его поддерживали с одной стороны Джулия, с другой - лейтенант Хэтчуей, тогда как мистер Джолтер доставлял ему духовное утешение, а в промежутках успокаивал миссис Траньон, которая сидела со своей служанкой у камина и плакала весьма благопристойно. Врач только что получил в последний раз свой гонорар, после того как изрек роковой прогноз, выразив при этом искреннее желание ошибиться.
Хотя речь коммодора прерывалась жесточайшей икотой, он все еще был в полном сознании и, когда Перигрин приблизился к нему, с явным удовольствием протянул руку. Молодой джентльмен, чье сердце было преисполнено любви и благодарности, не в силах был созерцать это зрелище хладнокровно. Он постарался скрыть нежные чувства, которые по молодости лет и в гордыне своей почитал унизительным для мужчины, но, вопреки всем его усилиям, слезыбрызнули у него из глаз, когда он целовал руку старика; и был он так потрясен скорбью, что язык отказался ему служить, когда он попытался заговорить; а коммодор, видя его смятение, собрал последние силы и начал его утешать словами:
- Сотри шваброй брызги с бугшприта, славный мой мальчик, и скрути в бухту свой дух! Не допускай, чтобы гафели твоего сердца надломились, если ты видишь что я в столь преклонные годы собираюсь пойти ко дну. Немало людей получше меня затонули, не пройдя и половины моего пути; однако, уповая на милосердие божие, я верю, что через несколько склянок благополучно прибуду в порт и крепко пришвартуюсь в чудеснейшей гавани, ибо мой добрый друг Джолтер перелистал судовой журнал моих грехов, и на основании его наблюдений над состоянием моей души я питаю надежду счастливо закончить плавание и достигнуть небесных широт. Был здесь лекарь, который хотел нагрузить меня доверху лекарствами; но когда пробьет час, какой толк в том, что человек отправится в путь с аптекарским складом в трюме? Эти молодцы подходят к борту умирающих, словно посланцы адмиралтейства с приказом об отплытии. Но я ему сказал, что могу отдать канат без его помощи и указаний, и он отбыл в негодовании. Эта проклятая икота производит такую рябь в моем голосе, что, верно, ты не понимаешь моих речей. А теперь, пока еще работает поршень моего дыхательного насоса, я не прочь поговорить о некоторых предметах, которые, надеюсь, ты занесешь для памяти в шканечный журнал, когда я окоченею. Там, у камина, хнычет твоя тетка; я хочу, чтобы ты доставил ей на старости лет уют, тепло и довольство; у нее по-своему честное сердце, и хотя она немножко капризна и склонна к крену, потому что частенько бывает перегружена водкой и религией, но мне она была верным товарищем по плаванию и, кажется, ни разу не ложилась спать с другим мужчиной с той поры, как мы с ней вступили на борт одного и того же судна. Джек Хэтчуей, вам лучше, чем кому бы то ни было в Англии, известна ее оснастка, и, кажется, она к вам питает добрые чувства; посему, если вы оба, когда меня не станет, пожелаете абордировать супружество, думаю, что крестник мой из любви ко мне разрешит вам жить в крепости до конца вашей жизни.
Перигрин уверил его, что с удовольствием исполнит его просьбу касательно тех двух особ, к которым он сам питает такое глубокое уважение. Лейтенант с озорной усмешкой, от которой не удержался даже в этот торжественный момент, поблагодарил их обоих за доброжелательство и сказал коммодору, что признателен ему за дружеские чувства, проявившиеся в старании повысить его в чине, передав командование судном, которое успело износиться, служа самому коммодору, но что он тем не менее готов взять это судно на свое попечение, хотя невольно побаивается стать заместителем столь искусного мореплавателя.
Траньон, сколь ни был он истощен, улыбнулся этому остроумному ответу и, помолчав, продолжал свои увещания: - Мне незачем говорить о Пайпсе: знаю, что ты и без моих просьб его не оставишь; парень выдержал вместе со мной немало жестоких штормов, и я ручаюсь, что это самый отважный моряк из всех, боровшихся с противным ветром. Но, надеюсь, ты позаботишься и об остальном моем экипаже и не понизишь его в чине, предпочтя новых слуг. Что касается этой молодой женщины, дочери Нэда Гантлита, мне сообщили о том, какая она прекрасная девица и как она тебя уважает; поэтому, если ты ее абордируешь каким-нибудь незаконным способом, я тебе завещаю свое проклятье и не сомневаюсь в том, что ты никогда не преуспеешь в житейском плаванье. Но верю, что ты - честный человек и не поведешь себя, как пират. Со всею любовью прошу тебя беречь свое здоровье и остерегаться столкновения с распутными девками, которые ничуть не лучше тех сирен, что сидят на скалах в море и показывают на погибель путникам прекрасные свои лица; впрочем, должен сказать, что мне ни разу не случилось повстречаться с этими сладкозвучными певицами, а ведь я плавал по морям в продолжение тридцати лет. Но, как бы там ни было, держи курс подальше от всех этих адских с... Страшись обращаться в суд так же, как надлежит страшиться дьявола; а всех адвокатов почитай прожорливыми акулами или хищными ненасытными рыбами. Как только я испущу дух, пусть стреляют каждую минуту из пушек, покуда мой прах не будет благополучно засыпан землей. Я хочу также, чтобы меня похоронили в красной куртке, которая была на мне, когда я абордировал и завладел "Ренеми" Искаженное "Реномэ" - "Слава" (франц.).. Положите со мной в гроб мои пистолеты, кортик и карманный компас. Пусть меня несут до могилы мои молодцы, оснащенные черными шапками и белыми рубахами, какие, бывало, носила команда моего корабля. И покуда мою могилу не придавит надгробный камень, они должны хорошенько держать вахту, чтобы эти негодяи воры не вытащили меня со дна в надежде на поживу. Что касается до девиза - или как он там называется, - то я предоставлю это тебе и мистеру Джолтеру как людям ученым; но я желаю, чтобы надпись была выгравирована не на греческом и не на латинском языке и уж, разумеется, не на французском, к коему питаю отвращение, но на простом английском, чтобы ангел мог сразу признать во мне британца и заговорить со мной на родном моем языке, когда явится он в великий день и звуками трубы призовет всю команду. А теперь я больше ничего не имею сказать, и пусть отец небесный помилует мою душу, а вам всем пошлет попутный ветер, куда бы вы ни держали путь!
С этими словами он окинул присутствующих ласковым взглядом и, закрыв свой единственный глаз, приготовился опочить; все, не исключая даже Пайпса, были опечалены до слез, а миссис Траньон согласилась покинуть комнату, чтобы избегнуть невыразимых мучений при виде его кончины.
Однако последние его минуты наступили не так скоро, как думали. Он задремал, а в промежутках наслаждался покоем вплоть до полудня следующего дня; во время этих передышек слышно было, как он в благочестивых возгласах выражал надежду, что, несмотря на тяжкий груз своих грехов, в состоянии будет преодолеть ванты отчаяния и подняться к краспиц-салингам божьего милосердия. Наконец, голос его ослабел до такой степени, что его уже нельзя было расслышать; он лежал около часу, почти не подавая признаков жизни, и испустил дух со стоном, возвестившим о его кончине.
Удостоверившись в этом печальном исходе, Джулия, плача навзрыд, тотчас побежала в спальню своей тетки, и эта достойная вдова со своими приближенными не замедлила исполнить весьма пристойный концерт. Перигрин и Хэтчуей удалились, покуда убирали покойника, а Пайпс, окинув умершего печальным и зорким взглядом, промолвил:
- Добрый путь твоей душе, старый Хаузер Траньон! Мальчишкой и взрослым мужчиной я знал тебя вот уже тридцать пять лет, и, право же, ты был самым верным человеком из всех, кто грыз морские сухари. Много жестоких штормов пришлось тебе выдержать, но теперь все твои испытания миновали, и твой корабль благополучно прибыл в гавань. Никогда не пожелал бы я себе лучшего командира, и - кто знает? - быть может, я еще помогу тебе отдать паруса в ином мире!
Все слуги в доме были огорчены кончиной своего старого хозяина, тогда как окрестные бедняки собрались у ворот и протяжным воем выражали свою скорбь по случаю смерти их щедрого благодетеля. Перигрин - хотя он и чувствовал все, что может внушить в подобном случае любовь и благодарность, - был не настолько подавлен горем, чтобы лишиться возможности взять в свои руки бразды правления в доме. Он с большою осмотрительностью распорядился касательно похорон, предварительно выразив сочувствие тетке, которую утешил заверением в неизменном своем почтении и любви. Он распорядился, чтобы для каждого обитателя крепости было заказано траурное платье, и пригласил на похороны всех окрестных джентльменов, не исключая своего отца и брата Гема, которые, однако, не удостоили погребальный обряд своим присутствием; да и у матери его не хватило человеколюбия навестить удрученную скорбью золовку.
При погребении была в точности соблюдена последняя воля коммодора, и наш герой пожертвовал пятьдесят фунтов в пользу бедняков прихода, о чем забыл упомянуть в завещании его дядя.
После предания тела земле, совершенного с соблюдением всех распоряжений покойного, Перигрин ознакомился с завещанием, к которому не было сделано никаких добавлений с той поры, как оно было впервые написано, утвердил выплату наследственных легатов и, будучи единственным душеприказчиком, сделал подсчет состоянию, перешедшему к нему, каковое - после всех вычетов составляло тридцать тысяч фунтов. Обладание таким богатством, находившимся в полном его распоряжении, отнюдь не способствовало смирению духа, но внушило ему новые мысли о величии и великолепии и вознесло упования его на высочайшие вершины.
Когда домашние дела были улажены, его посетили чуть ли ни все окрестные джентльмены, принесшие ему поздравления по случаю вступления в права наследства; и кое-кто из них предложил свои услуги с целью споспешествовать примирению его с отцом, каковое предложение было вызвано всеобщей ненавистью к его наглому и злобному брату Гему, которого к тому времени соседи начали почитать исчадием ада. Наш юный сквайр поблагодарил их за любезное предложение, которое и принял; а старый Гемэлиел после их просьб был, по-видимому, весьма расположен к любому соглашению, но не смел высказаться, не посоветовавшись предварительно с женой, и его благосклонное расположение духа оказалось совершенно беспомощным перед подстрекательством этой неумолимой женщины; поэтому наш герой отказался от всякой надежды войти в дом своего отца. Его брат по обыкновению использовал каждый удобный случай, чтобы повредить его репутации лживыми толками и клеветой, с целью нанести ущерб его доброму имени; да и сестре его Джулии не позволили мирно наслаждаться благополучием. Если бы Перигрин претерпел такие гонения от людей, чуждых ему по крови, мир услыхал бы о его мщении; но при всем своем негодовании он был слишком заражен родственными предрассудками, чтобы поднять карающую руку против сына своих родителей, и это соображение сократило срок его пребывания в крепости, где он предполагал провести несколько месяцев.
ГЛАВА LXXIV
Молодой джентльмен, уладив домашние свои дела, прибывает в Лондон и приобретает прекрасную экипировку. - Он встречает Эмилию и знакомится с ее дядей
Его тетка, вняв настойчивым уговорам Джулии и ее мужа, поселилась в доме этой любящей родственницы, которая поставила себе целью покоить и лелеять безутешную вдову; а Джолтер, в ожидании бенефиции, еще не освободившейся, оставался в крепости в качестве управляющего поместьем нашего героя. Что касается лейтенанта, то наш молодой джентльмен вел с ним серьезную беседу о предложении коммодора взять в жены миссис Траньон. Джек, устав от одинокой жизни холостяка, которую мог выносить так долго только благодаря обществу старого командира, отнюдь не обнаружил отвращения к этому союзу, но заметил с лукавой усмешкой, что ему не в первый раз командовать судном в отсутствие капитана Траньона, и посему, если вдова согласна, он готов бодро взяться за ее руль и - в надежде, что служба его не будет продолжительной, - постарается благополучно ввести ее в гавань, где коммодор может явиться на борт и снова принять командование ею.
После такой декларации было решено, что мистер Хэтчуей начнет ухаживать за миссис Траньон, как только приличия позволят ей отвечать на это ухаживанье, а мистер Кловер и его жена обещали использовать свое влияние в его интересах. В то же время Перигрин высказал желание, чтобы Джек по-прежнему жил в замке, и объявил ему, что замок будет отдан в полное его владение, как только ему удастся заключить брачный договор.
Разрешив все эти вопросы к полному своему удовлетворению, Перигрин распрощался с друзьями и по прибытии в великую столицу купил новую карету и лошадей, нарядил Пайпса и другого лакея в богатые ливреи, снял элегантную квартиру на Пел-Мел и появился во всем блеске в обществе светских людей. Благодаря такой экипировке и веселому образу жизни молва - это вечная лгунья - объявила его молодым джентльменом, который только что, по смерти дяди, вступил во владение имуществом, приносящим пять тысяч фунтов годового дохода и унаследует не меньшее состояние после кончины отца, не говоря уже о двух солидных вдовьих частях, которые перейдут к нему после смерти его матери и тетки. Как ни были лживы и нелепы эти слухи, у него не хватило мужества их опровергнуть. Впрочем, он сожалел о том, что его изображают в ложном свете, но тщеславие не позволило ему предпринять шаги, которые могли бы умалить его значение в глазах тех, кто добивался знакомства с ним, предполагая, что состояние его действительно столь велико, как о нем говорят. Мало этого, он был до такой степени бессилен бороться со своей слабостью, что решил потворствовать заблуждению, ведя образ жизни, соответствующий молве. Итак, он принял участие в самых дорогих развлечениях, уповая, что, прежде чем истощатся его средства, счастье его будет окончательно упрочено благодаря его талантам, которые он найдет случай показать высшему свету, ведя такую расточительную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132