Тем временем захватчик спокойно пользовался своим правом; тем, кто любопытствовал о сыне его брата, он отвечал, что мальчик умер несколько лет назад; когда же в апреле 1737 года скончался Артур, граф Э., он унаследовал его титул и состояние как ближайший наследник.
Срок невольнической работы племянника, оказавшийся более длительным, чем обычно, благодаря неоднократным его попыткам к бегству, истек в 1739 году, и молодой человек нанялся простым матросом на торговое судно, идущее на Ямайку. Там, попав на один из кораблей под командованием адмирала Вернона, он объявил о своем происхождении и притязаниях. Когда это необычное притязание, вызвавшее много толков во флоте, стало известно некоему лейтенанту С., близкому знакомому ирландки, жены захватчика, он решил, что молодой человек - мошенник. С целью раскрыть обман он отправился на корабль, где служил юноша, но, выслушав от него всю историю, признал, несмотря на свое предубеждение, истинность его слов. Возвратясь к себе на корабль, он поведал на шканцах о необычайном случае в присутствии мичмана Б-на, учившегося раньше в той же школе, что мистер Э. Этот молодой джентльмен не только сообщил лейтенанту о своем пребывании в школе вместе с сыном лорда Э., но и заявил, что узнает его, если только тот не очень изменился, ибо прекрасно помнит его лицо.
В ответ на это лейтенант предложил проделать опыт и явился вместе с мичманом на корабль, где служил юноша. Все матросы были вызваны на палубу; мистер Б-н, окинув взглядом собравшихся, немедленно узнал в толпе мистера Э. и, положив ему руку на плечо, сказал: "Это - он!", прибавив, что во время их пребывания в школе юноша считался сыном и наследником лорда Э. и во всех отношениях был достоин своего имени и звания. Так же точно юноша был опознан несколькими лицами во флоте, знавшими его в детстве.
Когда об этом донесли адмиралу, последний распорядился снабдить его всем необходимым, обращаться с ним, как с джентльменом, и сообщил об этом в своих донесениях по флоту герцогу Ньюкаслу.
В сентябре или октябре 1741 года мистер Э. прибыл в Лондон и прежде всего обратился за помощью и советом к юристу, хорошо знавшему семью Э.; тот отнесся к нему отнюдь не как к обманщику и незаконнорожденному, но принял его ласково и любезно, накормил, снабдил деньгами и, устранившись от вмешательства, посоветовал ему отправиться в Ирландию, где всего удобней будет начать дело о восстановлении в правах.
Еще не успев воспользоваться его советом, юноша встретил случайно на улице того самого Х-на, который, как я уже упоминал, впервые ознакомил мистера М. с этим делом. Этот человек немедленно его узнал, будучи раньше посредником его отца, а затем агентом дяди, которому, нужно думать, помогал в похищении племянника. Как бы то ни было, но теперь он поссорился с узурпатором и не служил у него; несчастного юношу он пригласил к себе домой, надеясь извлечь всю возможную выгоду из такого гостя.
Там он оставался недолго; его вероломный хозяин, пользуясь его неопытностью, устроил брак между ним и дочерью одного из своих друзей, обитавшей тогда в том же доме. Но затем, убедившись, что никто из людей влиятельных не склонен защищать интересы юноши, он стал смотреть на него как на помеху и решил от него избавиться. Он вспомнил, что мистер М. заявлял о своем сочувствии несчастному юноше еще до прибытия его в Англию; узнав о возвращении мистера М. из Франции и будучи хорошо знаком с его великодушным нравом, он явился к нему и сообщил о благополучном прибытии молодого человека. Мистер М. искренно обрадовался, что человек, с которым так жестоко обошлись, человек, испытавший столько горя, вернулся в страну, где ему окажут справедливость и где каждый добрый человек, как воображал мистер М., отнесется к его делу, как к своему собственному. Узнав о нужде юноши, (он вручил для него Х-ну двадцать гиней и пообещал сделать для него все возможное, решив не взваливать на себя забот о таком важном деле и не заявлять о своем участии в нем до той поры, пока вполне не убедится в основательности притязаний юноши.
Вскоре Х-н сообщил, что молодому джентльмену угрожает опасность от врагов там, где он живет, и мистер М. поместил его в своем собственном доме; здесь он усердно занялся воспитанием юноши, чтобы последний мог появиться в свете, как настоящий джентльмен. Получив от него все сведения, относящиеся к делу, он посоветовался с юристом и послал человека в Ирландию произвести дальнейшее расследование; этот человек в свой первый приезд в Ирландию установил, что о рождении юноши было известно всем, поскольку может быть известно такого рода обстоятельство, имевшее место так давно.
Узурпатор со своими друзьями пытался изо всех сил помешать расследованиям и прибегал к различным уловкам, чтобы воспрепятствовать разбору дела по закону. Петиции, жалобы в Канцлерский Суд, судебные приказы, обманно и незаконно получаемые, а также и другие проделки - все было пущено в ход, чтобы не допустить процесса. Сам узурпатор и его агенты, замышляя лишить юношу жизни, тщетно пытались заставить М. не оказывать помощи сироте и применяли при этом с поразительной ловкостью и упорством бесчисленные хитроумные уловки, клевету и лесть.
Покровитель юноши, отнюдь не удовлетворенный их доводами, не только оставался глух ко всем их увещаниям, но, убедившись в опасности, угрожающей юному джентльмену, тайком отправил его в деревню, где благодаря несчастному случаю, о котором юноша всегда сожалел, его враги получили возможность с ним расправиться в самом начале его карьеры.
Случайным выстрелом из ружья, находившегося в руках юноши, был убиткакой-то человек, и как только слух об этом несчастье дошел до узурпатора, тот выразил беспредельную радость, получив возможность погубить племянника на законном основании. Он немедленно объявил себя истцом, заставил своих агентов направить следствие коронера по пути к его жестокой цели, сам отправился на место происшествия следить за тем, чтобы арестованный не совершил побега, бесчеловечно оскорблял его в тюрьме, нанял целую армию адвокатов и агентов для ведения дела и изобретал самые гнусные способы, чтобы перевести несчастного в Ньюгет из менее вредной для здоровья тюрьмы, куда юноша был поначалу заключен. Он старался вырвать у него пагубные признания и помимо всех прочих подлых проделок, нарушая соглашение сторон, пытался застать его врасплох и добиться суда в то время, как свидетели и адвокат юноши отсутствовали. Мало этого, он лично присутствовал на суде как истец, чтобы запугать очевидцев, вел себя нагло с несчастным подсудимым и на всю подготовку к делу истратил около тысячи фунтов.
Но, несмотря на эти подлые уловки, которым мистер М. неутомимо и ловко мешал, юноша был с честью оправдан к удовлетворению всех беспристрастных людей; несчастное происшествие, послужившее предлогом для такого чудовищного преследования, было признано случайным.
Через несколько месяцев покровитель юноши, открыто приняв участие в его деле и захватив с собой двух свидетелей, поехал вместе с ним на его родину для получения более точных сведений о его происхождении, чем те, какие он сам раздобыл или получил от юноши, плохо помнившего о фактах, крайне важных для дела. По прибытии в Дублин он обратился к тем лицам, которые были некогда учителями и однокашниками мистера Э., а также к слугам и соседям его отца. Каждый из них был допрошен отдельно и не имел понятия о том, что сообщал юноша, равно как и другие свидетели; вместе с этим они называли ряд людей, знакомых с теми же самыми фактами; мистер М. обратился и к ним, получив от всех одни в те же сведения.
Благодаря этим мерам он столь преуспел в своих розысках, что месяца через два сотня людей, живших в разных частях страны, - одни лично, другие письменно - дала показания о юноше, согласные между собой и с его заявлениями. Несколько слуг, живших у его отца, обманутых сообщением о смерти мистера Э. и ловко введенных в заблуждение его дядей, едва услыхав о появлении его в Дублине, явились из разных уголков страны повидать его, и, несмотря на все усилия узурпатора их обмануть, они узнали юношу с первого взгляда. Иные из них упали на колени, чтобы возблагодарить небеса за его спасение, обнимали его ноги и проливали слезы радости по случаю его возвращения. Хотя поведение противника, в особенности во время упомянутого процесса, а также полученные показания должны были бы убедить всех и каждого в основательности притязаний юноши, мистер М. для большей уверенности решил посмотреть, как примут юношу там, где он родился. Он справедливо полагал, что если последний был самозванцем, незаконнорожденным сыном судомойки, произведенным на свет в деревне, принадлежавшей его врагу, то его примут там с презрением.
Как только об этом намерении узнал противник, со всех сторон устремились туда его агенты и друзья и воспользовались своим влиянием на местных жителей, уговаривая их и угрожая, чтобы они не только выразили юноше порицание, но и оскорбили его. Невзирая на эти приготовления и на то, что в этой части страны лендлорды держали арендаторов в рабском страхе и полном подчинении, едва только мистер Э. подъехал к местечку, жители вышли ему навстречу и приветствовали радостными кликами, благодаря чему агенты врага не посмели показаться ему на глаза. Глава городской корпорации, чье благосостояние зависело от исхода дела, человек вполне преданный узурпатору, не мог не признать законных прав юноши и столь был устрашен поведением толпы, которая знала об этом признании, что счел небезопасным для себя сохранить нейтралитет и держал стремя, когда мистер Э. сошел с коня.
Эта уверенность населения проявилась еще с большей силой, когда он вернулся в тот же город в 1744 году; лорд Э., узнав о его намерении возвратиться, решил опередить его и явился сам со своими агентами и друзьями (многие из них поехали раньше сделать приготовления к приему лорда, и убеждали жителей встретить его в полном составе и проводить в город с такими же приветствиями, с какими они встречали его племянника). Но, несмотря на всю его ловкость, мертвым молчанием встретили его жители, когда он ехал по улице; невзирая на выставленные им бочки с пивом, чтобы снискать их расположение, они только издевались над ним.
Когда же, несколько дней спустя, появился мистер Э., жители встретили его с музыкой, гирляндами и флагами и ввели в город, проявляя такую радость, что знатный пэр предпочел скрыться от гнева своих арендаторов, последствия коего он неминуемо почувствовал бы, не вмешайся мистер М. и другие джентльмены, сопровождавшие его соперника.
Но ему пришлось испытывать страх не только в тот день. Город был снова возбужден и в следующее воскресенье, когда стало известно, что мистер Э. намеревается из Данмена идти туда в церковь. Жители, как и раньше, собрались встретить его и проводили до дверей церкви с кликами, которые столь устрашили его дядю, что тот поспешно удрал в лодке и вскоре окончательно покинул эти места.
Почти невозможно перечислить способы, к которым пришлось прибегать одной стороне для ускорения судебного процесса, а другой - для его отсрочки. Враги юного джентльмена, убедившись в том, что, несмотря на все их увертки и ловкость, процесса не избежать, снова предприняли попытки убить юношу и его покровителя, измышляя все возможные препятствия для ведения дела, какие хитрость могла изобрести, злодейство - выполнить и могущественное влияние закрепить. Но все эти затруднения преодолевались благодаря бдительности, постоянству, мужеству и проницательности мистера М.
Наконец, все же состоялся судебный процесс, продолжавшийся с 11 по 26 ноября. Решение было вынесено в пользу истца судом присяжных, в состав которого входили такие джентльмены, подобных коим нелегко найти в анналах любой страны, если принять во внимание их известность и состояние, - судом, который нельзя было заподозрить в предубеждении, ибо никто из его состава не знал мистера Э.; это станет очевидным еще и потому, что некий джентльмен, живший по соседству и приходившийся племянником старшине присяжных, знакомый кое-кому из них, лишился значительного поместья благодаря такому решению.
Это решение, - продолжал священник, - встречено было с полным удовлетворением теми, кто был осведомлен о судопроизводстве и о поведении сторон, вовлеченных в борьбу, а в особенности теми, кто присутствовал, как я, на суде и имел возможность наблюдать дававших показание лиц. Все свидетели со стороны лорда Э. являлись либо его арендаторами, зависимыми от него людьми и его собутыльниками, либо лицами, заинтересованными в исходе процесса и прибегавшими к самым низким уловкам. Многие из них вели распутный образ жизни и не заслуживали никакого доверия; те же, что, отличаясь незавидною репутацией, имели тем не менее чин полковника (если не считать полковника Л-са, который ровно ничего не сказал и доставлен был туда только для того, чтобы внушить доверие ко всей компании), были так уморительны и давали такие противоречивые и нелепые показания, что ни один суд не мог бы им поверить.
С другой стороны, нельзя было не заметить, что племянник и мистер М., его главный руководитель, чужие в этой стране и не знавшие людей, с которыми имели дело, вынуждены были представить суду доказательства, часть коих была явно навязана их противниками с целью причинить вред. Обнаружилось также, что выставленные мистером Э. свидетели совсем с ним не связаны и ни в какой зависимости от него не находятся, и потому на их показания он влиять не мог; ибо почти никого он не видел с детства до дня процесса, а многие из них, люди бедные и не удостоившиеся звания полковника, были, однако, ничем не запятнаны, и таких людей нельзя склонить на дурное дело. Ясно было также, что присяжные, честность, независимость и проницательность которых вызывали уважение всех, кто их знал, не встретили ни малейших затруднений, вынося решение, так как не прошло и получаса, как они с ним вернулись из совещательной комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132