- Я того же мнения, Тристрам, - сказал Евгений. - - Тогда, клянусь небом! я так ее загоняю, как ей и не снилось, ибо поскачу галопом, - сказал я, - ни разу не оглянувшись назад до самых берегов Гаронны, и если услышу за собой ее топот - - удеру на верхушку Везувия - - оттуда в Яффу, а из Яффы на край света; если же она и туда за мной последует, я упрошу господа бога сломать ей шею. - -
- - Там она подвергается большей опасности, - сказал Евгений, - нежели ты.
Остроумие и дружеское участие Евгения вернули румянец на щеки, с которых он уже несколько месяцев сошел, - тяжелая то была минута для расставания; Евгений проводил меня до почтовой кареты. - - Allons! - сказал я; почтарь хлопнул бичом - - я полетел, как бомба, и в шесть прыжков очутился в Дувре.
Глава II
- Черт побери! - сказал я, посмотрев в сторону французского берега, - следовало бы узнать получше собственную страну, прежде чем ехать в чужие края, - - а между тем я ни разу не заглянул в Рочестерский собор, не посетил дока в Четеме и не побывал у святого Фомы в Кентербери, хотя все они лежали на моей дороге. - -
Но мой случай, надо сказать, совсем особенный. - - Итак, не вступая в дальнейшие споры ни с Фомой Бекетом и ни с кем другим, - я прыгнул на корабль, и через пять минут мы подняли паруса и понеслись как ветер.
- Скажите, пожалуйста, капитан, - проговорил я, спускаясь в каюту, - случалось, что кого-нибудь застигала смерть в этом проливе?
- Помилуйте, тут не успеешь даже захворать, - возразил он. - - Противный лгун! - воскликнул я, - ведь я уже болен, как лошадь. - Что с моей головой? - - все полетело вверх тормашками! - - О! клетки в мозгу порвались и перепутались, а кровь, лимфа и жизненные соки смешались в одну массу с летучими и связанными солями-боже милостивый! все в глазах завертелось, как тысяча вихрей, - - я дал бы шиллинг, чтобы узнать, способствует ли это ясности моего рассказа. - -
Тошнит! тошнит! тошнит! тошнит! - -
- Когда же наконец мы приедем, капитан? - У этих моряков не сердца, а камни. - Ах, как меня тошнит! - - подай-ка мне эту штуку, юнга, - - нет ничего гаже морской болезни - - я предпочел бы лежать на дне моря. - Как вы чувствуете себя, мадам? - Ужасно! Ужасно! У - - О, ужасно, сэр. - Неужели это с вами в первый раз? - - Нет, второй, третий, шестой, десятый, сэр. - О - - что за топот над головой! - Эй! юнга! что там творится? -
Ветер переменился! - - Я погиб! - стало быть, я встречусь с ним лицом к лицу.
Какое счастье! - он снова переменился, сэр. - - Черт переменил его! - -
- Капитан, - взмолилась она, - ради бога, пристанем к берегу.
Глава III
Большое неудобство для человека, который спешит знать, что существует три разных дороги между Кале и Парижем, в пользу которых вам столько наговорят представители городов, на них лежащих, что легко потерять полдня, выбирая, по какой из них поехать.
Первая дорога, через Лилль и Аррас - самая длинная, - - но самая интересная и поучительная.
Вторая, через Амьен, по которой вы можете поехать, если желаете осмотреть Шантильи - -
Есть еще дорога через Бове, по которой вы можете поехать, если вам она нравится.
По этой причине большинство предпочитает ехать через Бове.
Глава IV
«Но прежде чем покинуть Кале, - сказал бы путешественник-писатель, - не худо бы кое-что о нем рассказать». - А по-моему, очень худо - что человек не может спокойно проехать через город, не потревожив его, если город его не трогает, но ему непременно надо оглядываться по сторонам и доставать перо у каждой канавы, через которую он переходит, просто для того, по совести говоря, чтобы его достать; ведь если судить по тому, что было написано в таком роде всеми, кто писал и скакал галопом - или кто скакал галопом и писал, что не совсем одно и то же, - или кто, для большей скорости, писал, скача галопом, как это делаю я в настоящую минуту, - - начиная от великого Аддисона, у которого на з… висела сумка со школьными учебниками, оставлявшая при каждом толчке ссадины на крупе его лошади, - нет среди всех этих наших наездников ни одного, который не мог бы проехаться спокойной иноходью по собственным владениям (если они у него есть) и, не замочив сапог, с таким же успехом описать все, что ему надо.
Что до меня, то, бог мне судья (к которому я всегда буду обращаться как к верховному трибуналу), - в, настоящую минуту я знаю о Кале (если не считать мелочей, о которых мне рассказал цирюльник, когда точил бритву) не больше, чем о Большом Каире; ведь я сошел с корабля уже в сумерках, а выехал рано утром, когда еще ни зги не было видно; тем не менее готов побиться о какой угодно дорожный заклад, что, взявшись за дело умеючи, зарисовав то да се одной части города и взяв кое-что на заметку в другой, - я сию минуту настрочу главу о Кале длиной в мою руку; и притом с такими обстоятельными подробностями о каждой диковинке этого города, что вы меня примете за секретаря городского управления Кале, - и удивляться тут нечему, сэр, - разве Демокрит, смеявшийся в десять раз больше, чем я, - не был секретарем Абдеры? и разве этот… (я позабыл его имя), гораздо более рассудительный, чем мы оба, не был секретарем Эфеса? - Больше того, все это будет описано, сэр, с таким знанием дела, с такой основательностью, правдивостью и точностью…
Ладно, если вы мне не верите, извольте в наказание прочитать следующую главу.
Глава V
Кале, Calatium, Calusium, Calesium.
Город этот, если верить его архивам, а в настоящем случае я не вижу никаких оснований сомневаться в их подлинности, - был некогда всего лишь небольшой деревней, принадлежавшей одному из первых графов де Гинь; а так как в настоящее время он хвалится не меньше чем четырнадцатью тысячами жителей, не считая четырехсот двадцати отдельных семейств в la basse ville, или в пригородах, - - то, надо предполагать, он достиг нынешней своей величины не сразу и не вдруг.
Хотя в этом городе есть четыре монастыря, в нем только одна приходская церковь. Я не имел случая точно измерить ее величину, но составить себе удовлетворительное представление о ней не трудно - ибо если церковь вмещает всех четырнадцать тысяч жителей города, то она должна быть внушительных размеров, - а если нет, - то очень жаль, что у них нет другой. - Построена она в форме креста и посвящена деве Марии; колокольня, увенчанная шпицем, возвышается над серединой церкви и водружена на четырех столбах, легких и изящных, но в то же время достаточно прочных. - Церковь украшена одиннадцатью алтарями, большинство которых скорее нарядно, нежели красиво. Главный алтарь в своем роде шедевр; он из белого мрамора и, как мне говорили, около шестидесяти футов в вышину - будь он еще выше, то равнялся бы самой Голгофе - поэтому я по совести считаю его достаточно высоким.
Ничто меня так не поразило, как большая площадь, хотя я не могу сказать, чтобы она была хорошо вымощена или красиво застроена, но она расположена в центре города, и на нее выходит большинство улиц, особенно этой его части. Если бы можно было устроить фонтан в Кале, что, по-видимому, невозможно, то, поскольку подобный предмет служит большим украшением, жители города, несомненно, поместили бы его в самом центре этой площади, которая, в отличие от наших скверов, не квадратная, а прямоугольная, - потому что с востока на запад она на сорок футов длиннее, чем с севера на юг.
Ратуша с виду довольно невзрачное здание и содержится далеко не образцово; иначе она была бы другим большим украшением городской площади; впрочем, она удовлетворяет своему назначению и отлично подходит для приема членов магистрата, которые время от времени в ней собираются; таким образом, надо полагать, правосудие в Кале отправляется исправно.
Мне много говорили о Кургене, но в нем нет ровно ничего достойного внимания, это особый квартал, населенный исключительно матросами и рыбаками; он состоит из нескольких узеньких улиц, застроенных чистенькими, по большей части кирпичными домиками, и чрезвычайно многолюден, но так как это многолюдство нетрудно объяснить характером пищи, - то и в нем тоже нет ничего любопытного. - - Путешественник может посетить его, чтобы в этом удостовериться, - но он ни под каким предлогом не должен оставить без внимания la tour de guet; башня эта названа так вследствие своего особого назначения: во время войны она служит для того, чтобы обнаруживать и возвещать приближение неприятеля как с моря, так и с суши; - - но она такой чудовищной высоты и так бросается в глаза отовсюду, что вы, даже если бы желали, не можете не обратить на нее внимания.
Я был чрезвычайно разочарован тем, что мне не удалось получить разрешение снять точный план укреплений, которые являются сильнейшими в мире и которые в общей сложности, то есть со времени их закладки Филиппом Французским, графом Булонским, и до нынешней войны, когда они подверглись многочисленным переделкам, обошлись (как я узнал потом от одного гасконского инженера) - свыше ста миллионов ливров. Замечательно, что на t?te de Gravelines и там, где город слабее всего защищен природой, было израсходовано больше всего денег; таким образом, внешние укрепления простираются очень далеко в поле и, следовательно, занимают очень обширную площадь. - Однако, что бы там ни говорили и ни делали, надо признать, что сам по себе Кале никогда ни по какому случаю не имел большого значения, а важен только по своему местоположению, оттого что при любых обстоятельствах открывал нашим предкам легкий доступ во Францию; правда, это сопряжено было также и с неудобствами, ибо он доставил тогдашней Англии не меньше хлопот, чем доставил нам впоследствии Дюнкерк. Таким образом, он вполне заслуженно считался ключом обоих королевств, что, несомненно, явилось причиной стольких распрей из-за того, кому он должен принадлежать; самой памятной из них была осада или, вернее, блокада Кале (ибо город был заперт с суши и с моря), когда он целый год противился всем усилиям Эдуарда III и под конец сдался только благодаря голоду и крайним лишениям; храбрость Эсташ де Сен-Пьера, великодушно предложившего себя в жертву ради спасения своих сограждан, поставила имя его в ряд с именами героев. Так как это займет не больше пятидесяти страниц, то было бы несправедливо не дать читателю подробного описания этого романтического подвига, а также самой осады в подлинных словах Рапена:
Глава VI
- - Но ободрись, друг читатель! - я гнушаюсь подобными вещами - - довольно, чтобы ты был в моей власти, - злоупотреблять же преимуществом, которое дает мне над тобой перо мое, было бы слишком. - - Нет! - - клянусь всемогущим огнем, который разгорячает мозги фантазеров и озаряет ум на химерических путях его! скорее, чем возложу на беспомощное создание столь тяжелую работу и заставлю тебя, беднягу, заплатить за пятьдесят страниц, которые я не имею никакого права продавать тебе, - я предпочту, какой я ни на есть голыш, щипать траву на склонах гор и улыбаться северному ветру, который не принесет мне ни крова, ни ужина.
- Ну, вперед, паренек! постарайся привезти меня поскорее в Булонь.
Глава VII
- Булонь! - - а! - мы здесь все вместе - - должники и грешники перед небом; веселенькая компания - но я не могу остаться и распить с вами бутылочку - за мной сумасшедшая погоня, я буду настигнут прежде, чем успею переменить лошадей. - - Ради всего святого, торопись. - - Это государственный преступник, - сказал маленький человечек еле слышным шепотом, обращаясь к высоченному детине, стоявшему рядом с ним. - - Или убийца, - сказал высокий. - - Ловкий бросок: Шестерка и Очко! - сказал я. - Нет, - проговорил третий, - этот джентльмен совершил - - -
- Ah! ma ch?re fille! - сказал я, - когда она проходила мимо, возвращаясь от утрени, - вы вся розовая, как утро (всходило солнце, и комплимент мой оказался тем более уместен). - - Нет, тут что-то не так, - сказал четвертый, - - (она сделала мне реверанс - я послал ей воздушный поцелуй) он спасается от долгов, - продолжал он. - Разумеется, от долгов, - сказал пятый. - Я бы не взялся заплатить долги этого джентльмена, - сказало Очко, - и за тысячу фунтов. - А я и за шесть тысяч, - сказала Шестерка. - Снова ловкий бросок, Шестерка и Очко! - сказал я; - но у меня нет других долгов, кроме долга Природе, пусть она только потерпит, и я заплачу ей свой долг до последнего фартинга. - - Как можете вы быть такой жестокосердой, мадам? вы задерживаете бедного путешественника, который едет по своим законным делам, никому не делая зла. Лучше остановите этот скелет, этого длинноногого бездельника, пугало грешников, который несется за мной во весь опор. - - Он бы за мной не гнался, если б не вы - - - позвольте мне сделать с вами один-два перегона, умоляю вас, мадам - - - - - Пожалуйста, любезная дама. - -
- - Жалею, от всего сердца жалею, - сказал мой хозяин, ирландец, - столько учтивостей пропало даром; ведь эта молодая дама ушла так далеко, что ничего не слышала. - -
- - Простофиля! - сказал я.
- - Так у вас больше ничего нет в Булони, на что стоило бы посмотреть?
- - Клянусь Иисусом! у нас есть превосходная семинария гуманитарных наук. - -
- Лучшей не может быть, - сказал я.
Глава VIII
Когда стремительность ваших желаний гонит ваши мысли в девяносто раз скорее, нежели движется ваша повозка, - горе тогда истине! и горе повозке со всем ее оснащением (из какого бы материала оно ни было сделано), на которое вы изливаете неудовольствие души своей!
Так как в состоянии гнева я никогда не делаю широких обобщений ни о людях, ни о вещах, то единственным моим выводом из происшествия, когда оно случилось в первый раз, было: «поспешишь, людей насмешишь»; - во второй, в третий, в четвертый и в пятый раз я по-прежнему держался в рамках факта и, следовательно, винил за него только второго, третьего, четвертого и пятого почтаря, не простирая своих порицаний дальше; но когда несчастье повторилось со мной после пятого в шестой, в седьмой, в восьмой, в девятый и в десятый раз, без единого исключения, я не могу уже не охватить в своем суждении всей нации, выразив его такими словами:
- У французской почтовой кареты всегда что-нибудь не в порядке, когда она трогается в путь.
Мысль эту можно выразить еще и так:
- Французский почтарь, не отъехав даже трехсот ярдов от города, непременно должен слезть с козел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74