О Что повсеместно видим мы в свете? Искреннее и ребяч-
ливое преклонение перед нелепыми условностями, перед глу-
постью (глупцы приветствуют свою царицу!) или вынужден-
ную мягкость по отношению к ней (умные люди боятся своего
тирана!).
О Нелепое тщеславие побуждает буржуа делать из своих
дочерей навоз для земель знати.
О Предположим, что десятка два людей, притом даже по-
рядочных, знают и уважают человека признанного таланта, на-
пример Дориласа. Допустим, они собрались вместе и приня-
лись восхвалять его дарования и добродетели, которых никто
из них не ставит под сомнение.
- Жаль только, - добавляет один из собеседников, -
что ему так несладко живется.
-Да что вы! -возражает ему другой. -Просто он скро-
мен и чуждается роскоши. Разве вам не известно, что у него
двадцать пять тысяч ренты?
- Неужто?
- Уверяю вас - да. У меня есть тому доказательства.
Вот сейчас этому талантливому человеку самое время по-
явиться и сравнить прием, который окажут ему в подобном
обществе теперь, с той большей или меньшей холодностью -
вполне учтивой, конечно, - с какой его встречали там рань-
ше. Он так и делает; сравнение исторгает у него горестный
стон. Однако среди присутствующих нашелся все же человек,
который держится с ним по-прежнему. <Один на двадцать? -
восклицает наш философ. - Ну, что же, я вполне доволен!>.
О Что за жизнь у большинства придворных! Они досаду-
ют, из себя выходят, мучатся, раболепствуют - и все ради са-
мых ничтожных целей. Они вечно жаждут смерти своих вра-
гов, соперников, даже тех, кого зовут друзьями. Вот уж тогда
они заживут, вот тогда им, наконец, улыбнется счастье! А пока
что они сами сохнут, чахнут и умирают, но до последнего сво-
его часа не забывают справиться о здоровье г-на такого-то или
г-жи такой-то, которые так еще и не удосужились отправиться
на тот свет.
- 156 -
О Современные физиономисты понаписалиемало глупо-
стей"; однако не подлежит сомнению, что то, о чем постоянно
думает человек, накладывает известный отпечаток на его лицо.
У многих придворных лживые глаза, и это так же естественно,
как кривые ноги у большинства портных.
О От многих, в том числе людей очень неглупых, я слы-
шал, что большая карьера непременно требует ума. Такое ут-
верждение, на мой взгляд, не совсем верно. Правильнее было
бы сказать иначе: бывают ум и сметливость такого рода, что
обладатели этих свойств просто не могут не сделать карьеры,
даже если наделены добродетелью, которая, как известно, пред-
ставляет собою наиопаснейшее препятствие на пути к житей-
скому успеху.
О Говоря о высоком положении в обществе, Мовтень за-
мечает: <Раз уж нам его не добиться, вознаградим себя тем,
что посмеемся над ним>. Эти слова остроумны, во многом
верны, но циничны и, сверх того, могут стать оружием для
глупцов, взысканных милостями фортуны. Действительно, наша
ненависть к неравенству часто объясняется лишь тем, что мы
сами ничтожны. Однако человеку подлинно мудрому и поря-
дочному оно ненавистно главным образом потому, что, как
стена, разделяет родственные души. Трудно найти людей бла-
городного характера, которым ни разу не пришлось бы подав-
лять в себе симпатию к лицу, стоявшему выше их на обще-
ственной лестнице, и, к прискорбию своему, отвергать его дружбу,
хотя эта дружба обещала стать для них источником радостей
и утешения. Такой человек не станет вторить Монтеню, а ска-
жет: <Я ненавижу неравенство: из-за него пришлось избегать
тех, кого я любил или мог полюбить>.
О Есть ли на свете человек, который имел бы дело только
с людьми действительно достойными? У кого из нас нет таких
знакомств, за которые мы краснеем перед друзьями? Кто ви-
дел женщину, которой ни разу не приходилось объяснять го-
стям, почему они неожиданно застали у нее г-жу такую-то?
О Вы - друг придворного, человека, как говорится, благо-
родного, не так ли, и вы хотите, чтобы он отнесся к вам с самой
горячей симпатией, на какую только способно человеческое
сердце. Вы окружаете его нежнейшей дружеской заботой,
- 157 -
поддерживаете в несчастьях, утешаете в горестях; вы посвя-
щаете ему каждую свободную минуту, при случае даже спаса-
ете его от смерти или бесчестья. Но это пустяки, этого мало.
Не тратьте же зря время и сделайте для него кое-что посерьез-
нее и поважнее: составьте его родословную.
О Министр или сановник заявляет, что он держится тако-
го-то взгляда; вы слышите его слова, принимаете их на веру и
остерегаетесь обращаться к нему с просьбами, которые проти-
воречили бы его излюбленному правилу. Однако вскоре вы
узнаете, что введены в заблуждение: его поступки доказывают
вам, что у министров нет правил, а есть только привычка, вер-
нее, страсть, разглагольствовать о них.
О Мы зря ненавидим иных царедворцев: они раболепству-
ют без всякой для себя выгоды, а просто так, ради удоволь-
ствия. Это ящерицы, которые, пресмыкаясь, ничего не выигры-
вают, зато частенько теряют хвост.
О Вот человек, не способный снискать уважение к себе.
Значит, ему остается одно: сначала сделать карьеру, потом окру-
жить себя всякой сволочью.
О Как бы ни опорочила себя корпорация (парламент, ака-
демия, собрание), вступать с ней в борьбу бесполезно: она усто-
ит благодаря своей многочисленности. Позор и насмешки лишь
скользят по ней, как пули по кабану или крокодилу.
О Глядя на то, что творится на свете, развеселится даже
самый мрачный мизантроп, Гераклит - и тот лопнет со
смеху.
О Даже при равном уме и образованности бедняк, на мой
взгляд, знает природу, человеческое сердце и общество лучше,
нежели человек, богатый от рождения: в те минуты, когда вто-
рой наслаждался жизнью, первый находил утешение в том, что
размышлял о ней.
О Когда видишь, что коронованная особа по собственному
почину совершает похвальный поступок, невольно хочется
объяснить большинство ее ошибок и слабостей влиянием тех,
кто окружают трон, и мы восклицаем: <Как жаль, что этот госу-
- 158 -
дарь избрал друзьями Дамиса и Арамона1>. При э?6>м мы забы-
ваем, что, если бы Дамис и Арамон отличались благородным и
сильным характером, они не были бы друзьями монарха.
О Чем больше успехов делает философия, тем ревностней
силится глупость установить всевластие предрассудков. По-
смотрите, например, как поощряет правительство всяческие
дворянские привилегии. Дело дошло до того, что женщинами
у нас считают только знатных дам или девок, другие в счет не
идут. Никакие добродетели не могут возвысить женщину над
ее положением в обществе; это в силах сделать лишь порок.
Выдвинуться и снискать уважение к себе, если у вас нет
знатных предков и дорогу вам преграждает толпа людей, ко-
торые с колыбели обладают всеми благами жизни, - это все
равно что выиграть или по крайней мере свести вничью шах-
матную партию, дав партнеру ладью вперед. Когда же - что
случается довольно часто - светские условности даруют ва-
шим соперникам слишком большие преимущества, вам при-
ходится и вовсе прекращать игру: фора ладьи - это еще куда
ни шло, фора ферзя - это уж слишком.
О Наставники юного принца, которые надеются дать ему
хорошее воспитание, а сами примиряются с унизительным при-
дворным этикетом и церемониями, похожи на учителей ариф-
метики, который, вознамерившись сделать из своих питомцев
отменных математиков, для начала согласился бы с ними в
том, что дважды три - восемь.
О Кто более чужд своему окружению - француз в Пеки-
не или Макао, лапландец в Сенегале или, может быть, все-таки
одаренный человек без денег и дворянских грамот, попавший в
среду людей, которые обладают одним из этих преимуществ
или обоими сразу? Общество как бы молчаливо условилось
лишить всяких прав девятнадцать двадцатых своих сочленов.
И такое общество тем не менее продолжает существовать.
Чудеса, да и только!
О Свет и общество в целом кажутся мне книжной полкой,
где на первый взгляд все в образцовом порядке, поскольку
книги расставлены на ней по формату и толщине, а на самом
деле царит полная неразбериха, потому что при расстановке
их не посчитались ни с областью знания, ни с предметом из-
ложения, ни с именем автора.
- 159 -
Дружба с человеком значительным и даже прославленным
давно уже не почитается достоинством в стране, где людей
нередко ценят за их пороки, а знакомства с ними ищут потому,
что они смешны.
О Бывают люди неприятные в обхождении, но не вынуж-
дающие ближних вести себя так же, как они; поэтому мы под-
час легко переносим их общество. Бывают и другие, не только
нелюбезные сами по себе, но одним своим присутствием уже
мешающие проявлять любезность всем остальным; такие
люди совершенно невыносимы. Вот почему мы так избегаем
педантов.
О Опыт наставляет частного человека, но развращает го-
сударей и сановников.
О Наша публика похожа на нынешнюю трагедию: она глу-
па, жестока и лишена вкуса.
О Царедворство - это ремесло, которое пытаются возвес-
ти в ранг науки: всякому хочется занять место повыше.
О Светские знакомства, приятельские отношения и т.д. -
все это в большинстве случаев имеет такое же касательство к
дружбе, как волокитство к любви.
О Умение вскользь обронить фразу
ших секретов светского красноречия.
При дворе всяк придворный: и принц крови, "и дежурный
капеллан, и очередной врач", и аптекарь.
один из важней-
0 Судьи по уголовным и гражданским делам, начальник
полиции и многие другие должностные лица, чья обязан-
ность - блюсти установленный порядок, почти всегда видят
людей в самом мрачном свете. Они полагают, что изучили
общество, хотя знают только его подонки. Но разве можно су-
дить о городе по сточным, канавам, о доме - по нужнику?
Такие чиновники обычно приводят мне на ум сторожей при
коллеже, которым отводят жилье вблизи отхожих мест и о
которых вспоминают, лишь когда надо кого-нибудь высечь.
О Шутка призвана карать любые пороки человека и об-
- 160 -
щества; она оберегает нас от постыдных поступков, помогает
нам ставить каждого на его место и не поступаться собствен-
ным, утверждает наше йревосходство над людьми, чье поведе-
ние мы осмеиваем, не давая при этом им повода сердиться на
нас, если только они не совсем уж чужды юмора и учтивости.
Люди, пусть даже незнатные, но ловко владеющие этим ору-
жием, всегда стяжают себе в свете, в хорошем обществе такое
же уважение, какое военные питают к искусным фехтоваль-
щикам. Один неглупый человек - я сам это слышал - го-
варивал: <Запретите шутку, и я завтра же перестану бывать в
свете>. Обмен шутками - это поединок, правда бескровный;
однако, подобно настоящей дуэли, он вынуждает нас быть сдер-
жанней и учтивей.
О Трудно даже представить себе, сколько вреда может при-
нести стремление заслужить столь банальную похвалу, как:
<Господин такой-то - очень приятный человек>. Не знаю уж
почему, но получается так, что покладистость, беззаботность,
слабодушие и ветреность, сдобренные известной долей остро-
умия, всегда по сердцу людям; что человек бесхарактерный и
живущий сегодняшним днем кажется им привлекательнее,
чем тот, кто последователен, тверд, верен своим правилам, кто
не забывает отсутствующего или больного друга, готов поки-
нуть веселую компанию, чтобы оказать ему услугу, и т. д. Но
не стоит перечислять недостатки, пороки и дурные черты, на
которые мы взираем с одобрением, - это слишком долго и
скучно. Скажу только, что именно поэтому светские люди, раз-
мышляющие об искусстве нравиться, куда чаще, чем то пред-
полагают другие да и они сами, так подвержены названным
выше слабостям - они жаждут, чтобы о них отозвались: <Гос-
подин такой-то - очень приятный человек>.
О Есть вещи, о которых юноша из знатной семьи даже не
догадывается. Как, например, в двадцать лет заподозрить, что
человек с красной лентой" тоже может быть полицейским
шпионом?
О И во Франции, и в других странах самые нелепые обычаи,
самые смешные условности пребывают под защитой двух слов:
<Так принято>. Именно этими словами отвечает готтентот на
вопрос европейцев, зачем он ест саранчу и пожирает кишащих
на нем паразитов. Он тоже говорит: <Так принято>.
б Акхомы ослют-
161
О Глупейшее и несправедливейшее имущественное при-
тязание, которое наверняка было бы осмеяно в собрании поря-
дочных людей, может стать поводом для судебного иска и, сле-
довательно, сделаться законным - ведь любую тяжбу можно
и проиграть, и выиграть. Точно так же самое нелепое и сме-
хотворное мнение торжествует в обществе или корпорации над
мнением куда более разумным. Добиться этого нетрудно: сто-
ит только представить это последнее как точку зрения про-
тивной партии - а почти всякая корпорация расколота на
два враждебных лагеря, - и оно тотчас будет освистано и
отвергнуто.
О Что останется от фата, если отнять у него самомнение?
Оборвите бабочке крылья - получите безобразную гусеницу.
О Придворные - это нищие, которые сколотили состоя-
ние, выпрашивая милостыню.
О Чего CTOitr слава - определить нетрудно: для этого до-
статочно самых простых понятий. Тот, кто стяжал себе ее с
помощью таланта или добродетели, становится предметом рав-
нодушного доброжелательства со стороны немногих порядоч-
ных людей и страстного недоброжелательства со стороны лю-
дей бесчестных. Подсчитайте, сколько на свете тех и других, и
сравните их силы.
О Философ мало в ком вызывает любовь. Ведь он, живя
среди людей и видя лживость их поступков, их непомерные
притязания, говорит каждому: <Я считаю тебя лишь тем, что
ты есть на самом деле, и поступки твои оцениваю так, как они
того заслуживают>. Человек, столь решительный в суждени-
ях, почти всегда всем враг, и для него стяжать любовь и ува-
жение к себе - дело очень нелегкое.
О Когда душа ваша глубоко удручена бедствиями и ужа-
сами, которые творятся в столице и прочих больших городах,
скажите себе: <А ведь стечение обстоятельств, в силу которого
двадцать пять миллионов человек оказались подвластны од-
ному-единственному и семьсот тысяч душ скучились на про-
странстве в два квадратных лье, могло привести к последстви-
ям куда более страшным1>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53