисовать обу-
чают за три дня, английский язык втолковывают за сорок уро-
ков, восемь языков одновременно преподают с помощью не-
скольких гравюр, где изображены различные предметы и на-
звания их на этих восьми языках. Словом, если бы можно было
собрать воедино все наслаждения, чувства и мысли, на кото-
рые пока что уходит целая жизнь, и вместить их в одни сутки,
сделали бы, вероятно, и это. Вам сунули бы в рот пилюлю и
объявили: <Глотайте и проваливайте!>.
О Не следует считать Бурра безусловно честным челове-
ком: он кажется честным лишь по контрасту с Нарциссом.
Сенека" и Бурр - это порядочные люди того века, который
не знал, что такое порядочность.
О Кто хочет нравиться в свете, тот должен заранее прими-
риться с тем, что его станут там учить давно известным ему
вещам люди, которые понятия о них не имеют.
О С теми, кого мы знаем лишь наполовину, мы все равно
как незнакомы; то, что нам известно на три четверти, вовсе
нам не известно. Этих двух положений вполне довольно для
того, чтобы по достоинству оценить почти все светские разго-
воры.
В стране, где каждый силится чем-то казаться, многие дол-
- 163 -
ясны считать и действительно считают, что лучше уж быть
банкротом, нежели ничем.
О Страх перед запущенной простудой - такая же золо-
тая жила для врача, как страх перед чистилищем - для свя-
щенника.
О Разговор подобен плаванию: вы даже не замечаете, что
корабль отчалил, и, лишь выйдя в открытое море, убеждаетесь,
что покинули сушу.
О Один умный человек в присутствии людей, наживших
миллионы, стал доказывать, что счастливым можно быть и
при ренте в две тысячи экю. Собеседники резко и даже за-
пальчиво утверждали противное. Расставшись с ними, он стал
думать о причине такой резкости со стороны людей, обычно
расположенных к нему, и наконец догадался: своим утверж-
дением он дал им понять, что не зависит от них. Каждый, чьи
потребности скромны, представляет собой как бы угрозу для
богачей - он может ускользнуть от них, и тираны потеряют
раба. Это наблюдение нетрудно применить к любой из стра-
стей. Например, человек, подавивший в себе вожделение, про-
являет к женщинам равнодушие, всегда им ненавистное, и
они немедленно утрачивают всякий интерес к нему. Вероятно,
по той же причине никто не станет помогать философу выдви-
нуться: он чужд всему, чем живет общество, и люди, видя, что
почти ничем не могут способствовать его счастью, оставляют
его в покое.
О Философу, который дружен с вельможей (если, конечно,
в мире найдется вельможа, терпящий подле себя философа),
опасно выказывать свое бескорыстие: его тут же поймают на
слове. Вынужденный скрывать истинные свои чувства, он ста-
новится, так сказать, лицемером из самолюбия.
Глава IV. О любви к уединению и чувстве
собственного достоинства
О Философ смотрит на положение человека в светском
обществе как кочевники-татары на города: для него это тюрь-
ма, тесное пространство, где мысль сжата, сосредоточена на од-
ном предмете, где душа и разум лишены широты и способно-
сти к развитию. Если человек занимает в свете высокое поло-
жение, камера у него попросторнее и побогаче обставлена; если
низкое, у него уже не камера, а карцер. Свободен лишь человек
без всякого положения, но и то при условии, что он живет в
довольстве или, на худой конец, не нуждается в себе подобных.
О Даже самый скромный человек, если он беден, но не лю-
бит, чтобы с ним обходились свысока, вынужден держать себя
в свете с известной твердостью и самоуверенностью. В этом
случае надменность должна стать щитом скромности.
О Слабость характера, отсутствие самобытных мыслей, сло-
вом любой недостаток, который препятствует нам довольство-
ваться своим собственным обществом, - вот что спасает
многих из нас от мизантропии.
О В уединении мы счастливей, чем в обществе. И не пото-
му ли, что наедине с собой мы думаем о предметах неодушев-
ленных, а среди людей - о людях?
О Грош цена была бы мыслям человека, пусть даже по-
средственного, но разумного и живущего уединенно, если бы
они не были значительнее того, что говорится и делается в
свете.
О Кто упрямо не желает изменять разуму, совести или хотя
бы щепетильности в угоду нелепым и бесчестным условно-
стям, которые тяготеют над обществом, кто не сгибается даже
там, где согнуться выгодно, тот в конце концов остается один,
без друга и опоры, если не считать некое бестелесное существо,
именуемое добродетелью и отнюдь не препятствующее нам
умирать с голоду.
О Не следует избегать общения с теми, кто не способен оце-
- 165 -
нить нас по достоинству: такое стремление свидетельствовало
бы о чрезмерном и болевненном самолюбии. Однако свою част-
ную жизнь следует проводить только с теми, кто знает нам ис-
тинную цену. Самолюбие такого рода не осудит даже философ.
О О людях, живущих уединенно, порою говорят: <Они не
любят общества>. Во многих случаях это все равно, что ска-
зать о ком-нибудь: <Он не любит гулять> - на том лишь
основании, что человек не склонен бродить ночью по разбой-
ничьим вертепам.
О Не думаю, чтобы у человека безупречно прямодушного
и взыскательного достало сил ужиться с кем бы то ни было.
<Ужиться>, в моем понимании, значит не только общаться с
ближним без применения кулаков, но и обоюдно стремиться к
общению, находить в нем удовольствие, любить друг друга.
О Беда тому, кто умен, но не наделен при этом сильным
характером. Если уж вы взяли в руки фонарь Диогена, вам
необходима и его клюка.
О Больше всего врагов наживает себе в свет человек, кото-
рый прямодушен, горд, щепетилен и предпочитает принимать
всех за то, что они есть, а не за то, чем они никогда не были.
О В большинстве случаев светское общество ожесточает
человека; тот же, кто не способен ожесточиться, вынужден при-
учать себя к напускной бесчувственности, иначе его непремен-
но будут обманывать и мужчины и женщины. Даже краткое
пребывание в свете оставляет в порядочном человеке горький
и печальный осадок; оно хорошо лишь тем, что после него
уединение кажется особенно приятным.
О Светская чернь почти всегда мыслит подло и низко. Ей
по сердцу только мерзости и непотребства; поэтому она готова
усматривать их в любом поступке, в любых словах, которые
становятся ей известны. Как, например, толкует она дружбу,
пусть даже самого бескорыстного свойства, между вельможей
и талантливым человеком, между сановником и частным
лицом? В первом случае - как отношения между патроном
и клиентом; во втором - как плутовство и соглядатайство. В
великодушии, проявленном при обстоятельствах самых воз-
- 166 -
вышенных и волнующих, она чаще всего видит лишь ловкий
ход, с помощью которого у простака выманивали деньги. Сто-
ит порядочной женщине и достойному любви мужчине слу-
чайно выдать связующее их и подчас глубоко трогательное
чувство, как толпа объявляет любовников развратницей и рас-
путником, и все потому, что суждения ее предвзяты, - она
наблюдала слишком много случаев, где ее презрение и порица-
ние были вполне заслужены. Из этого рассуждения следует, что
честным людям лучше всего держаться подальше от толпы.
О Природа не говорит мне: <Будь беден> - и уж подав-
но: <Будь богат>, но она взывает: <Будь независим!>.
О Философ - это человек, который знает цену каждому;
стоит ли удивляться, что его суждения не нравятся никому?
О Светский человек, баловень счастья и даже любимец сла-
вы - словом, всякий, кто дружен с фортуной, как бы идет по
прямой, ведущей к неизвестному пределу. Философ, дружный
лишь с собственной мудростью, движется по окружности, неиз-
менно возвращающей его к самому себе. Этот путь - как у
Горация: .
0 He следует удивляться любви ЗК.-Ж. Руссо к уедине-
нию: такие натуры, подобно орлам, обречены жить одиноко и
вдали от себе подобных; но, как это происходит и с орлами,
одиночество придает широту их взгляду и высоту полету.
О Человек бесхарактерный - это не человек, а неодушев-
ленный предмет.
О Мы недаром восхищаемся ответом Медеи <Я1>: кто
не в силах сказать то же самое при любой житейской преврат-
ности, тот немногого стоит, вернее, не стоит ничего.
О По-настоящему мы знаем лишь тех, кого хорошо изу-
чили; людей же, достойных изучения, очень мало. Отсюда сле-
дует, что человеку подлинно выдающемуся не стоит, в общем,
стремиться к тому, чтобы его узнали. Он понимает, что оце-
нить его могут лишь немногие и что у каждого из этих немно-
<Как шар, и круглый, и гладкий> (лалг.).
- 167 -
гих есть свои пристрастия, самолюбие, расчеты, мешающие им
уделить его дарованиям столько внимания, сколько они за-
служивают. Что же касается избитых и банальных похвал, в
которых не отказывают таланту, когда его, наконец, замечают,
то в них он не найдет ничего для себя лестного.
О Когда у человека настолько незаурядный характер, что
можно заранее предвидеть, с какой безупречной честностью
поведет он себя в любом деле, от него отшатываются и на него
ополчаются не только плуты, но и люди наполовину честные.
Более того, им пренебрегают даже люди вполне честные: зная,
что, верный своим правилам, он в случае необходимости все-
гда будет на их стороне, они обращают все свое внимание не на
него, а на тех, в ком они сомневаются.
О Почти все люди - рабы, и это объясняется той же при-
чиной, какой спартанцы объясняли приниженность персов: они
не в силах произнести слово <нет>. Умение произносить его и
умение жить уединенно - вот способы, какими только и можно
отстоять свою независимость и свою личность.
О Когда человек принимает решение вести дружбу лишь с
юят людьми, которые хотят и могут общаться с ним в согла-
сии с требованиями нравственности, добродетели, разума и прав-
ды, а приличия, уловки тщеславия и этикет рассматривают
лишь как условности цивилизованного общества, - когда,
повторяю, человек принимает такое решение (а это неизбежно,
если только он не глуп, не слаб и не подл), он быстро убеждает-
ся, что остался почти в полном одиночестве.
Любой человек, способный испытывать возвышенные чув-
ства, вправе требовать, чтобы его уважали не за положение в
обществе, а за характер.
Глава V. Размышления о нравах
О Философы насчитывают четыре основные добродетели
и уж из них выводят все остальные. Это - справедливость,
умеренность, сила характера и благоразумие. Последнее, дума-
ется, заключает в себе две первых - справедливость и уме-
ренность - и в известной степени заменяет силу характера,
ибо во многих случаях спасти человека, лишенного этой силы,
может только благоразумие.
О Моралисты, подобно философам, создавшим физические
и метафизические системы, позволили себе слишком широкие
обобщения, придали слишком всеобщий смысл максимам, ка-
сающимся нравственности. Что остается, например, от изрече-
ния Тацита": , после
того как столько женщин на деле доказали, что один простулок
не мешает им проявить многие добродетели? Я был свидетелем
того, как г-жа де Л, чья юность мало отличалась от юности
Манон Леско, в зрелые годы питала чувство, достойное Элои-
зы". Эти примеры таят в себе мораль слишком опасную, чтобы
приводить их в книгах, но о них всегда следует помнить, иначе
можно попасться на удочку моралистов-шарлатанов.
О В светском обществе распутству придали такое благо-
образие, что оно больше не оскорбляет хороший вкус; реформе
этой уже лет десять.
О Когда душа больна, она ведет себя совершенно так же,
как больное тело: мечется и не находит себе места, но все же
наконец немного успокаивается, сосредоточиваясь на чувствах
и мыслях, помогающих ее исцелению.
О Иным людям, как воздух, нужны иллюзии в отношении
всего, что им дорого. Порою, однако, у них бывают такие про-
зрения, что кажется, они вот-вот придут к истине, но они тут
же спешат удалиться от нее, подобно детям, которые бегут за
ряженым, но пускаются наутек, стоит тому обернуться.
О Чувство, которое человек в большинстве случаев испы-
<Женщина, хоть раз позабывшая о стыдливости, уже ни в чем не
откажет> (лат.).
- 169 -
тывает к своему благодетелю, похоже на его признательность
зубодеру. Он говорит себе, что ему сделали добро, избавили от
страданий, но тут же вспоминает, как это было больно, и уже
не питает к своему спасителю особой нежности.
О Подлинно великодушному благотворителю следует по-
мнить, что тот, кому он хочет помочь, не должен знать о мате-
риальной стороне, которая есть в каждом благодеянии. Пусть
мысль о ней, так сказать, утонет, растворится в чувстве, вы-
званном добрым делом, как мысль о наслаждении растворя-
ется для любовников в очищающем очаровании любви, кото-
рая эту мысль породила.
О Всякое благодеяние, не милое сердцу, отвратительно. Бла-
годеяние - это или святыня, или мертвый прах. Мысль о нем
надо хранить как драгоценность или навсегда отбросить.
О Большинство благотворителей, которые, совершив доб-
рый поступок, делают потом вид, что хотят остаться в тени, на
самом деле убегают от признательности так же, как убегала
вергилиева Галатея":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53