таким
образом, у взрослого пациента то Я, которое приняло первое решение, и то Я,
которое предпринимает теперь проверку его, не являются уже больше идентичными.
Родители, которые привели ребенка к заболеванию и которые должны способствовать
теперь его выздоровлению, являются фактически теми же самыми людьми с теми же
самыми взглядами. Лишь в самом благоприятном случае, будучи научены горьким
опытом (болезнью ребенка), они готовы смягчить теперь свои требования. Таким
образом, было бы опасно предоставить им решение судьбы освобожденных спомощью
анализа влечений. Слишком велико опасение, что ребенок вынужден будет еще раз
пойти по пути вытеснения, который опять приведет его к неврозу. При таком
положении вещей было бы целесообразнее вовсе отказаться от длительной и трудной
освободительной аналитической работы. Каков же выход из создавшегося положения?
Допустимо ли преждевременно объявить ребенка совершеннолетним потому лишь, что
он одержим неврозом и должен быть подвергнут анализу, и предоставить ему самому
решение важного вопроса, как ему поступить с освобожденными от вытеснения
влечениями? Я не знаю, какими этическими инстанциями он руководствовался бы, с
помощью каких критериев или практических соображений он был бы в состоянии найти
выход из этого трудного положения. Я полагаю, что если бы оставить его одного и
лишить его какой бы то ни было помощи извне, он нашел бы лишь один-единственный
кратчайший и удобный путь: путь непосредственного удовлетворения. Однако, из
аналитической теории и практики мы знаем, что именно в целях предохранения от
невроза нельзя допустить, чтобы ребенок испытал действительное удовлетворение на
какой-либо
68
А Фрейд
ступени неизбежной перверзной сексуальности. В противном случае фиксация на
испытанном однажды удовольствии станет препятствием для дальнейшего нормально го
развития, и стремление к повторению этого переживания станет опасным стимулом
для регрессии от более поздних ступеней развития, ч Я вижу один только выход из
этого затруднительного положения. Аналитик сам должен требовать, чтоб ему была
предоставлена свобода действий для руководства ребенком в этом важнейшем
вопросе; таким образом, он сможет обеспечить до некоторой степени результаты
анализа. Под его влиянием ребенок должен научиться, как вести себя по отношению
к своим влечениям, в конечном итоге по его усмотрению будет решен вопрос о том,
какую часть инфантильных сексуальных побуждений следует подавить или отбросить
вследствие несовместимости их с культурным миром, какие влечения могут быть
допуще ны к непосредственному удовлетворению и какие должны подвергнуться
сублимированию; в последнем случае воспитание должно придти на помощь ребенку
всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Коротко говоря, аналитик должен
суметь занять во время анализа с ребенком. место его Я идеала, он не должен
начинать свою освободительную аналитическую работу до тех пор, пока не будет
уверен в том, что он окончательно овладел этой психической инстанцией ребенка. И
здесь - это для аналитика очень важно играть роль сильной личности, о чем мы уже
говорили в начале при введении в детский анализ. Только в том случае, если
ребенок чувствует, что авторитет аналитика выше, чем авторитет его родителей, он
согласится уступить наивысшее место в своей эмоциональной жизни этому новому
любовному объекту, занявшему место рядом с его родителями. Если родители
ребенка, как я уже упоминала раньше, научены чему-нибудь болезнью ребенка и
выражают готовность приспособиться к требованиям аналитика, то в данном случае
оказывается возможным произвести дей ствительное подразделение аналитической и
воспитательной работы между аналитическими сеансами и домашней обстановкой или
скорее даже установить совместное действие обоих факторов. Воспитание ребенка не
только не прекращается по окончании анализа, но полностью вновь переходит
непосредственно из рук аналитика в руки родителей, обогативших теперь свой опыт
и разум.
Лекция 4 Психоанализа в детском возрасте и воспитание 69 Но если родители,
пользуясь своим влиянием, затрудняют работу аналитика, то ребенок, эмоциональная
привязанность которого направлена и на аналитика и на родителей, попадает в
такое же положение, что и при несчастном браке, где он становится объектом
раздора. Тогда нам нечего будет удивляться, если в результате такого положения
появятся все те отрицательные последствия при формировании характера ребенка,
которые наблюдаются при неудачно сложившейся семейной жизни Там ребенок
пользуется конфликтом между отцом и матерью, здесь - между аналитиком и
родителями, чтобы избавиться - как в первом, так и во втором случае - от всяких
требований Это положение становится опасным, если ребенок, у которого возникает
сопротивление, сумеет так восстановить своих родителей против аналитика, что они
требуют прекращения анализа. Аналитик теряет ребенка в крайне неблагоприятный
момент, когда у ребенка существует сопротивление и отрицательное перенесение, и
можно не сомневаться в том, что все влечения, освобожденные до тех пор с помощью
анализа, будут использованы ребенком в самую худшую сторону. В настоящее время я
не начинаю детского анализа, если характеристика или аналитическая
образованность родителей не гарантируют меня хотя бы до некоторой степени от
такого исхода. Необходимо, чтобы аналитик полностью овладел детской психикой. Я
иллюстрирую это положение с помощью одного лишь последнего примера, речь идет
здесь о шестилетней пациентке, неоднократно упоминавшейся больной, страдавшей
неврозом навязчивости. С помощью анализа я добилась того, что она позволила
своему "черту" говорить, после чего она начала рассказывать мне очень много
анальных фантазий, сначала неохотно, но заметим потом, что я не выражаю
неудовольствия, она начала рассказывать их смелее и подробнее. Сеанс проходил в
сообщении анальньк фантазий и стал складочным местом для угнетавших ее раньше
снов наяву. Во время этой беседы со мной она освобождалась также и от того
давления, которое она постоянно испытывала на себе. Она сама назьшала время,
проведенное у меня "часом своего отдыха". "Анна Фрейд, - сказала она мне
однажды, - проведенный с тобою сеанс - это час моего отдыха. В это время мне не
нужно сдерживать своего черта". "Знаешь, - добавила она тотчас же, - у меня есть
еще одно время отдыха: когда я сплю". Во время анализа и во время сна она
70
А. Фрейд
освобождалась, очевидно, от того, что у взрослого человека равнозначно
постоянной затрате энергии на поддержание вытеснения. Ее освобождение сказалось
прежде всего в том, что в ней происходила какая-то перемена, она становилась
внимательной и оживленной. Несколько времени спустя она сделала еще один шаг в
этом направлении. Она начала рассказывать свои фантазии и анальные мысли,
которые до сих пор тщательно скрывала; дома, когда к столу подавали какое-нибудь
блюдо, она делала вполголоса какое-нибудь сравнение или произносила, обращаясь к
другим детям, "грязную" шутку. Тогда ее воспитательница пришла ко мне, чтобы по-
лучить соответствующие указания. Я в то время не имела еще опыта, приобретенного
мною впоследствии при детском анализе, отнеслась к этому недостаточно серьезно и
посоветовала ей просто не обращать внимания на такие пустяки. Однако, результаты
получились совершенно неожиданные. Вследствие отсутствия критики ребенок потерял
всякое чувство меры и начал обнаруживать в домашней обстановке все, о чем до тех
пор говорилось только у меня во время сеанса; она совершенно погрузилась в свои
анальные представления, сравнения и выражения. Другим членам семьи это вскоре
показалось невыносимым; поведение ребенка, особенно за обеденным столом,
отбивало аппетит у всех, и как дети, так и взрослые молча и неодобрительно
покидали один за другим комнату. Моя маленькая пациентка вела себя как лицо,
одержимое перверзией, или как взрослая душевнобольная и поставила себя
вследствие этого вне человеческого общества. Ее родители, не желая наказывать
ее, не изолировали ее от других детей, но в результате другие члены семьи начали
теперь избегать ее, у нее же самой исчезли в это время все задержки и в другом
отношении. В течение нескольких дней она превратилась в веселого, шаловливого,
избалованного, довольного собой ребенка. Ее воспитательница пришла ко мне во
второй раз пожаловаться на ее поведение: состояние невыносимое, жизнь в доме
нарушена. Что делать? Можно ли сказать ребенку, что рассказывание таких вещей
само по себе еще не так страшно, но что она ее просит не делать этого дома. Я
восстала против этого. Я должны была сознаться, что я действительно допустила
ошибку, приписав сверх-Я ребенка самостоятельную сдерживающую силу, которой
сверх-Я вовсе не обладало. Как только авторитетные лица,
Лекция 4. Психоанализз в детском возрасте и воспитание 71 существовавшие во
внешнем мире, стали менее требовательны, тотчас же снисходительным стал и Я-
идеал, бывший до тех пор очень строгим и обладавший достаточной силой, чтобы
вызвать целый ряд симптомов невроза навязчивости. Я понадеялась на эту
невротическую строгость Я-идеала, была неосторожна и не достигла при этом ничего
для целей анализа. Я на некоторое время превратила заторможенного, невротичного
ребенка в капризного, можно было бы, пожалуй, сказать, перверзного ребенка, но
кроме того, я-одновременно ухудшила ситуацию для своей работы, так как этот
освобожденный ребенок имел теперь свой "час отдыха" в течение целого дня,
перестал считать совместную нашу работу важной, не давал больше соответствующего
материала для анализа, потому что он рассеивал его в течение дня вместо того,
чтобы собирать его для сеанса и мгновенно потерял необходимое для анализа
сознание болезни. Для детского анализа в еще большей Alepe, чем для анализа
взрослых пациентов, сохраняет свою силу положение, что аналитическая работа
лижет быть проведена лишь в состоянии неудовлетворенности. К счастью, положение
оказалось лишь теоретически столь опасным, на практике его легко было исправить.
Я попросила воспитательницу ничего не предпринимать и запастись еще немного
терпением. Я обещала ей опять призвать ребенка к порядку, но не могла ей
обещать, как скоро наступит улучшение. Во время следующего сеанса я действовала
очень энергично. Я заявила ей, что она нарушила договор. Я думала, что она
рассказывала мне эти грязные вещи для того, чтобы избавиться от них, но теперь я
вижу, что это вовсе не так. Она охотно рассказывала все это в своем домашнем
кругу, потому что это доставляло ей удовольствие. Я ничего не имею против этого,
но только я не понимаю, зачем я ей нужна тогда. Мы можем прекратить сеансы, и
она будет иметь возможность тогда получать удовольствие. Но если она остается
при своем первоначальном намерении, то она должна говорить об этих вещах только
со мной и больше ни с кем; чем больше она будет воздерживаться от этого дома,
тем больше она будет вспоминать во время сеанса, тем больше я буду узнавать о
ней, тем скорее я смогу освободить ее. Теперь она должна принять то или иное
решение. После этого она очень побледнела, задумалась, посмотрела на меня и
сказала с тем же серьезным согласием, как и при первом аналитическом уговоре:
"Если ты говоришь, что
72
А. Фрейд
это так, то я больше не буду говорить об этом". Таким образом была восстановлена
ее невротическая добросовестность. С этих пор ее домашние не слыхали от нее
больше ни одного слова о таки)? вещах. Она опять преобразилась: из
избалованного, перверзного ребенка она опять превратилась в заторможенного,
вялого ребенка. Такое же превращение повторялось у этой самой пациентки еще
несколько раз во время ее лечения. Когда она впадала после освобождения с
помощью анализа от своего очень тяжелого невроза навязчивости в другую край-
ность, в "испорченность" или в перверзию, то у меня не было другого выхода,
кроме как вновь воссоздать невроз U И и восстановить в правах исчезнувшего уже
черта ; разумеется, я делала это всякий раз в меньшем масштабе и с большей
осторожностью и мягкостью, чем это делалось при прежнем воспитании, пока я,
наконец, не добилась того, что ребенок мог придерживаться середины между этими
двумя крайностями. Я не остановилась бы так подробно на этом примере, если бы
все вышеописанные соотношения при детском анализе не были так ясно выражены в
нем: слабость детского Я идеала, зависимость его требований, а следовательно, и
невроза от внешнего мира, его неспособность сдержать без посторонней помощи
освобожденные побуждения и вытекающая из этого необходимость для аналитика
обладать авторитетом в воспитательном отношении 1). Следовательно, аналитик
объединяет в своем лице две трудных и собственно противоречащих друг другу
задачи: он должен анализировать и воспитывать, т.е. он должен в одно и то же
время позволять и запрещать, разрывать и вновь связывать. Если это ему не
удается, то анализ становится для ребенка индульгенцией, позволяющей ему делать
все, что считается в обществе недозволенным. Если же разрешение этих задач
удается аналитику, то он коррегирует неудачное воспитание и анормальное развитие
и дает возможность ребенку или тем, кто решает судьбу ребенка, исправить
сделанные ошибки. Вы знаете, что в конце анализа со взрослыми людьми мы не
вынуждаем пациента стать здоровым. Он сам реша-
// Эта авторитетность дает аналитику, работающему с детьми, возможность
применять "активную терапию" по Ференчи, подавлять отдельные симптомы, что
влечет за собой запруду либидо и доставляет, таки х образом, обильный материал
для анализа
Лекция 4.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80