– А, господин д’Артаньян! Я так рада за вас! – порывисто объявила Кэтти, подтвердив справедливость той мудрой пословицы, которая гласит, что истинные друзья познаются не в беде, а в радости: мало кто способен искренне разделить чужую радость, в то время как утешить в горе всегда легче, так как это горе не ваше.
Что касается Кэтти, то, без сомнения, девушка была искренне обрадована. Она разрумянилась и стала еще привлекательнее, чем всегда.
– Так ваши новости добрые? – спросила Кэтти.
– Как тебе сказать… Скорее, я ищу новостей в Туре и хочу поговорить с твоей госпожой. Может быть, она поможет найти мне одного человека.
– Я так и знала, что вы меня совсем забыли, сударь, хотя я о вас помнила все это время.
– Ты несправедлива ко мне, Кэтти. К тому же я вовсе не забыл тебя. Просто я не имел возможности добраться к тебе раньше: сначала была война – как ты знаешь, мы осаждали Ла-Рошель. Потом меня собирался повесить комендант этого славного городка. А потом я имел неосторожность проткнуть шпагой кавалера де Рошфора, помешав ему тем самым проткнуть меня. Видишь, я был занят, милая Кэтти. Как только я освободился, я поспешил в Тур.
– Нас, бедных девушек, так легко сбить с толку, – со вздохом отвечала Кэтти. Однако в тоне ее было немало кокетства. – Так вы приехали в Тур один?
– Конечно, если не считать моего слугу. А с кем еще я должен был приехать, по-твоему?
– С господином Арамисом, конечно.
«Вот так штука, – подумал д’Артаньян. – Наш скрытный Арамис снова в центре какой-то интриги, о которой мне ничего не известно».
Чтобы удостовериться в том, что его догадка правильна, он спросил:
– Он все-таки обогнал меня?
Видя, что Кэтти не выказывает никаких признаков удивления, гасконец заключил, что ей известно о том, что Арамис в Туре.
– Он отправился в Тур раньше меня, – добавил мушкетер.
– Понимаю, сударь. Вы не хотели ехать вместе, чтобы не возбудить подозрений. Выходит, вы прибыли в Тур только сегодня?!
– Откуда ты узнала это, Кэтти? – спросил д’Артаньян, решивший разузнать как можно больше.
– Потому что записку от господина Арамиса моя госпожа получила вчера, то есть он прибыл на день раньше вас.
– Ты просто золото, Кэтти, – сказал д’Артаньян. – Но ты не должна никому, кроме меня, говорить об этой записке, в противном случае ты погубишь и свою госпожу, и Арамиса, и, возможно, меня.
– Ну, конечно, сударь. Но от вас-то мне нечего скрывать, – так же простодушно отвечала Кэтти, и мушкетер почувствовал нечто похожее на угрызения совести. – Поэтому-то я и была так удивлена и встревожена вашим появлением. Я подумала, что что-то случилось с госпожой и господином Арамисом.
«Ну, конечно! Как я не догадался раньше! Арамис назначил ей свидание – вот почему ее нет дома! – решил мушкетер. – Однако не стоит злоупотреблять доверием славной Кэтти. Оставим Арамису его интриги и любовные дела и ретируемся, сохранив лицо».
– Успокойся, Кэтти. Думаю, что ни с Арамисом, ни с герцогиней не случилось ничего плохого. Не этим жалким школярам тягаться в искусстве интриги с нашим достойным аббатом. Дело в том, что он даже меня не посвятил во все детали своего плана, поэтому я и рассчитывал застать дома госпожу – время уже довольно позднее.
– Так что же, вы так и уйдете? – грустно спросила Кэтти.
– Я, наверное, пробуду здесь еще какое-то время и увижу тебя снова.
– Вы, верно, остановились в одной из этих гостиниц, где на завтрак, обед и ужин подают все того же холодного зайца? – участливо спросила девушка.
– Ты угадала, Кэтти! – со смехом отвечал мушкетер.
– Тогда я сначала накормлю вас, а потом уж вы отправляйтесь, куда захотите, – решительно заявила Кэтти, и наш герой не смог устоять.
Глава двадцать седьмая,
в которой говорится о везении
Когда проголодавшийся за день д’Артаньян воздавал должное запасам и кулинарным талантам Кэтти, над его головой сгущались тучи.
Кавалер дю Пейра, получив от своих шпионов сообщение о появлении возле особняка на улице Мюрсунтуа черноволосого, худощавого дворянина в шляпе с обыкновенным красным пером, что, по мнению доносивших, лишь подчеркивало нежелание указанного дворянина выделяться своей одеждой, тотчас же распорядился окружить дом и никого не выпускать из него.
– Мышка сама пришла в мышеловку, – удовлетворенно потирая руки, констатировал шевалье дю Пейра, и сам отправился к месту действия, захватив с собой прибывшего из Парижа агента отца Жозефа по имени Леруа, знавшего Арамиса в лицо.
Поскольку герцогиня де Шеврез часом раньше отправилась в монастырь Св. Урсулы, с настоятельницей которого она поддерживала дружеские отношения, ожидалось, что она возвратится не раньше девяти часов вечера.
Шпионы дю Пейра незаметно проводили г-жу де Шеврез до ворот монастыря, где она, сама не подозревая об этом, должна была поступить под негласное наблюдение одной из сестер-урсулинок, имевшей самые недвусмысленные инструкции на этот счет.
Оба шпиона остались дожидаться г-жу де Шеврез у ворот монастыря, тогда как основные силы, имевшиеся в распоряжении шевалье дю Пейра, были стянуты к тихому особняку герцогини.
По мысли дю Пейра, арестовать посланца следовало по возвращении г-жи де Шеврез. Однако он распорядился задержать любого, кто захотел бы выйти из дома до этого.
Улица была пустынной. Сгустились сумерки, и несколько окон особняка осветились изнутри неярким светом. Это Кэтти угощала д’Артаньяна, памятуя нехитрую истину, свидетельствующую о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
Леруа, прискакавший из Парижа, был подведен к освещенным окнам. Ему помогли подняться повыше и предложили опознать гостя. К счастью (или – к несчастью, потому что любое событие в этом мире всегда имеет оборотную сторону), д’Артаньян сидел спиной к окнам, и шпион отца Жозефа мог лишь подтвердить, что гость особняка герцогини вполне может быть Арамисом (читатель, наверное, помнит, что д’Артаньян был примерно одного роста и сложения с Арамисом).
Слова Леруа убедили шевалье дю Пейра в том, что дичь, на которую он охотился по приказанию кардинала, попалась в его силки.
Шевалье вернулся к своим людям и вместе с ними принялся караулить возвращение госпожи де Шеврез. Теперь он был просто убежден в том, что дворянин, находящийся в доме, не кто иной, как Арамис. Дю Пейра заключил, что раз дворянин не вышел из дома, узнав от служанки, что г-жа де Шеврез отсутствует, а, напротив, остался дожидаться ее, несмотря на поздний час, у него, несомненно, какое-то важное дело к хозяйке особняка. Все свидетельствовало в пользу того, что развязка близка.
Тем временем ничего не подозревающий о том, что происходило под покровом сумерек за стенами особняка, д’Артаньян очень мило подкреплял свои силы, окруженный заботами и вниманием Кэтти.
– А знаешь, Кэтти, в эту минуту я, кажется, вовсе не завидую моему слуге, хотя этот смышленый малый наверняка хорошо проводит время, попивая местное винцо.
– Другими словами, сударь, вы хотите сказать…
– Другими словами, я хочу сказать, что провожу время ничуть не хуже, а лучше, чем он.
От этих слов д’Артаньяна Кэтти зарделась, и наш герой посмотрел на нее с удовольствием.
Однако он ни на минуту не забывал о цели своего визита. Поэтому в следующее мгновение он вздохнул и поднялся, собираясь на этот раз уже без всяких задержек отправиться в гостиницу, чтобы встретить там Жемблу, который обещал вернуться к этому часу.
– Я от всей души благодарен тебе, Кэтти, за такой прием. Но мне пора идти.
– Но вы еще не покинете Тур? – спросила бедная девушка.
– Нет еще, – отвечал д’Артаньян, не знавший хорошенько этого и сам.
Впрочем, если бы Жемблу сообщил ему что-либо положительное относительно того, что Камилла живет здесь, он наверняка задержался бы в городе. Вряд ли это обрадовало бы Кэтти, узнай она об истинных причинах такой задержки. Попрощавшись с девушкой, наш герой вышел на улицу, но, не пройдя и нескольких шагов, был остановлен грубым окриком:
– Эй, сударь! Куда вы так спешите? Постойте, если вам дорога жизнь!
Кровь мгновенно ударила гасконцу в голову. Поэтому он обернулся на голос и насмешливо проговорил:
– А вы, милейший, видно, совсем не дорожите своей, раз обращаетесь ко мне в подобном тоне!
Краем глаза д’Артаньян заметил движение у себя за спиной. Мушкетер решил, что это уличные грабители.
Люди, один из которых окликнул его, подошли поближе. Их было трое.
– Подайте-ка сюда огня, чтобы мы могли рассмотреть этого храбреца, – насмешливо проговорил все тот же голос.
Говоривший, по-видимому, был начальником, так как к нему тут же подбежал человек с горящим факелом и приблизил огонь к лицу д’Артаньяна. В другой руке он держал обнаженную шпагу.
– Эй, полегче, негодяй! – воскликнул д’Артаньян. – Сейчас я отучу тебя от скверной привычки совать огонь в лицо незнакомым людям.
С этими словами он также выхватил шпагу из ножен. Это послужило сигналом.
– Взять его! – прорычал предводитель. Немедленно сзади на мушкетера набросились еще несколько человек.
– А, канальи! Вас тут целая шайка! – крикнул д’Артаньян, парируя чей-то клинок, и сделал выпад, нанося удар ближайшему из нападавших.
Им оказался человек, первым подскочивший к нему с зажженным факелом. Это был Леруа. Он охнул и упал, выронив горящий факел из рук.
– Не тот… – прошептал умирающий побелевшими губами.
В шуме схватки никто не расслышал этих слов.
Д’Артаньяну пришлось нелегко, так как на него напали с трех сторон.
Ему не оставалось ничего другого, как броситься назад и прижаться спиной к каменной стене особняка г-жи де Шеврез неподалеку от входных дверей. Эта позиция была по крайней мере хороша тем, что не позволяла напасть на него сзади.
Между тем нападавшие энергично атаковали, но мешали друг другу. К тому же д’Артаньян заметил, что они стараются лишь обезоружить его, но не убить.
«Неужели его высокопреосвященство послал всю эту ораву по моему следу из-за одного удара шпагой Рошфору. Плохо дело! Уж, наверное, кавалер не пожалел черных красок, расписывая кардиналу мою кровожадность», – подумал мушкетер, отбиваясь от наседавших людей дю Пейра.
Он уже ясно видел, что это не уличное нападение на одинокого путника.
«Буду драться, сколько смогу, и они вынуждены будут покончить со мной. Чем сгнить в Бастилии, лучше умереть со шпагой в руке. А впрочем… лучше не умирать вовсе!»
И он удвоил активность. Вскоре еще один из нападавших выронил из рук оружие и, зажав рану рукой, отбежал в сторону. Туда, где за спинами своих подчиненных, вне пределов досягаемости длинной шпаги мушкетера, стоял сам шевалье дю Пейра.
– А, негодяи! Сколько вам заплатили?! – кричал д’Артаньян, нанося удары с быстротой молнии.
Сам он тоже был дважды легко ранен.
– Проткните ему руку, чтобы он не смог держать шпагу! – раздраженно командовал дю Пейра.
– Поберегите своих людей, сударь. Лучше пожалуйте сюда сами, – отвечал ему д’Артаньян, переводя дух. Улучив удобный момент, он применил прием, показанный ему в свое время Портосом и нанес неотразимый удар. Еще один противник вышел из строя.
Темнота также была союзницей д’Артаньяна – нападающим трудно было согласовывать свои действия. Однако вечно так продолжаться не могло: мушкетер очень устал.
В этот момент двери особняка отворились, и на пороге появилась испуганная шумом Кэтти. Она правильно угадала причину шума и, совладав с естественным страхом, решилась отпереть двери. Д’Артаньян, не теряя ни мгновения, бросился к ней и исчез в доме, захлопнув двери перед самым носом у нападавших.
Покуда возле особняка на улице Мюрсунтуа звенела сталь, а там, где звенят клинки, как известно, всем заправляет бог войны Марс, другое знакомое читателю действующее лицо нашего повествования находилось скорее во власти Бахуса. Речь, конечно же, идет о Жемблу, отправившемся добывать сведения о Камилле и ее опекуне по городским кабачкам и другим питейным заведениям.
К тому времени, когда гасконец вступил в сражение с численно превосходящим противником, слуга его уже поступил в распоряжение к козлоногому Пану, что происходит со всяким, воздающим щедрую дань веселому богу виноделия.
Нетвердой походкой возвращаясь в гостиницу в сопровождении одного из новых своих знакомых, который и вовсе едва держался на ногах, Жемблу тем не менее имел все основания гордиться своей персоной.
В самом деле – в течение дня бедняга сумел разговорить по меньшей мере дюжину отпетых городских бродяг, угощая их обильной выпивкой и не забывая при этом себя, – «чтобы не вызвать и тени подозрения». Наконец, когда любой менее стойкий человек непременно заснул бы, сраженный беспробудным сном, Жемблу напал на желанный след.
Один из бродяг, отчаянно страдавших от жажды, в порыве благодарности сообщил Жемблу, что знавал одного мрачноватого господина, который жил на окраине города вместе с красивой девушкой, имя которой было Камилла. Судя по всему, оборванец знал, о чем говорил, так как один из двух слуг, живших в доме упомянутого мрачноватого господина, был постоянным его собутыльником.
Однако господин с девушкой пробыли в Туре недолго и уехали в Клермон-Ферран по каким-то личным причинам.
«Отлично! Клермон – не Париж, и мой господин отыщет их без труда», – сказал себе Жемблу.
После этого он, гордый сознанием выполненной задачи, отправился домой. Словоохотливый бродяга пошел его провожать, чтобы Жемблу не заблудился и не упал по пути.
Когда, благодаря совместным усилиям, они наконец добрались до гостиницы, городские часы на башне ратуши пробили десять раз.
– Как поздно! – удивился Жемблу.
Его спутник поспешил разделить это удивление.
– Часы, верно, сломались, – убежденно добавил Жемблу. – Сейчас не может быть так поздно.
– Наши часы не могут сломаться, говорю тебе, – отвечал его спутник, который всю дорогу до гостиницы не столько поддерживал своего нового товарища, сколько держался за него сам.
– Хозяин велел мне вернуться в девять. Выходит, я опоздал на целый час?!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59