Однако это поучительное для всякого человека с философским складом ума зрелище оставляло совершенно равнодушным нашего героя. Мы не хотим сказать, что д’Артаньян был лишен философской жилки. Отнюдь. Но он привык к этим картинам, чуть ли не ежедневно пересекая Сену по Новому мосту.
Пробираясь сквозь разношерстную толпу, он размышлял о своих сердечных делах и приходил к неутешительному выводу о том, что они плачевны и его любовный горизонт покрыт тучами. Камилла исчезла вместе со своим бывшим опекуном (мы говорим «бывшим», потому что девушка уже достигла совершеннолетия) в направлении Тура. Кто мог поручиться, что они разлучились не навсегда? Кто мог знать, надолго ли останется г-н Гитон там и не вздумается ли ему освободиться от малоприятной опеки кардинала?
Но печалили д’Артаньяна не столько эти мысли, сколько то, что Камилла не оставила ему никакого знака о себе. Может быть, она очень торопилась и не могла ускользнуть от глаз коменданта?
Но, может быть, она и не слишком огорчилась вынужденным расставанием? Возможно, для нее происшедшее – не более чем романтическое, но мимолетное приключение?
Терзаясь этим вопросом, мушкетер не мог, в свою очередь, не спросить себя о том же. Что значит эта девушка для него? д’Артаньян понимал, что образ бедной Констанции померк в его памяти. Зато Камилла де Бриссар стояла перед ним как живая. Он готов был узнавать ее почти в каждой хорошенькой женщине, встречавшейся ему на пути.
Стоя у перил моста и глядя на его опоры, как раз над небольшим островком, где сожгли тамплиеров , – д’Артаньян был выведен из задумчивости знакомым голосом.
Глава девятнадцатая
Жемблу
В толпе зевак, что окружили одного из бесчисленных шарлатанов, разложивших на мосту свои снадобья, д’Артаньян узнал Мушкетона, громко торговавшегося с продавцом. Мушкетон был не один, его сопровождал какой-то, на вид весьма смышленый, малый примерно одного с ним возраста.
В том состоянии духа, в котором находился наш герой, приятно встретить даже слугу, хотя бы потому, что с ним можно поговорить о хозяине.
– Эй, Мушкетон! Подойди-ка сюда, – окликнул его д’Артаньян.
Мушкетон живо обернулся и, увидев лучшего друга своего господина, поспешил на зов. Его спутник последовал за ним, оставаясь несколько сзади и на всякий случай сняв шляпу.
– Добрый вечер, господин д’Артаньян. Разрешите выразить вам свою радость и удивление.
– Здравствуй, Мушкетон. Позволь узнать, чем вызваны эти чувства?
– Радость – встречей с вами, а удивление…
– Что же ты остановился? Продолжай.
– Просто… не так-то часто встретишь в толпе этих гнусных шарлатанов и подозрительных людей такого важного господина, как вы, сударь. Ведь вы теперь лейтенант королевских мушкетеров.
– А-а, – протянул д’Артаньян с легким смущением. – Видишь ли, с некоторых пор, любезный Мушкетон, меня тянет к наблюдениям человеческой природы во всех ее проявлениях.
– Понимаю, сударь. Это называется «философия». В точности то же самое настроение частенько теперь случается и у господина Портоса.
– Вот как? Признаться, ты тоже, в свою очередь, удивил меня, Мушкетон. Если я имею повод для «философии», как ты это называешь, потому что, должен признаться, мне очень не хватает Планше и тяжело думать, что с ним случилось что-нибудь недоброе, то Портос должен чувствовать себя на вершинах блаженства – ведь он счастливый жених!
– Все это так, сударь, но…
– Что же?
– Но вы ведь знаете, как господин Портос привязан к вашей милости, а также к господину Атосу и господину Арамису.
– Это правда. И он прекрасно знает, что мы испытываем к нему те же дружеские чувства.
– Вот по этой самой причине мой хозяин не слишком-то весел. Ведь нам придется уехать из Парижа.
– Так Портос не остается в Париже?!
– К несчастью, это невозможно, сударь! Таково настоятельное желание госпожи – она хочет жить в своем поместье.
– Но, по крайней мере, твой хозяин может себя поздравить с молодой, красивой и знатной женой.
– Конечно, сударь, однако…
– Ты опять не договариваешь, Мушкетон?
– Сказать по правде, сударь, мой хозяин не очень-то позволяет мне разговаривать на эту тему…
– Но мне-то ты можешь сказать?!
– Конечно, господин д’Артаньян. Однако мне не хотелось бы, чтобы господин Портос узнал о нашем разговоре.
– Ну, если дело обстоит так серьезно, я прекращаю всякие расспросы.
– Нет-нет, сударь! – вскричал славный малый, который искренне любил д’Артаньяна и чувствовал себя очень неловко из-за того, что их беседа приняла такой оборот. – Только не подумайте, что я что-то скрываю от вас.
– Я и не думаю этого. Успокойся, мой милый Мушкетон. Лучше давай переменим тему, и ты расскажешь мне, что это за снадобье ты хотел купить в этом сомнительном месте.
– Ах, сударь. Вы снова задали мне такой вопрос, что тему переменить никак не удастся.
– Черт возьми! Здесь опять замешана герцогиня?!
– Именно так, сударь. Я ищу одно восточное средство от морщин, без которого господин Портос приказал мне не возвращаться домой.
– Как?! У Портоса никогда не было морщин! Неужели его довела до них «философия»?! Я-то думал, что Портосу, во всяком случае, морщины не грозят никогда.
– Что вы, сударь! Дело еще не так плохо. Я должен открыть вам один секрет.
С этими словами Мушкетон подошел к д’Артаньяну, огляделся по сторонам и, приняв все эти меры предосторожности, прошептал ему на ухо:
– У господина Портоса, слава Богу, нет морщин. Но они есть у невесты.
– Черт возьми!
– Увы, это так, сударь.
– Значит, новобрачная уже перешагнула возраст цветущей юности?
– Примерно так, сударь.
«Вот оно что, – сказал себе д’Артаньян. – Значит, Портос женится на деньгах». Вслух же он произнес:
– Послушай-ка, Мушкетон, мы болтаем с тобой уже добрых полчаса, а ты все еще не представил мне своего товарища.
– Извините меня, господин д’Артаньян. Если вы хотите, то сейчас я исправлю свою ошибку.
– Похоже, твой товарищ родом из Нормандии, как и ты?
– Вы совершенно правы, сударь. Помните ли вы тот злополучный вывих, что уложил господина Портоса в постель на добрых три недели?
– А-а, припоминаю. Это случилось во время нашей поездки в Лондон.
– Совершенно верно, сударь. Но нам с господином Портосом не пришлось побывать в Лондоне, и мы остались…
– Кажется – в Шантильи?
– И снова память не изменяет вам. Именно таково было название этой дыры, где мы проторчали столько времени. Вы все помните, сударь, – просто удивительно!
– Ты только и делаешь что говоришь мне комплименты, Мушкетон.
– Ах, сударь! Это вы делаете мне честь, тратя на меня свое драгоценное время.
– Уверяю тебя, Мушкетон, что я ничуть не тороплюсь, – сказал д’Артаньян, и он не покривил душой. – Однако какая же связь между этим неприятным вывихом, полученным Портосом, и твоим спутником, который до сих пор мнет в руках свою шляпу и не решается приблизиться к нам? А по виду не скажешь, что он робкого десятка, и, наверное, такой же плут, каким был бедняга Планше.
Тут д’Артаньян вздохнул.
– И тем не менее связь существует, – сказал неторопливый Мушкетон.
– Продолжай, Мушкетон. Беседы с тобой всегда поучительны.
– Ах! – вскричал обрадованный парень. – Именно это самое, слово в слово, вы изволили сказать мне в тот памятный день, когда, возвращаясь из Лондона, к нашему счастью, целым и невредимым, навестили нас с господином Портосом в этой дрянной гостинице, хозяин которой не верил нам в долг.
– Да, да, я припоминаю, – со смехом воскликнул д’Артаньян, вспоминая подробности этой истории.
«Именно к этой „герцогине“ с Медвежьей улицы Портос посылал за деньгами, а она отказала ему. Об этом я узнал от трактирщика», – подумал он.
– Если вы вспомнили это дело, – продолжал славный Мушкетон, сам обрадованный хорошим расположением духа д’Артаньяна, – то, возможно, сударь, вы помните также, что изволили похвалить меня за некоторую сноровку, которую я проявил, снабжая господина Портоса вином из погребов хозяина.
– Который и не подозревал об этом, – смеясь, подхватил мушкетер. – Конечно, помню. Ты бросал лассо и через отдушину в подвале вытаскивал бутылки одну за другой.
– Вы также спросили меня тогда, где я научился обращаться с веревочной петлей, сударь, и я ответил, что меня научил один хороший приятель, мой земляк, состоявший в свое время в услужении у одного испанца и совершивший вместе с ним поездку в Новый Свет.
– Кажется, так оно и было, Мушкетон. И этот твой приятель…
– Перед вами, сударь, – улыбаясь, закончил Мушкетон, делая знак своему товарищу, чтобы он подошел поближе. – Я встретился с ним только вчера. Мы не виделись несколько лет, сударь.
– И его зовут?..
– Жемблу, сударь, – отвечал спутник Мушкетона, подходя к д’Артаньяну и кланяясь ему.
– А мое имя – д’Артаньян.
Жемблу поклонился снова.
– Господин д’Артаньян – герой ларошельской кампании и лейтенант королевских мушкетеров, – важно добавил Мушкетон, не желавший упускать случай произвести впечатление на своего приятеля тем, что запросто беседовал с таким человеком.
– Мушкетон как-то рассказывал мне, что ты запросто с тридцати шагов захватываешь горлышко бутылки затяжной петлей, Жемблу.
– Мушкетон сказал правду, господин д’Артаньян, – отвечал парень с хитроватой улыбкой.
– И тебе приходилось охотиться на диких животных с помощью лассо?
– И на диких животных, и на людей, сударь.
– Что ты имеешь в виду, Жемблу?
– Что Новый Свет такое место, где надо быть ко всему готовым.
– Ну, Старый Свет – тоже. Вот Мушкетон не даст мне соврать.
– Уж это правда, господин д’Артаньян. Уж мы-то с вами и господином Портосом знаем это! – надуваясь от гордости, откликнулся Мушкетон.
– А где сейчас твой хозяин, Жемблу? – спросил д’Артаньян, в раздумье глядя на парня.
– Мой хозяин, сударь, а полное имя его дон Алоксо дель Кампо-и-Эспиноса, получив ранение на службе королю Испанки в Новом Свете, вернулся на родину, а меня отпустил, щедро вознаградив за службу, – ведь я француз.
– Однако по твоему виду не скажешь, что ты при деньгах.
– Увы, это так, сударь. Вернувшись в Нормандию через Антверпен, я обнаружил, что в деревне совершенно изнемогают от налогов. Все ругают кардинала, но никто ничего не может поделать. Прожив все, что у меня было, я решил податься в Париж в надежде найти какое-нибудь достойное дело, так как труд землепашца – не по мне.
– Что ты называешь достойным делом?
– Например, поступить в услужение к дворянину, сударь.
– А что бы ты сказал, если бы я составил тебе протекцию?
– Ах, сударь. Я поблагодарил бы небо, что оно поставило меня на вашем пути. Вы знаете такого дворянина, которому нужен слуга?
– Знаю, Жемблу. Ты мне кажешься смышленым малым. К тому же ты, видно, прошел хорошую школу в Новой Свете. А рекомендациям Мушкетона я вполне доверяю.
При этих словах мушкетера достойный оруженосец Портоса покраснел от удовольствия и надулся еще больше.
– Значит, вы рекомендуете меня?
– Непременно.
– Кому же, сударь?
– Лейтенанту мушкетеров, некоему господину д’Артаньяну, моему alter ego, который доверяет мне во всем.
– Ах, сударь! Значит, вы берете меня к себе в услужение!
– Видимо, так и есть.
С этими словами д’Артаньян, настроение которого улучшилось во время описанной беседы, поблагодарил улыбающегося во весь рот Мушкетона за то, что тот без хлопот нашел ему нового слугу, назвал свой адрес Жемблу, велев тому явиться к нему завтра утром, и отправился к себе домой, где тотчас же лег спать.
Спал он крепко и без сновидений.
Глава двадцатая
Портос уходит
На другой день, явившись в приемную г-на де Тревиля, д’Артаньян застал там Портоса, сиявшего, как новенькая монета.
– Портос, вы сегодня просто великолепны, и я вам завидую, – сказал мушкетер, дружески пожимая руку гиганта.
– Зависть не в вашем характере, дорогой друг, – зычно произнес Портос, отвечая на рукопожатие.
– Ох, осторожнее, Портос. Вы расплющите мне пальцы, – сказал д’Артаньян, в этот раз забывший по обыкновению протянуть Портосу не ладонь, а кулак.
– Прошу прощения, дорогой д’Артаньян, прошу прощения, – возбужденно говорил Портос, беря гасконца под руку и меряя с ним приемную своими широкими шагами. – Знаете, чувства так и переполняют меня.
– Это вполне естественно – ведь вы без пяти минут муж своей прекрасной герцогини. Кстати, вы не познакомите нас со своей будущей супругой? – невинным тоном спросил д’Артаньян.
Портос густо покраснел. Он собирался что-то сказать в ответ, но видно было, что язык плохо повинуется ему. Портоса выручил лакей, отворивший двери кабинета.
– Господин де Тревиль ждет господина Портоса! – звучно доложил он и почтительно, но с достоинством отступил на шаг, чтобы дать гиганту пройти.
– Прошу вас подождать меня, д’Артаньян, – шепнул Портос, слегка сжав локоть товарища.
Затем он вошел в кабинет.
Оставшись в приемной, д’Артаньян огляделся. Все здесь было, как и три с половиной года назад, когда он, провинциальный юнец с пустыми карманами, потерявший в дороге рекомендательное письмо к капитану мушкетеров, впервые перешагнул порог этого дома.
Все так же просители толпились во дворе, все так же расхаживали по нему вооруженные до зубов мушкетеры, чтобы быть под рукой, в случае если у г-на де Тревиля будет в них нужда. Приемная по-прежнему была полна, и в ней стоял несмолкающий гул, а на широкой лестнице развлекались фехтованием участники рискованной забавы, в которой неудачник часто отходил в сторону, зажимая рукой царапину, сочившуюся вполне реальной кровью.
Все было по-прежнему, за исключением одного обстоятельства: он сам стал другим. Гасконец, вступивший в Париж на заморенном мерине неопределенной расцветки, сделался всем известным храбрецом, лейтенантом королевских мушкетеров. Господин де Тревиль удостаивал его своей дружбы, король помнил его имя и раз или два благосклонно кивнул ему, когда д’Артаньяну случалось дежурить в Лувре. Наконец, королева была обязана ему… чем Анна Австрийская была обязана д’Артаньяну – в этом он и сам не хотел себе признаваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59