Тем не менее я настаивала на увольнении мистера К. под угрозой покинуть дом, так как, по моему мнению, он сделал все, чтобы восстановить против меня лорда. Если его поведение в самом деле было вызвано дружеским расположением к патрону, он играл роль верного и честного приверженца. Но я не могла ему простить, так как несколько недель назад по моей просьбе его жалованье было значительно увеличено; даже теперь, несмотря на неучтивое его поведение, я не питала к нему слишком неприязненных чувств; наоборот, я убедила лорда Б. выдать ему двойное жалованье, чтобы его разрыв с семейством не отразился на его положении.
Его лордство выполнил мое требование, и сей джентльмен, пробыв в доме три дня, в течение которых я не позволяла ему показываться мне на глаза, уехал с милой молодой девушкой, моей компаньонкой; больше я его никогда не видела.
Сэр Т. все еще бесновался и хотел услышать об отказе из моих собственных уст. Вследствие этого я с разрешения лорда Б. согласилась дать ему свидание. С суровым видом он вошел в комнату и сказал мне, что я поступила с ним дурно. Я признала себя виновной и просила его простить меня. Я попыталась обсудить с ним все происшедшее, но он не хотел слышать никаких доводов, кроме своих собственных, и даже старался запугать меня угрозами; это раздражило меня до такой степени, что я не устрашилась его мести. Я заявила ему, что ничего не боюсь, кроме своей совести, и хотя я поступила дурно, но он не посмеет сказать, что мое поведение было преступным и во всяком случае, видя его безумные и недостойные выходки, я почитаю себя счастливой, избавляясь от него.
Он клялся, что я самая непреклонная из всех женщин, спросил, может ли что-нибудь меня растрогать, и, когда я ответила: "ничто", попрощался и никогда больше не докучал мне своими искательствами; тем не менее мне пришлось позднее услышать, что он лгал, хвастая моей благосклонностью, которой, клянусь честью, не добился, в чем он однажды и сам признался доктору Кентуелу в Париже.
В то время как он испытывал эти безумные муки, вызванные любовью ко мне, его самого любила с такою же страстью знатная шотландская леди, которая, когда он последовал за мной во Францию, погналась за ним так же поспешно и с таким же пылом. Нимало не ревнуя ко мне как к своей сопернице, она навещала меня, просила помочь ей в любви, и растянувшись во весь рост на полу перед камином, плакала и кричала, как умалишенная.
Она горько жаловалась мне, что он только однажды пошел ей навстречу, и страстно умоляла дать ей возможность повидаться с ним у меня. Но я постаралась избавиться от нее, как только поняла ее намерения.
Мы пробыли в Париже некоторое время, и я познакомилась с сестрой мадам ла Т. По слухам, она была любовницей принца К., отличалась умом и чрезвычайно любила развлечения, хотя заботилась о своей репутации, живя весьма респектабельно с мужем и матерью. Эта леди, заметив, что ее любовник неравнодушен ко мне, что ставило меня в неловкое положение по отношению к ней, употребляла все свое искусство и красноречие, убеждая меня уступить его любви. Ибо она взяла себе за правило угождать ему всеми способами. Я была поражена такой неделикатной услужливостью и отвергла ее просьбу как несовместную с моим положением; узы, налагаемые им, я считала столь же нерушимыми, как супружеские, а мое положение - обязывающим еще больше, чем вынужденный или противоестественный брак.
По возвращении в Англию мы жили в мире и согласии. Для счастья мне не хватало только одного, самого для меня необходимого: я разумею очаровательную нежность и восторженную любовь. Сердце лорда Б., кажется, было восприимчиво к нежным чувствам; а я, со своей стороны, чувствовала к нему неизменную привязанность. Я относилась с крайней внимательностью и заботливостью к его благополучию и любила его, как сына. Но все же в сердце моем была какая-то пустота. Не хватало того пыла, восторга, безумия страсти, которое было знакомо мне раньше. Маленький божок не властвовал над моим сердцем. Я не могла удержаться, чтобы не вспоминать счастливых, восхитительных минут, пережитых мною с мистером С. Если бы я лучше знала жизнь, эти наслажденья я бы променяла на тогдашнее мое состояние; хотя я тогда и была лишена чудесных мгновений, но зато избавлена от забот и тревог, с ними связанных. Но я всегда была сумасбродной в своих понятиях о счастье и свое спокойствие приписывала скучной и однообразной жизни.
В то время как чувства мои спали, мой бывший муж, получив значительное состояние, прислал послание, сулящее мне в подарок, если я оставлю лорда Б., дом с обстановкой, где я могу жить в полном довольстве, не опасаясь его посещений, разве только мне самой захочется его принять. Он сделал это предложение, так как я всегда заявляла ему, что если бы он, лишая меня средств к существованию, не принуждал к необходимости отдаться под защиту кого бы то ни было, я никогда не дала бы обществу ни малейшего повода порочить мою репутацию, и как только он предоставит мне возможность жить самостоятельно, я освобожусь от теперешней моей зависимости. Поэтому я решила остаться верной своему слову и приняла его предложение с условием, что всецело собой распоряжаюсь и он может переступить порог моего дома только как гость или друг.
Эти условия он скрепил своим словом и честью, цену которым я тогда не знала, и дом был обставлен по моим указаниям. Я сообщила о своем намерении лорду Б., он согласился на мой переезд с оговоркой, что я по-прежнему буду с ним встречаться. Я написала также его родственнику, мистеру Б., ответившему мне, что поздно давать советы, когда решение уже принято. Все мои друзья и знакомые одобрили такой план, хотя в ту пору я совершила один из самых непростительных поступков, свидетельствовавший о величайшей неблагодарности по отношению к моему благодетелю; в этом я вскоре раскаялась и всегда буду раскаиваться и обвинять себя. Да, общество не может судить о личных делах!
Когда приблизилась наша разлука, лорд Б. стал мрачным и недовольным и даже умолял меня отложить мое решение. Но я ему сказала, что все уже приготовлено для моего переезда и я не могу взять назад согласие, не подвергаясь обвинению в глупости и сумасбродстве. В день моего отъезда мистер Б. приводил все доводы, какие был в состоянии придумать, чтобы отговорить меня от переезда; я дала ему тот же ответ, который удовлетворил его друга. Видя, что я остаюсь непреклонной, он разразился слезами, восклицая: "Клянусь богом, если лорд Б. может это вынести, я не могу!" Я была как громом поражена: хотя мне и говорили, что мистер Б. в меня влюблен, я не придавала значения этим словам, так как он никогда не заикался о своем чувстве, и это был первый намек, сорвавшийся с его уст в моем присутствии. Я так была тогда изумлена, столь внезапным изъяснением чувств, что ничего не ответила; попрощавшись, я вышла, размышляя об этом неожиданном признании.
Лорд Б., как меня уведомили, в течение целой ночи не говорил ни слова, и принял так близко к сердцу нашу разлуку, что прошло не меньше двух лет, прежде чем улеглась его скорбь. Об этом я узнала из его собственных уст и просила прощения за мой уход от него, причинивший ему столько огорчений; однако я сама никогда не прощу себе этого поступка.
Что касается мистера Б., он был так сокрушен своим горем и делал такие усилия подавить свою скорбь, что это едва не стоило ему жизни. Ночью был приглашен к нему доктор С., который нашел его задыхающимся. Доктор С. догадался о причине, когда узнал, что я покинула дом. Таким образом, я была единственным из заинтересованных лиц, которое не имело понятия о его любви. Ибо я торжественно заявляю, что он никогда не давал ни малейшего повода подозревать об этом, пока я жила с его родственником; он был слишком благороден и не помышлял о том, чтобы занять место своего друга, и был слишком хорошего обо мне мнения, чтобы надеяться на успех своих домогательств.
Хотя моя любовь к лорду Б. не была столь нежной и восторженной, как та страсть, какую я питала к мистеру С., но моя верность оставалась нерушимой, и я думала только о нем, пока не решила покинуть его, после чего, признаюсь, я слегка поощрила искательства нового поклонника, сказав ему, что в скором времени я буду сама себе госпожа, тогда как теперь я не могу собой располагать.
Я наслаждалась моим новым домом, как маленьким раем. В нем были все удобства; каждая вещь была новой и потому приятной, и все находилось в полном моем распоряжении. У меня была компаньонка, родственница, очень хорошая женщина, с которой я поддерживала дружеские отношения. Меня навещали знатные особы (я имею в виду мужчин; женщины давно покинули меня); я часто посещала все приличные места общественных увеселений, и еженедельно у меня в доме бывал концерт. Дни мои текли счастливо и спокойно, пока моей радости не отравило досадное поведение супруга, который снова стал назойливо домогаться, чтобы я с ним жила, а также возрастающее беспокойство лорда Б.; хотя он еще не прекратил посещений, но получил ясное понятие, что я намереваюсь порвать наши отношения. Это открытие вызвало такую бурю ревности и отчаяния в его груди, что он держал меня в постоянной тревоге. Он ежечасно посылал мне письма, подписывал их своею кровью и неистовствовал, как безумный, то попрекая меня за неблагодарность, то восхваляя мое поведение. Он обещал принести в жертву все ради моей любви, немедленно покинуть королевство и поселиться со мной навсегда в любой части света, которую я пожелала бы выбрать.
Это были великодушные и соблазнительные предложения; но меня окружали советчики, не совсем беспристрастные, которые отговаривали меня принять предложения моего любовника под предлогом, что мой муж будет глубоко оскорблен моим согласием. Я прислушивалась к их советам и закалила свое сердце против мольбы и мучений лорда Б. Мое поведение в данном случае совершенно необъяснимо; единственный раз в жизни я оказалась бессильной перед увещаниями. Печальное состояние лорда Б. могло смягчить любое сердце, но только не мое, хотя у меня было сердце крайне чувствительное. Он прибегал к своему кузену за помощью, чтобы тот защищал его передо мной, пока этот джентльмен не отказался от поручений, откровенно ему заявив, что его собственное сердце отдано мне, и потому он не может выполнять эту обязанность честно и добросовестно. И действительно, мистер Б. решил меня избегать, пока мы с лордом не придем к какому-нибудь окончательному решению, которое откладывалось благодаря упорству лорда Б. Последний не потерял надежд даже и тогда, когда я притворилась, будто другой завоевал мое сердце, и в ответ на это сказал, что со временем моя любовь к нему может еще воскреснуть.
Тем не менее наши встречи постепенно прекратились. Тогда мистер Б. возобновил посещения, и много приятных и счастливых часов мы провели вместе. Но ни он, ни кто-либо из тех, кого я в ту пору принимала, не получили привилегии называться счастливым любовником. Я знала, что он любит меня до безумия, но не могла отблагодарить его за такую страсть ничем иным, кроме самого глубокого уважения и почитания его добродетелей, столь высоких и благородных. Я должна была бы нарисовать его характер весьма тщательно, но слишком много времени отняло бы описание его достоинств; только один человек из всех, мне известных, отчасти напоминал его: то был лорд Ф., о котором я скажу дальше.
Примерно в это время сердце мое снова обрело способность любить. Я написала письмо моему бывшему любовнику мистеру С. с просьбой прислать мне мой портрет, находившийся у него, чтобы я могла снять с него копию. Он переслал мне его с моим адвокатом, которому поручил спросить меня, буду ли я на ближайшем маскараде. Это любопытство произвело странное впечатление на меня. Сердце у меня забилось при этом вопросе, и пылкому воображению рисовалась тысяча счастливых предзнаменований. Я ответила утвердительно, и мы случайно встретились на балу. Без волнения я не могла его видеть. Когда он обратился ко мне с приветствием, знакомый голос заставил мое сердце задрожать, как дрожит музыкальная струна, звучащая в унисон. Картины минувшей любви, которые потускнели благодаря истекшему времени и разлуке и затянулись дымкой, вновь возникли передо мной при его появлении. Я простила ему все, что из-за него вынесла, так как он был подлинным владыкой моего сердца, и наши прежние отношения возобновились.
Это примирение наполнило меня блаженством, которое длилось четыре месяца, и в течение этого времени он был, пожалуй, еще сильнее влюблен в меня, чем раньше, повторял свое обещание жениться на мне, если когда-нибудь это будет для нас возможно, уверял, что, не был счастлив с той поры, как меня покинул, и что никогда ни одна женщина не любила его так, как я. И в самом деле, чтобы иметь представление о моей страсти к этому человеку, вы должны были бы сначала полюбить так, как любила я. Но, по странному капризу, я порвала с ним связь, боясь, что он снова меня бросит. Принимая во внимание его прошлое поведение, я опасалась того, что может случиться, а воспоминание о моих мучениях, вызванных его непостоянством, преисполнило меня таким ужасом, что я была не в состоянии ждать неизбежного и предпочла скорее пойти навстречу опасности, чем испытывать муки ожидания. Я вспомнила, что его любовь началась в пору моего благополучия, когда моя звезда была в зените, а юность в расцвете, и что он покинул меня в дни горя, когда моя жизнь стала трудной и я терпела нужду. Я ничего не ждала от будущего, кроме постоянных преследований со стороны мужа, и боялась, что, когда пройдут первые восторги нашего примирения, его любовь ослабеет под тяжестью испытаний. Расставшись с ним, я получила от него письмо, в котором он признавал, что заслуживает такого обхождения, но что мой уход причинил ему невыразимое горе.
Между тем мой муж занимался своими дьявольскими кознями, терзая меня с отвратительной назойливостью. Он убедил герцога Л. оказать на меня влияние и уговорить меня снова жить с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132