О Просматривая мемуары и другие литературные памят-
ники времен Людовика XIV, мы убеждаемся, что в ту пору
компании самого дурного тона было присуще нечто такое, чего
не хватает лучшему обществу наших дней.
Когда общество не скреплено разумом, не оживлено чув-
ством, когда в нем нет неподдельной благожелательности и
обмена достойными мыслями, что видит в нем большинство
его сочленов? То ярмарку, то игорный притон, то постоялый
двор, то лес, то разбойничий вертеп, то публичный дом.
О Мы можем представить себе светское общество в виде
здания, состоящего из ниш и каморок бблыпих или меньших
размеров. Эти ниши и каморки соответствуют разным мес-
там в обществе с их прерогативами, правами и т. д. Места
постоянны, а люди, занимающие их, приходят и уходят. Люди
то велики ростом, то малы, но никогда или почти никогда не
соответствуют своему месту. Вот скорчившийся исполин, си-
дящий в клетушке на корточках, а вон карлик, затерянный
под аркадой; словом, ниши и статуи редко подходят друг к
другу. Вокруг здания теснится толпа. Это все люди разного
роста, и каждый из них жаждет, когда же для него освободит-
ся хоть какая-нибудь каморка. В надежде получить ее они
наперебой выхваляют свое происхождение и связи: кто попы-
тался бы объяснить свои притязания тем, что место должно
соответствовать человеку, как футляр инструменту, того не-
медленно освистали бы. Даже соперники не решаются попрек-
нуть друг друга подобным несоответствием.
149
О Избыв свои страсти, люди уже не в силах жить в обще-
стве: с ним можно мириться лишь в том возрасте, когда ис-
точником наслаждения для нас служит желудок, а средством
убить время - собственная персона.
Чиновники и судейские знают двор и то, чем он живет в
данную минуту, примерно так же, как знает свет школьник,
который получил отпускной билет и разок пообедал вне стен
коллежа.
О Все, что говорится в гостиных, в салонах, на званых ужи-
нах, в собраниях и в книгах, даже в тех, цель которых -
рассказать нам об обществе, - все это ложь или, в лучшем
случае, полуправда. Про такие разговоры уместно сказать по-
итальянски или по-латыни phaleras>". По-настоящему же правдиво только то, что, не лу-
кавя, говорит у камелька другу порядочный человек, многое
повидавший и многое уразумевший. Такие беседы порою да-
вали мне больше, чем книги и обычная светская болтовня:
они быстрей выводили меня на верную дорогу и учили глубже
мыслить.
О Все мы не раз замечали, как сильно действует на душу
несходство наших представлений о предмете с самим этим пред-
метом; но особенно наглядно убеждаешься в этом, когда такое
несходство обнаруживается неожиданно и мгновенно. Представь-
те себе, что вы гуляете вечером по бульвару и видите прелест-
ный сад, в глубине которого стоит со вкусом освещенная бесед-
ка. Вы замечаете группы хорошеньких женщин, боскеты; из
глубины аллеи к вам доносится смех. Прелестницы так строй-
ны, что вам кажется - это нимфы, и т. д. Вы осведомляетесь,
кто вон та дама; вам отвечают: <Госпожа де Б, хозяйка дома... >.
К несчастью, вы с ней знакомы. Чары рассеялись.
Вы встречаете барона де Бретейля". Он принимается рас-
сказывать о своих любовных похождениях, невзыскательных
интрижках и пр., а в заключение показывает вам портрет ко-
ролевы в оправе, имеющей вид усыпанной бриллиантами розы.
О Глупец, чванящийся орденской лентой, стоит в моих гла-
зах ниже того чудака, который, предаваясь утехам, заставлял
<Для красного словца> (итал.).
<Краснобайство для публики> (лат.).
- 150 -
своих любовниц втыкать ему в зад павлиньи перья. Втброй, по
крайней мере, испытывал наслаждение. Но первый!.. Барон де
Бретейль куда ничтожнее Пейсото".
О Пример Бретейля доказывает, что можно таскать в кар-
манах полтора десятка усыпанных бриллиантами монарших
портретов и при этом оставаться дураком.
О Глуп, глуп... А не слишком ли вы щедры на это слово?
Не слишком ли строги? В чем, собственно, глупость этого чело-
века? Он действительно считает свою должность приложени-
ем к своей персоне, а вес и влияние в свете - наградою за
свои таланты и добродетели. Но разве остальные чем-нибудь
отличаются от него? Из-за чего же тогда весь шум?
О Даже лишившись должности - будь то портфель ми-
нистра или место старшего письмоводителя, глупец сохраняет
всю свою спесь и нелепое чванство.
О Умный человек всегда может привести тысячи приме-
ров глупости и низкой угодливости, очевидцем которых он
был и которые то и дело повторяются на наших глазах. Эти
пороки столь же древни, как монархия, что убедительно дока-
зывает их неистребимость. И множества слышанных мною
рассказов я заключаю, что если бы обезьяны, как попугаи, уме-
ли говорить, их охотно назначали бы министрами.
О Нет ничего труднее, чем вывести из употребления пред-
взятое суждение или общепринятый оборот речи. Людовик
XV несколько раз объявлял частичное банкротство; тем не
менее мы продолжаем клясться <словом дворянина>. Не от-
учит нас от этой привычки и скандал с г-ном де Гемене".
О Стоит светским людям собраться где-нибудь в толпу,
как они уже мнят, что находятся в обществе.
О Я видел людей, которые поступались совестью, чтобы уго-
дить человеку в адвокатской мантии или судейской шапочке.
Стоит ли после этого возмущаться теми, кто торгуют ею ради
самой мантии или шапочки? И первые и вторые одинаково
подлы, но первые, сверх того, еще и тупы.
О Люди делятся на две части: у одной, меньшей, есть обед,
- 151 -
но нет аппетита; у другой, большей,
нет обеда.
отличный аппетит, но 4
О Мы кормим обедами ценою в десять-двадцать луидоров
таких людей, ни одному из которых не дадим даже экю, если
бы это понадобилось им, чтобы переварить наши роскошные
яства.
О Вот превосходное правило, которым следует руководить-
ся в искусстве насмешки и шутки: осмеивать и вышучивать
нужно так, чтобы осмеянный не мог рассердиться; в против-
ном случае считайте, что шутка не удалась.
О М сказал как-то, что главная моя беда - неумение при-
мириться с засильем глупцов. Он был прав: я убедился, что
вступая в свет, глупец с самого начала обладает существен-
ным преимуществом предо мной - он оказывается там среди
себе подобных, совсем как брат Лурди" во дворце Глупости:
И всем он так доволен в зданье том,
Что мнит себя в монастырю родном.
О Когда мы видим, как плутуют маленькие люди и раз-
бойничают сановные особы, нас так и подмывает сравнить об-
щество с лесом, который кишит грабителями, причем самые
опасные из них - это стражники, облеченные правом ловить
остальных.
О Светские люди и царедворцы определяют стоимость че-
ловека или поступка по некоему ценнику условностей, а по-
том изумляются, что попали впросак. Они похожи на матема-
тиков, которые сначала придали бы переменным величинам
задачи произвольные значения, а потом, подставив на их место
значения истинные, удивлялись бы, почему в итоге у них полу-
чается несуразица.
О Порою мне кажется, что те, из кого состоит светское об-
щество, втайне знают истинную себе цену. Я не раз замечал,
что они уважают людей, которые нисколько с этим обществом
не считаются. Нередко, чтобы стяжать уважение света, нужно
лишь глубоко презирать его, и притом презирать откровенно,
искренне, прямодушно, без притворства и бахвальства.
- 152 -
О Свет настолько достоин презрения, что немногие чест-
ные люди, которых можно в нем встретить, уважают тех, кто
его презирают, и уважают именно за это.
О Дружба придворных, прямодушие лисиц, общество волков.
О Я советовал бы всякому, кто добивается милостей от ми-
нистра, обращаться к нему с видом скорее печальным, чем
радостным: люди нелюбят тех, кто счастливее их.
О В обществе, особенно в избранном, все искусственно, все
рассчитано и взвешено, даже самые располагающие к себе не-
притязательность и простота. Это правда - жестокая, но бес-
спорная. Я знавал людей, у которых непринужденный, каза-
лось бы, порыв оказывался на самом деле лишь ловким хо-
дом, обдуманным, правда, молниеносно, но тем не менее очень
тонко. Встречал я и таких, что соединяли самую трезвую рас-
четливость с напускным простодушием, легкомыслием и без-
заботностью - точь-в-точь кокетка в неглиже столь искус-
ном, что оно кажется совершенно безыскусным. Все это досад-
но, но, как правило, необходимо: горе человеку, обнаруживше-
му свои слабости и пристрастия даже перед самыми близкими
людьми! Я не раз наблюдал, как, случайно проникнув в нашу
тайну, друзья ранят потом наше самолюбие. Не допускаю даже
мысли, что в нынешнем обществе (я имею в виду общество
высшее) хотя бы один человек решился раскрыть лучшему
другу глубины своей души, свой истинный характер и, в осо-
бенности свои слабости. Повторяю еще раз: в обществе нужно
лгать, и потом настолько тонко, чтобы вас не заподозрили во
лжи и не начали презирать, как дрянного фигляра, затесавше-
гося в труппу отличных актеров.
О Человек, обласканный государем и после этого воспы-
лавший любовью к нему, напоминает мне ребенка, который,
поглядев на величавую процессию, мечтает сделаться священ-
ником, а побывав на параде, решает стать солдатом.
О Фавориты и сановники стремятся подчас окружать себя
выдающимися личностями, но предварительно так унижают
их, что отталкивают от себя всякого, кто не вовсе лишен сты-
да. Я знавал людей, которые рады были бы стать угодниками
любого министра или фаворита; однако обращение, которому
- 153 -
они подаергались, приводило их в такое негодование, что и
человек, наделенный самыми совершенными добродетелями,
не мог бы возмущаться сильнее. Некто говаривал мне: <Вельмо-
жам хочется, чтобы мы позволили попирать себя не за благоде-
яния, а за надежду на них; они пытаются купить нас не за на-
личные, а за лотерейный билет. Я знаю плутов, которых они по
видимости не третируют и которым, несмотря на это, удалось
вытянуть из них не больше, чем честнейшим людям на свете>.
Какие бы деяния и подвиги ни совершил человек, какие бы
подлинные и величайшие услуги он ни оказал стране или даже
двору, они остаются лишь <блестящими грехами>, как выра-
жаются богословы", если этот человек не пользуется благово-
лением высших кругов.
О Мы и не представляем себе, сколько нужно ума, чтобы
не казаться смешным!
О Люди, проводящие много времени в свете, на мой взгляд,
неспособны глубоко чувствовать: я не вижу там почти ничего,
что могло бы трогать душу, если не считать зрелища всеобще-
го равнодушия, легкомыслия и тщеславия, которое лишь
ожесточает ее.
О Если монарх и забывает о нелепом этикете, то всегда
ради потаскушки или шута, а не человека истинно достойно-
го. Если женщина и обнаруживает свое чувство, то всегда ради
какого-нибудь ничтожества, а не человека порядочного. Если
уж мы сбрасываем с себя оковы общественного мнения, то чаще
всего не затем, чтобы подняться над ним, а затем, чтобы себя
уронить.
О В наши дни люди уже не совершают иных промахов
или совершают их гораздо реже. Мы стали настолько утон-
ченны, что даже подлец - если он следует рассудку, а не зову
своей натуры, и дает себе труд хоть немного поразмыслить -
воздерживается от известных низостей, которые в старину
могли бы оказаться отнюдь не бесполезны. Я наблюдал, как
независимо, пристойно, без всякого раболепства и т. д. держат-
ся подчас при государе или министре весьма беспечные люди.
Этим они вводят в заблуждение юношей и новичков, то ли не
знающих, то ли забывающих о том, что человека следует су-
дить по всей совокупности его правил и поступков.
- 154 -
О Когда видишь, как настойчиво ревнители существующего
порядка изгоняют достойных людей с любой должности, на
которой те могли бы принести пользу обществу, когда при-
сматриваешься к союзу, заключенному глупцами против всех,
кто умен, поневоле начинает казаться, что это лакеи вступили
в сговор с целью устранить господ.
О Кого встречает молодой человек, вступая в свет? Людей,
которые уверяют, что жаждут взять его под свое покровитель-
ство, почтить своим вниманием, руководить им, стать его со-
ветчиками. (О тех, кто стремятся повредить ему, обмануть его,
устранить, погубить, я просто умалчиваю). Если душа у него
возвышенная и он ищет покровительства лишь у своей добро-
детели, не нуждается ни в почестях, ни в чьем бы то ни было
внимании, руководится собственными правилами, а советов
просит только у своего разума, сообразуясь при этом со своей
натурой и положением, ибо знает себя лучше, чем его знают
другие, свет объявляет его чудаком, оригиналом, дикарем. Если
же это человек недалекого ума, заурядного характера, нетвер-
дых правил, если он не замечает, что им руководят и ему покро-
вительствуют, если он орудие в руках тех, кто им вертят, свет
находит его очаровательным и, как говорится, добрым малым.
О Общество, вернее, так называемый свет, - это не что
иное, как арена борьбы множества мелких и противоречивых
интересов, вечной схватки тщеславных притязаний, которые
сталкиваются, вступают в бой, ранят и унижают друг друга,
расплачиваясь за вчерашнюю победу горечью сегодняшнего
поражения. Про того же, кто предпочитает жить уединенно и
держаться подальше от этой омерзительной свалки, где чело-
века, только что приковавшего к себе все взоры, через секунду
уже топчут ногами, - про того говорят, что он ничтожество,
что он не живет, а прозябает. Ведное человечество!
О Глубокое равнодушие, с которым люди относятся к доб-
родетели, кажется мне гораздо более странным и возмутитель-
ным, чем порок. Чаще всего таким гнусным равнодушием
грешат те, кого людская низость угодливо именует высокими
особами, - вельможи, сановники. Не объясняется ли оно у
них смутным, утаенным от самих себя сознанием того, что
человека добродетельного нельзя превратить в орудие интри-
ги? Вот они и пренебрегают им, считая, что в стране, где без
- 155 -
интриг, фальши и хитрости ничего не добьешься, от него нет
пользы ни им, ни кому бы то ни было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53