Губы Нягола шевельнулись будто перед молитвой. Держись, старичок, не охай, не размягчайся. Все оставшееся позади — и хорошее, и плохое,— все оно твое. И ты не просто не имеешь права, ты не способен отказаться от него: твое оно. Жизнь, которую ты перебродил и осознал,— та единственная круча среди мертвых степей уходящего времени, на которую мы карабкаемся от пеленок до последнего вздоха, вскинув на плечо непостижимый груз надежды. Ты уцелел, несмотря на все испытания, несмотря на зловещее приветствие Энё. Есть у тебя и друзья, и родичи, есть Элица. Кажется, и время еще есть. Остальное ты знаешь...
Элица зашевелилась, отгоняя что-то от светлого своего лица, утихла. Нягол склонился над ней — и тень его тоже склонилась,— коснулся постели, легких волос, лба. Потом он вышел на цыпочках и, оглядев лунно-дымчатую гору, опустился в шезлонг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53