Этот разлад в мыслях продолжался несколько недель, по истечении коих чары Эмилии восторжествовали над всеми прочими соображениями. Получив некоторую сумму денег от коммодора, проявлявшего по отношению к нему большую щедрость, он приказал Пайпсу уложить белье и прочие необходимые вещи в нечто вроде ранца, который тот без труда мог нести, и отправился рано утром пешком в деревню, где жила его прелестница, куда прибыл около двух часов пополудни, остановившись на таком способе передвижения для того, чтобы его маршрут не так легко было узнать, а это могло бы случиться, если бы он нанял лошадей или занял место в пассажирской карете.
Первым делом он обеспечил себя удобным помещением в той гостинице, где пообедал; потом переоделся и, следуя полученным указаниям, направился к дому миссис Гантлит, исполненный радостных ожиданий. Когда он приблизился к воротам, волнение его усилилось; он постучался с нетерпением и тревогой; дверь открылась, и он спросил, дома ли мисс Гантлит, прежде чем заметил, что привратницей была не кто иная, как его дорогая Эмилия. Она не осталась равнодушной, неожиданно увидев своего поклонника, который, мгновенно узнав прелестницу, повиновался неудержимому порыву любви и заключил прекрасное создание в объятия. Но она, казалось, не была оскорблена этим дерзким поступком, который мог бы не понравиться другой девушке менее открытого нрава или менее приученной к свободе разумным воспитанием; но ее природную искренность поощряло непринужденное и свободное общение с людьми, к которому она привыкла, а посему, вместо того чтобы наказать его суровым взглядом, она с большим равнодушием посмеялась над его самоуверенностью, проистекавшею, по ее словам, из сознания его собственных достоинств, и повела его в гостиную, где он увидел ее мать, которая в очень учтивых выражениях заявила об удовольствии видеть его в стенах своего дома. После чаю мисс Эми предложила вечернюю прогулку, которою они наслаждались среди разнообразных рощиц и лужаек, орошаемых самым романтическим ручьем, восхитившим воображение Перигрина.
Поздно вернулись они после этой приятной экскурсии; а когда наш влюбленный пожелал дамам спокойной ночи, миссис Гантлит настояла, чтобы он остался ужинать, и оказывала ему особые знаки внимания и расположения. Так как ее хозяйство не было обременено излишним количеством слуг, личное ее присутствие часто требовалось в разных частях дома; поэтому молодому джентльмену представлялось много случаев продолжать ухаживание с помощью тех нежных клятв и намеков, какие могла внушить ему страсть. По его уверению, образ ее столь безраздельно завладел его сердцем, что, будучи не в силах вынести ее отсутствие еще один день, он бросил свои занятия и тайком покинул воспитателя, дабы навестить предмет своего обожания и блаженствовать в ее обществе несколько дней без перерыва.
Она принимала его ухаживание с приветливостью, свидетельствовавшей об одобрении и удовольствии, и мягко пожурила его, назвав ветрогоном, но заботливо избегала признания в ответном пламени, ибо подметила, несмотря на все его нежные слова, суетную гордость, которой не осмеливалась доверить такую декларацию. Быть может, эту осторожность ей внушила ее мать, которая очень умно соблюдала в своем учтивом отношении к нему некую церемонную дистанцию, которую почитала необходимой не только для чести и интересов своей семьи, но и для своего собственного оправдания, буде ее когда-нибудь обвинят в том, что она поощряла его или подстрекала к безрассудным выходкам молодости. Впрочем, несмотря на эту притворную сдержанность, обе оказывали ему такое внимание, что он был в восторге от своего положения в доме и с каждым днем влюблялся все сильнее и сильнее.
Покуда он пребывал во власти этого сладкого опьянения, его отсутствие вызвало великий переполох в Винчестере. Мистер Джолтер был глубоко опечален его неожиданным уходом, встревожившим его еще и потому, что это случилось после длительного приступа меланхолии, какую он наблюдал в своем воспитаннике. Он поделился своими опасениями с директором школы, который посоветовал ему уведомить коммодора об исчезновении его племянника и в то же время навести справки во всех гостиницах в городе, не нанимал ли Перигрин лошадей либо какого-нибудь экипажа для поездки, или не встретил ли он по дороге кого-нибудь, кто бы мог указать, в каком направлении он путешествовал.
Это расследование, хотя и проведенное с великим усердием и тщательностью, оказалось совершенно безрезультатным; им не удалось получить никаких сведений о беглеце. Мистер Траньон едва не лишился рассудка, узнав о побеге; он яростно негодовал на опрометчивость Перигрина, которого, в порыве бешенства, проклял как неблагодарного дезертира; затем он стал поносить Хэтчуея и Пайпса, которые, как он клятвенно утверждал, отправили мальчика ко дну своими пагубными советами, и после сего перенес свои проклятия на Джолтера за то, что тот плохо держал вахту; наконец, он обратился с речью к этой сукиной дочери подагре, которая в настоящее время лишала его возможности отправиться самому на розыски племянника. Но, дабы не пренебрегать никакими средствами, имеющимися в его распоряжении, он немедленно разослал курьеров во все портовые города на этом побережье, чтобы Перигрин не мог покинуть королевство; а лейтенант, по собственному своему желанию, отправился на поиски молодого беглеца.
Четыре дня лейтенант наводил безуспешно справки с большим старанием, затем, решив вернуться через Винчестер, где надеялся получить хоть какие-нибудь сведения, которые помогли бы ему в его дальнейших поисках, свернул с проезжей дороги, чтобы сократить путь, и, застигнутый ночью неподалеку от деревни, остановился в первой харчевне, к которой доставила его лошадь. Заказав что-то на ужин и удалившись в свою комнату, где утешался трубкой, он услышал смутный гул сельской пирушки, который неожиданно замер, и после короткой паузы слуха его коснулся голос Пайпса, начавшего, по просьбе собравшейся компании, увеселять ее песней.
Хэтчуей мгновенно узнал знакомые звуки, в которых никак не мог ошибиться, ибо ничто в мире не имело с ними ни малейшего сходства; он швырнул трубку в камин и, схватив один из своих пистолетов, немедленно побежал в ту комнату, откуда доносился голос. Ворвавшись туда и увидав своего старого товарища по плаванию, окруженного толпой крестьян, он тотчас налетел на него и, приставив ему пистолет к груди, воскликнул:
- Черт тебя подери, Пайпс, ты не жилец на этом свете, если не предъявишь немедленно молодого хозяина!
Этот грозный возглас произвел гораздо большее впечатление на компанию, чем на Тома, который, глядя с величайшим спокойствием на лейтенанта, ответил:
- Ну, что ж, это я могу, мистер Хэтчуей.
- Как! Он жив и здоров?! - крикнул тот.
- Как бык, - отвечал Пайпс к большому удовольствию своего друга Джека, который пожал ему руку и потребовал, чтобы он закончил песню. Когда песня была пропета и по счету уплачено, оба друга перешли в другую комнату, где лейтенант узнал о том, каким образом молодой джентльмен совершил побег из колледжа, а также другие подробности касательно его теперешнего положения, поскольку они входили в круг понимания рассказчика.
Покуда они вели такие беседы, Перигрин, попрощавшись на ночь со своей возлюбленной, вернулся домой и был немало удивлен, когда Хэтчуей, войдя в его комнату, протянул ему руку. Бывший воспитанник встретил его по обыкновению с большой сердечностью и выразил изумление по поводу встречи с ним в этом месте; но, узнав причину и цель приезда, он встрепенулся и, с лицом, разгоревшимся от негодования, заявил, что он уже достаточно возмужал, чтобы заботиться о своем собственном поведении, и намерен вернуться, когда найдет это нужным; но те, кто считает, что можно принудить его к исполнению долга, убедятся в своей нелепой ошибке.
Лейтенант уверил его, что не имеет намерения применять к нему какое бы то ни было насилие; но в то же время он указал ему на опасность раздражать коммодора, который и без того чуть не рехнулся благодаря его исчезновению, а затем изложил свои доводы, столь же веские, сколь и очевидные, в такой дружеской и вежливой форме, что Перигрин внял его убеждениям и обещал сопровождать его на следующий день в Винчестер.
Хэтчуей, в восторге от успеха переговоров, тотчас пошел к конюху и заказал почтовую карету для мистера Пикля и его слуги, с которыми он затем угощался двойной порцией румбо, и был уже поздний час, когда он оставил влюбленного во власти сна или, вернее, терний его собственных мыслей; ибо тот не спал ни секунды, беспрестанно терзаемый перспективой разлуки со своей божественной Эмилией, которая была теперь единственной владычицей его души. Была минута, когда он решил уехать рано утром, не повидавшись со своей прелестницей, в чьем чарующем присутствии он не смел довериться своей собственной стойкости. Затем мысли о столь неожиданном и непочтительном разрыве с ней выступили в защиту его любви и чести. Эта борьба чувств мучила его всю ночь, и пора было вставать, когда он решил навестить свою чаровницу и откровенно сообщить ей мотивы, побуждавшие его покинуть ее.
С тяжелым сердцем отправился он в дом ее матери, сопровождаемый до ворот Хэтчуеем, не пожелавшим оставить его одного, и, войдя в комнату, увидел Эмилию, которая только что встала и, по его мнению, была прекрасна, как никогда.
Встревоженная его ранним визитом и облаком, застилавшим его чело, она стояла в молчаливом ожидании печальных известий, и лишь после длительной паузы у него хватило решимости сказать ей, что он пришел попрощаться. Хотя она пыталась скрыть свое огорчение, но с природой не сладишь: лицо ее мгновенно омрачилось, и лишь с великим трудом она удержалась от слез, затуманивших ее прекрасные глаза. Он угадал течение ее мыслей и, желая облегчить ее скорбь, уверил ее, что найдет способ увидеться с нею снова через несколько недель; в то же время он поведал ей все доводы, заставлявшие его уехать, с которыми она охотно согласилась; и так как они утешали друг друга, то первые приступы горя смягчились, и, прежде чем миссис Гантлит спустилась вниз, они уже могли держать себя с большей пристойностью, покорившись судьбе.
Славная леди, узнав его решение, выразила огорчение и высказала надежду, что обстоятельства позволят ему еще раз почтить их своим приятным обществом.
Лейтенант, которого стало беспокоить отсутствие Перигрина, постучал в дверь и, будучи представлен своим другом, имел честь завтракать с обеими леди; вследствие такого обстоятельства сердце его потерпело жестокое потрясение от чар Эмилии, и впоследствии он ставил себе в заслугу перед своим другом, что воздержался от роли его явного соперника.
Наконец, они распрощались с любезными хозяйками и, выехав примерно через час из гостиницы, прибыли около двух часов в Винчестер, где мистер Джолтер был чрезвычайно обрадован их появлением.
Так как характер этого приключения был неизвестен никому, кроме тех, на кого можно было положиться, то всем осведомлявшимся о причине отсутствия Перигрина, было сказано, что он жил с одним из своих родственников в деревне, и директор согласился смотреть сквозь пальцы на его безрассудный поступок. Итак, Хэтчуей, видя, что все улаживается к благополучию его друга, вернулся в крепость и дал коммодору отчет о своей экспедиции.
Старый джентльмен был сильно потрясен, услыхав об участии леди во всем этом деле, и весьма энергически заявил, что лучше человеку быть занесенным взалив Флориды, чем затянутым в устье женщины; ибо в первом случае он может с помощью хорошего лоцмана благополучно провести свое судно между Багамскими островами и берегами Вест-Индии, но во втором нет никакого выхода и не имеет смысла бороться с течением: он окажется запертым и налетит на мель с подветренной стороны. Посему он решил изложить положение дел мистеру Гемэлиелу Пиклю и обсудить с ним те меры, какие вернее всего могли бы отвлечь его сына от этой праздной любовной интриги, которая не преминет стать опасной помехой для его образования.
Тем временем мысли Пери были всецело поглощены его любезной возлюбленной, которая - спал он или бодрствовал - неизменно преследовала его воображение, создавшее следующие стансы ей в хвалу:
Прощай, струящийся поток,
И ты, весенний ветерок.
Долина, где весна цветет
И птичка весело поет.
Порхала там душа моя,
И не вздыхал, не плакал я,
Но Целия моя вдали
И сердце бедное болит.
Прекрасней, чем рассвет весной,
Когда поля блестят росой
И солнце, освещая мир,
Согреет ласковый зефир,
Божественный и яркий дар
Твоих волшебных, милых чар.
Они восторгом полнят день
И радостью ночную сень.
Это юношеское произведение было вложено в очень нежную записку к Эмилии и поручено заботам Пайпса, которому было приказано отправиться в место жительства мисс Гантлит и передать в подарок оленину и привет обеим леди, а также вручить письмо мисс без ведома ее мамаши.
ГЛАВА XIX
Его посланца постигает неудача, но тот исправляет дело необычайным способом, приводящим к странным последствиям
Пассажирская карета проезжала в двух милях от деревни, где жила мисс Гантлит, и Том договорился с кучером о месте на козлах и отправился с поручением, хотя был не очень-то пригоден для такого рода комиссий. Получив особые предписания касательно письма, он решил сосредоточить на нем свои заботы и очень остроумно поместил его между своим чулком и пяткой, где, по его мнению, оно будет прекрасно защищено от всяких бед и случайностей. Здесь оно лежало, пока он не прибыл в гостиницу, где останавливался прежде; освежившись пивом, он снял чулок и достал злосчастное письмо, грязное и разорванное в клочья, ибо последние две мили он шел пешком. Ошеломленный этим обстоятельством, он издал долгое и громкое "фью!", за которым последовало восклицание: "Черт подери мои старые башмаки! Клянусь богом, вот так напасть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132