– Не надо имен. Nomina sunt odiosa . Меня уже скоро призовут туда, где мирские имена не больше, чем пустой звук, а все титулы и звания – прах под ногами. Дело большой важности привело меня в вашу келью, святой отец. Выслушайте же, не перебивая.
Снова оба француза молча склонили головы.
– У императора Рудольфа, почившего в 1612 году, – начал испанец, – был придворный врач – грек по имени Макропулос. Его окутывало множество слухов и сплетен, но его мастерство и осведомленность в искусстве врачевания признавались всеми. Четверть века тому назад, когда я, выполняя волю нашего святого ордена, поступил на службу к императору Рудольфу, мне было поручено также наблюдать за Макропулосом: присмотреться к нему, попытаться понять, что он за человек.
Родиной лейб-медика был Кипр, остров, полный древних тайн, связанных с тайнами Мальтийского ордена. Ведь когда были потеряны надежды удержать святую землю Палестины, рыцари ордена госпитальеров переселились именно на Кипр. Уже оттуда они перебрались на Родос, отчего их называли еще «родосскими братьями». И только много позже они осели на Мальте, получив ее из рук императора Карла Пятого.
У руководителей нашего святого ордена были все основания предполагать, что Макропулосу известен рецепт приготовления так называемого «Золотого напитка», позволявшего посвященным достигать чудовищного долголетия – практически бессмертия. Знание этой тайны делает магистров ордена мальтийцев могущественнее всех земных королей и даже генералов нашего святого ордена. Это должно измениться. Состав эликсира должен быть найден.
– Да будет так, – отозвались оба иезуита.
– Макропулос был умен и усторожен, – продолжал Бонавентура. – Он занимался алхимией и понимал толк в местных травах. Когда здоровье императора Рудольфа пошатнулось, я намекнул ему, что его лейб-медик владеет секретом «Золотого напитка». К тому времени мои предположения уже переросли в уверенность. Мои агенты выследили Макропулоса за сбором трав и снадобий и приготовлением какого-то сложного состава, который он тщательно прятал. Но мои люди знали свое дело.
Итак, грек, несомненно, знал рецепт. Император был всецело захвачен идеей испробовать напиток, и мне оставалось только сдерживать его нетерпение.
Насколько я узнал характер киприота, он мог замкнуться и не открыл бы секрет даже под пытками. Верный мне человек выкрал средство из комнаты лейб-медика во время его отсутствия.
Прием эликсира, по слухам, опасен: любая ошибка в пропорциях между компонентами смеси могла оказаться смертельной. Поэтому император призвал Макропулоса и предъявил ему эликсир. Грек был умен и не стал изворачиваться. Он только предупредил императора, что не может ручаться за успешный исход дела. По словам Макропулоса, он почти всю жизнь шел к разгадке секрета «Золотого напитка». Несколько раз ему казалось, что он достиг цели, но снова и снова люди, дерзнувшие выпить его или принявшие его по принуждению, умирали в мучениях.
И тогда император приказал своему лейб-медику испробовать эликсир бессмертия на своей дочери. У Макропулоса была дочь, ее звали Елена. Она была божественно красива.
Должно быть, так выглядела языческая богиня древних греков, рожденная на том же острове, что и сама Елена Макропулос .
Да, сеньоры, я, как и другие, был очарован красотой этой девушки – homo sum: humani nil a me alienum puto . Но именно я подал императору эту идею. Я понимал, что грек сделает все, чтобы Елена выпила смесь, составленную в строжайшем соответствии с тайными указаниями иоаннитов. Тогда и император без страха мог бы сделать попытку шагнуть в бессмертие. Но главное – рецепт был бы в наших руках. Действенный рецепт. Важно было заставить Макропулоса сознаться в том, что средство найдено и оно действует. Ради этого мне пришлось сделать его дочь заложницей.
Лейб-медик понял, что Елене Макропулос суждено или умереть, или жить вечно. Он поседел за сутки. Стал белым, как снег. Но дал дочери эликсир. Трое суток ее жизнь была на волоске. Я молил Творца, чтобы он даровал девушке жизнь; думаю, грек делал то же самое.
На четвертые сутки Елена Макропулос встала с постели. Она была абсолютно здорова и стала еще красивее, если это только можно представить. Наше ex iuvantidus окончилось благополучно. Однако следовало еще убедиться в том, что снадобье Макропулоса действительно способно продлевать жизнь на долгие годы.
К сожалению, император Рудольф, этот истинный поборник нашей святой веры и борец с ересями, чувствовал себя все хуже и хуже. Он не имел времени ждать. Кроме того – престол зашатался. Эрцгерцогини признали императором младшего брата кайзера – Матвея. Началась смута.
Император настаивал на приеме эликсира; я, как мог, уговаривал его выждать еще, наблюдая за Еленой. Я не спускал с нее глаз: она только хорошела все эти годы. Флакон с «Золотым напитком» император берег, как зеницу ока. Наконец я решился.
Результат вам известен. Император Рудольф Второй умер. Наверное, проклятый Макропулос все же сумел что-то добавить во флакон. Я до сих пор не знаю, как ему это удалось.
Впрочем, может быть, все дело объясняется проще. Елена справилась с трехдневной лихорадкой потому, что ее организм был молод и крепок, а император, с его пошатнувшимся здоровьем и преклонным возрастом, просто не смог выдержать последнее испытание на пути к вечности.
С тех пор минуло почти двадцать лет.
Воинство Христово не упускает из виду гречанку – годы не властны над ней. К сожалению, Иеронимус Макропулос более недоступен для нас.
– Вам следовало попытаться сразу, тогда же выжать из него рецепт эликсира, – заметил ректор коллегиума.
– Это было невозможно.
– Пытки развязывают языки, – возразил иезуит.
– Но не этому человеку. Я хорошо понял это, живя с ним под одной крышей императорского дворца.
Дон Бонавентура устало прикрыл глаза и помолчал. Рассказ утомил его.
– Но не для того, чтобы рассказывать истории двадцатилетней давности, я проделал этот долгий путь, – продолжал он. – Я хочу видеть молодого человека, сменившего мундир на рясу. Монаха вашего монастыря.
– Это легко устроить, мастер. Но какая существует связь между нашим неофитом и этой историей?
– Прямая. В роду Роганов, о чем, быть может, вам неизвестно, господа, были и рыцари Мальтийского ордена. И Генрих Роган знает если не весь рецепт целиком, то, во всяком случае, очень много для того, чтобы попытаться овладеть этой тайной. Ни я, ни другие члены Совета, не сомневаемся, что все, что известно Генриху Рогану, известно и Марии Роган-Монтанзон. Но дело даже не в этом. Верные служители воинства Христова не упускали из вида Елену Макропулос в ее странствиях по Европе. Несколько лет назад она познакомилась с герцогиней де Шеврез.
Несмотря на умение владеть собой, настоятель монастыря заметно вздрогнул. Ректор коллегиума придвинулся ближе к испанцу, как бы боясь пропустить даже одно слово.
– Да! Они встретились и понравились одна другой. Это, без сомнения, – родственные души. Эти женщины созданы самим Дьяволом на погибель всем, кто встречает их на своем пути.
– Знала ли Елена Макропулос секрет мальтийцев?
– Нельзя сказать точно, но похоже, что нет. Однако я уверен, что грек посвятил дочь в тайну его приготовления. Но разум молоденькой девушки, почти девочки, которой она была тогда, конечно, не в состоянии был вместить все знания, необходимые для правильного составления рецепта. Ребенок не может выучить латынь за один день, а школяр за неделю обучиться тому, на что учителю потребовались годы, даже если он умен и прилежен, а его наставник – талантливый педагог.
Нет, думаю, гречанка не может приготовить эликсир самостоятельно. Но что-то она знает, должна знать. Возможно, у нее сохранился колдовской напиток. Встретившись, эти две женщины могли восстановить недостающие детали.
– Где сейчас Елена Макропулос? – спросил ректор коллегии.
– Последний раз ее видели в Клермоне. Местная инквизиция перестаралась и схватила ее как ведьму. Они бы сожгли ее, но солдаты ордена были наготове. Они вмешались. Верный ордену человек помог ей подсунуть другую несчастную вместо себя. Судьи не заметили подмены. Все шло, как надо, и гречанка скрылась вместе с моим служителем, но каким-то непостижимым образом семена подозрения были посеяны в ее душе. С поистине дьявольской хитростью она ускользнула от верного слуги ордена и исчезла. Может быть, она села в Марселе на один из торговых кораблей. Ее пока не удалось обнаружить. Поэтому так важно не упускать из виду ту, вторую!
– Теперь мы начинаем понимать ваш интерес к бывшему мушкетеру, мастер, – сказал ректор, переглянувшись с монахом.
– В нем заключена надежда ордена на получение состава «Золотого напитка». Мария Роган любит его. Пока любит… – проговорил испанец.
Дон Бонавентура снова прикрыл глаза веками.
– Я составил его генитуру , – глухо сказал он. – Светила покровительствуют ему. Если он останется в лоне святого ордена – его ждет власть. Большая власть. Он может сделаться магистром… и даже… – испанец умолк и откинулся на спинку кресла.
Воспользовавшись этим обстоятельством, оба иезуита снова обменялись быстрыми взглядами.
– Но возможно ли физическое бессмертие в подлунном мире? – задал вопрос ректор. – Не окажется ли, что средство – всего лишь пресловутый «эликсир бодрости», дающий возможность ярко прожить сорок лет, а потом, растратив жизненные силы, разом угаснуть, как угасает пламя свечи на ветру?
– Вы задаете сложный и страшный вопрос. И понимаете сами, что всей правды не знает никто. Нет ответа. Но есть возможность постоянного обновления. Быть может, способность организма к обновлению всех органов и тканей под действием эликсира возрастает в десятки и сотни раз… Я хочу встретиться с ним, – устало закончил испанец.
– Когда вы желаете это сделать, сеньор?
– Завтра. Сейчас у меня нет больше сил.
– Позвольте мне проводить вас в приготовленные вам покои, где вы сможете восстановить их, – почтительно сказал настоятель, выходя первым, чтобы указывать магистру путь.
Возвратившись в келью, он застал ректора коллегиума в глубокой задумчивости.
– Знаете, о чем я сейчас думаю, святой отец? – спросил он.
– О чем же?
– О том, что завтра, во время беседы магистра с нашим воспитанником, которую он, несомненно, предпочтет провести без свидетелей, нам следует незримо присутствовать там, где она будет происходить.
Монах согласно кивнул:
– Что же, и в вашей коллегии, и в нашем монастыре многие стены имеют уши.
Глава шестьдесят пятая
Професс и новиций
Дон Бонавентура выразил желание предварительно понаблюдать за Арамисом во время занятий в коллегии, так чтобы тот не знал об этом. Такая возможность была ему немедленно предоставлена.
В светлом, просторном зале воспитатель организовал диспут. Воспитанники должны были дискутировать на тему «Стать всем для всех, чтобы приобрести все» . Арамис, отличавшийся в диспутах, сидел вместе с еще несколькими наиболее преуспевающими воспитанниками на почетном месте. Он носил звание декуриона.
Когда дискуссия приняла оживленный характер, Арамис попросил слова.
– Многие, к сожалению, считают, что слова о приобретении всего распространяются лишь на материальные предметы и власть. И что лишь потом, как следствие материального достатка, богатства и власти, приходит то главное, ради чего, по моему скромному разумению, солдаты Божьи и призваны в этот мир.
Мне же кажется, что, становясь всем для всех, член Общества Иисуса прежде всего приобретает огромный опыт, в том числе и опыт мирской жизни, которая, как известно, полна искушений и греха. Но, не приобретя этого опыта, как можно надеяться во всеоружии встретить лицом к лицу князя мира, под коим мы разумеем Сатану, и победить его с Божьей помощью? И через этот опыт, через ловушки и искусы мы стяжаем Дух Святой; Господь вразумляет нас, и тогда воинство Христово непобедимо шествует по городам и странам во славу Всевышнего.
Арамис сделал сдержанный жест в сторону «адской лестницы», где сидели отстающие воспитанники, носившие прозвища «дурацких колпаков» и «ослиных ушей».
– Многие из нас слишком просто понимают тезис о том, что все дозволено, лишь бы это сопровождалось мысленным изъятием. Да, сказано, что грех не будет грехом, если вы сопроводите свершение его мысленным изъятием, и это так в действительности. Однако важно не это; я имею в виду не то, что мысленное изъятие применено вами. Важно, чтобы в нас не было сознательного устремления ко злу – тогда и дело не может быть греховным.
В самом деле – нами убит убийца, человек низкий, подлый и греховный. Мы убили его, но это – доброе дело, так как не ради убийства и наслаждения убийством мы совершили это, а ради избавления окружающих от негодяя, очищения мира от скверны. Мы лишь воздали ему по заслугам. Если же мы, перед тем как избавить мир от преступника, помолились, обратившись к Богу в искреннем порыве душевном, то уж такое деяние и подавно не является грехом, а воистину Божьим возмездием. Мы – лишь орудие Господа.
Итак – важно не деяние, а состояние духа, в котором оно совершено нами, и цель, преследуемая нами. Цель у нас одна, выше ее нет и быть не может – «К вящей славе Божьей». А кому дозволена цель, тому дозволены средства.
– Что же, – одобрительно заключил воспитатель. – Шевалье д’Эрбле, начав одним девизом ордена, закончил другим. И это лишь подтверждает правильность хода его мыслей и стройность аргументов. Полагаю, добавить к сказанному нечего. Сделаем небольшой перерыв. Напоминаю, что воспитанникам вменяется в обязанность говорить между собой во время него только по-латыни.
Во время диспута дон Бонавентура испытующим взором всматривался в черты Арамиса.
Их провели в одно из лучших помещений коллегии, где Арамис был представлен магистру. Испанец снова долго и молча рассматривал молодого человека, а затем властно проговорил:
– Оставьте нас одних, сеньоры.
Оставшись с Арамисом с глазу на глаз, магистр спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59