Генваря 8 царь с сыном и дружиною вступил в Новгород…»
«Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пяти
сот до тысячи и более новгородцев; били их, мучили, жгли каким-то составом
огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхов
а, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду, целыми семейства
ми, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские езди
ли на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в
реку всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжалис
ь пять недель и заключились грабежом общим: Иоанн с дружиною объехал все
обители вокруг города: взял казны церковные и монастырские; велел опусто
шить дворы и келии, истребить хлеб, лошадей, скот; предал также и весь Новг
ород грабежу, лавки, домы, церкви; сам ездил из улицы в улицу; смотрел, как хи
щные воины ломились в палаты и кладовые, отбивали ворота, влезали в окна, д
елили между собою шелковые ткани, меха; жгли пеньку, кожи; бросали в реку в
оск и сало. Толпы злодеев были посланы и в пятины новогородские, губить до
стояние и жизнь людей без разбора, без ответа.»
«Уверяют, что граждан и сельских жителей изгибло тогда не менее шестидес
яти тысяч. Кровавый Волхов, запруженный телами и членами истерзанных люд
ей, долго не мог пронести их в Ладожское озеро. Голод и болезни довершили к
азнь Иоаннову, так что иереи, в течение шести или семи месяцев, не успевали
погребать мертвых: бросали их в яму без всяких обрядов.»
Новгородский летописец рассказывает, что были дни, когда число убитых до
стигало до полутора тысяч; дни, в которые избивалось 500Ц 600 человек, считали
сь счастливыми . Военно-карательные отряды посылались даже в
глубину страны, верст за 200Ц 300 от Новгорода, и там производили подобное же
опустошение. Из Новгорода Грозный отправился к Пскову и готовил ему ту ж
е участь, но почему-то ограничился казнью лишь нескольких псковичей и гр
абежом их имущества и возвратился в Москву, где снова начались розыски и
казни: искали сообщников новгородской измены…
Сегодня можно спорить по поводу масштабов кровавой резни, что была учине
на Иоанном во время той карательной акции, можно подвергать сомнению при
водимые летописцем цифры. Они и в самом деле плохо сочетаются с тогдашне
й численностью населения этого древнего великого города. Вот только нуж
но ли? Дело ведь вовсе не в точности. Летописи того времени Ц это отнюдь н
е протокол, который требует несколько отстраненного и холодного отноше
ния к фактам; они хранят в себе то, что запечатлелось в сознании самого нар
ода. Массовое же сознание никогда не бывает холодным и беспристрастным.
Больше того, зачастую потрясенное чем-то выходящим из общего ряда, оно зн
ачительно расходится с реальной действительностью, но, парадоксальным
образом, сама действительность со временем начинает мутировать под воз
действием афтершоков тех катаклизмов, которые были пережиты их прямыми
свидетелями и жертвами, и теперь истекшие события воспринимаются уже их
и только их глазами. Поэтому часто даже вооруженные документами историк
и в оценке былого уже ничего не могут исправить: стихия людской молвы ока
зывается много могущественней любого анализа, и если результаты их иссл
едований вступают в противоречие с нею, для доверия им зачастую не остае
тся места.
Но можно взглянуть на произошедшее и несколько по-другому. Если бы число
жертв той далекой новгородской бойни простиралось не до шестидесяти ты
сяч, о которых говорят хроники того времени, но только до десяти, то что же
наше нравственное чувство было бы задето в шесть раз (или хотя бы даже на ш
естьдесят процентов) меньше?… Да нет же и тысячу раз нет! Поэтому искать в
статистических упражнениях подобного рода предлог для какого-то оправ
дания Ц дело абсолютно безнадежное: черного кобеля, Ц гласит старая ру
сская пословица, Ц добела не отмоешь.
И уж тем более не дано отмыться тому, кто прямо повинен в непоправимом. Зна
менитый монолог Бориса Годунова говорит именно об этом:

«Мне счастья нет. Я думал сво
й народ
В довольствии, во славе успокоить,
Щедротами любовь его снискать Ц
Но отложил пустое попеченье:
Живая власть для черни ненавистна,
Они любить умеют только мертвых.
Безумны мы, когда народный плеск
Иль ярый вопль тревожит сердце наше!
Бог насылал на землю нашу глад,
Народ завыл, в мученьях погибая;
Я отворил им житницы, я злато
Рассыпал им, я им сыскал работы Ц
Они ж меня, беснуясь, проклинали!
Пожарный огнь их домы истребил,
Я выстроил им новые жилища.
Они ж меня пожаром упрекали!
Вот черни суд: ищи ж ее любви.
В семье моей я мнил найти отраду,
Я дочь мою мнил осчастливить браком Ц
Как буря, смерть уносит жениха…
И тут молва лукаво нарекает
Виновником дочернего вдовства
Меня, меня, несчастного отца!…
Кто ни умрет, я всех убийца тайный:
Я ускорил Феодора кончину,
Я отравил свою сестру царицу,
Монахиню смиренную… все я!»

Разруха, Ц скажет позднее Михаил Булгаков, Ц происходит в первую очере
дь в головах людей, и уже только потом Ц в окружающей их действительност
и. Практический распад Российского государства, который произошел на ру
беже шестнадцатого Ц семнадцатого столетий Ц совсем не исключение из
этого сформулированного им закона. Но ведь именно потрясения народного
сознания и предуготовили тот политический коллапс, который еще предсто
яло пережить нашему отечеству. В «головах» же людей в числе прямых винов
ников пережитых страною потрясений навсегда остался и этот, первый и пос
ледний представитель новой династии российских вседержителей.
Так что же тогда говорить об Иоанне, вина которого перед Россией была куд
а как больше и про которого историк скажет, что он достиг «высшей степени
безумного своего тиранства; мог еще губить, но уже не мог изумлять россия
н никакими новыми изобретениями лютости». Так могут ли вообще какие бы т
о ни было исправления, задним числом вносимые в статистику его жертв, обе
лить его преступления, его черную душу?…

10. Встреча с возмездием

Все те, кто погружался в обстоятельства опричнины, в один голос утвержда
ют, что представить ее средствами беспристрастного исторического доку
мента вообще нельзя. Выразить ее можно лишь бесхитростным Ц подобным дн
евнику блокадной девочки Тани Савичевой Ц рассказом ребенка, либо разд
ирающим душу воем матери, у которой только что отняли и убили ее родное ди
тя. Наверное самое точное созвучие в русской душе всему тому, что творило
сь тогда в России, может быть найдено в пронзительных воспоминаниях очев
идцев и жертв коллективизации, свидетелей и потерпевших, дававших свои п
оказания на судебных процессах о преступлениях зондеркоманд СС. Режим о
причнины может быть сопоставим, вероятно, только с репрессиями и всеобщи
м голодом «великого» сталинского «перелома», режимом еврейских гетто в
ремен второй мировой войны, а то и просто лагерей смерти. Огромный, пусть и
не обнесенный заградительными кордонами, единый истребительный лагер
ь Ц вот во что превратила Россию клокотавшая ярость ее свирепого повели
теля.
Естественная для любого ребенка потребность в домашнем тепле и ласке Ц
и отравленное их вечным дефицитом детство; острое вожделение всенародн
ой любви Ц и неистребимый животный страх, разлитый в ядовитом воздухе в
сеобщей измены; непреходящее желание безоговорочно первенствовать над
всеми Ц и горькое одиночество в мире обыкновенных посредственностей, н
еспособных даже понять его до конца; немедленная готовность к потрясающ
им все устои дерзаниям, бессмертным подвигам, может быть, даже к великим ж
ертвам Ц и абсолютное отсутствие тех, ради кого они могли бы совершатьс
я, кого они были бы достойны… вечный позор так и не признанной никем гениа
льности, Ц вот что принес ему этот окруживший его тупой враждебный мир. Т
ак на какое же воздаяние мог рассчитывать и он сам, уже изначально оказав
шийся неспособным разглядеть и осознать очевидное?
«Не мир, но меч…» «Мне отмщение и Аз воздам!»
Тотальный террор, геноцид, холокост Ц любое из этих родившихся в послед
ующие века страшных понятий без какой бы то ни было натяжки может быть пр
именено к русской действительности времен Иоанна Грозного. «Довершим к
артину ужасов сего времени: голод и мор помогали тирану опустошать Росси
ю. Казалось, что земля утратила силу плодородия: сеяли, но не сбирали хлеба
; и голод и засуха губили жатву… Бедные толпились на рынках, спрашивали о ц
ене хлеба и вопили в отчаянии. Милостыня скудела: ее просили и те, которые
дотоле сами питали нищих. Люди скитались, как тени; умирали на улицах, на д
орогах. Не было явного возмущения, но были страшные злодейства: голодные
тайно убивали и ели друг друга! От изнурения сил, от пищи неестественной р
одилась прилипчивая смертоносная болезнь в разных местах. Царь приказа
л заградить многие пути; конная стража ловила всех едущих без письменног
о вида, неуказною дорогою, имея повеление жечь их вместе с товарами и лоша
дьми… Но ни судьба, ни тиран еще не насытились жертвами.» И все эти испытан
ия, готовые спорить даже с казнями, обрушенными Моисеем во имя спасения И
зраиля на фараона, были порождены вовсе не вражьим нашествием, не озлобл
ением религиозных войн, но каким-то безумным остервенением так и не удов
летворенной гордыни того, кто самим обетом своего царского служения обя
зан был хранить Богом врученный ему народ от всех возможных напастей.
Меж тем никакие испытания не проходят бесследно для наций. Опустошитель
ные вражеские нашествия, эпидемии смертельных болезней, наносящие долг
о незаживающие раны целым народам природные катаклизмы, вооруженные гр
ажданские и религиозные противостояния Ц все это откладывается не в од
них только письменных памятниках ушедших эпох. Ведь, как известно, приро
да человека двойственна Ц это одновременно и духовное существо и прост
о биологическое тело. А значит, и на него в обязательном порядке распрост
раняются все те законы, которые определяют и регулируют развитие жизни н
а этой доставшейся нам в удел планете. Живая же плоть не может оставаться
неизменной там, где гибельное давление внешних стихий начинает превыша
ть какие-то критические для нее пороги; необратимые деформации в наслед
ственном аппарате Ц неизбежный результат любых переживаемых ею потря
сений. Но может ли духовная составляющая какого бы то ни было социума ост
аться иммунной по отношению ко всем этим катаклизмам?
Едва ли…
Вот так и развязанный Иоанном террор, наверное, был обязан, наверное, не мо
г не стать мощным мутагенным началом, вызывающим незримые тектонически
е сдвиги в пластах национального самосознания. Напомним один известный
еще из школьного курса отечественной истории факт. После сокрушительно
го разгрома, учиненного Борисом Годуновым одному из старинных боярских
домов, ничтожный его осколок, спасаясь от бризантного действия страшног
о государственного гнева, перелетел аж через литовскую границу и уже вск
орости возвратным смертельным рикошетом ударил по самому Кремлю. Правд
а, Лжедмитрий I, сумевший, как свидетельствуют современники, завоевать си
мпатии простого народа, как известно, сгинул довольно быстро, но за ним по
тянулась целая череда жадных до абсолютной власти самозванцев. Только л
и сказочная удача отважного Гришки Отрепьева породила всех этих соиска
телей мономаховой шапки? Может быть, правильней сказать, что обильное кр
овопускание, учиненное грозным самодержцем целой нации, вызвало в ней ка
кие-то скрытые генетические сдвиги? Ведь истории, как кажется, любого нар
ода известен феномен самозванства, но где еще на самый трон могли посяга
ть возникающие из ниоткуда плебеи? Родовитая знать, в жилах которой текл
а королевская кровь, Ц это еще куда ни шло, отчаянные командиры лейб-гва
рдейских контингентов, да даже просто пригревшиеся у трона выскочки, вро
де Меншикова, Ц тоже не Бог весть какая невидаль, но вдруг возникающий из
какого-то абсолютного небытия Пугачев? Как видно, исковерканными оказа
лись не только судьбы отдельных русских фамилий, но и судьба целого наро
да. Какая-то грозная необратимая мутация произошла с самим его генотипо
м: нужно было сломаться чему-то очень серьезному, ответственному за форм
ирование менталитета в наследственном аппарате нации, чтобы такое вооб
ще стало возможным…
Был ли и в самом деле, как говорят многие, безумен свирепый русский самоде
ржец?
Многое, очень многое свидетельствует в пользу именно этого предположен
ия. Видно, что-то не так было уже в его генетике. Неполноценным родился его
младший брат (здесь уже приводилось свидетельство современников на это
т счет). Явно выраженным слабоумием страдал унаследовавший царскую влас
ть Федор Иоаннович. Припадками страдал его последний сын Дмитрий (кстати
, именно на эти припадки и будет сделана попытка списать его таинственну
ю, но столь выгодную претенденту на основание новой династии российских
царей смерть). Плохо вяжутся с душевным здоровьем и его собственные деян
ия Ц слишком страшно, слишком кроваво все, что сопрягается с его именем. О
днако с точностью утверждать ничего нельзя. Впрочем, имеет ли это хоть ск
олько-нибудь серьезное значение? Вдумаемся, способно ли душевное расстр
ойство само по себе породить все то, что было содеяно Иоанном? Ведь безуми
е вообще не имеет созидательной силы, оно в состоянии лишь наложить како
й-то свой, пусть даже остро специфический, отпечаток на то, что рождается
в нашем сознании и не более. Оно способно лишь обострить, или, напротив, пр
иглушить что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31