Том, поймав взгляд своего хозяина, отказался от подарка, заявив:
- Нет, но все-таки благодарю вас так же, как если бы я взял.
И хотя она настаивала, чтобы он спрятал его в карман как скромный знак ее признательности, он не уступил уговорам воспользоваться ее щедростью и, последовав за ней в другой конец комнаты, бесцеремонно сунул кошелек ей в рукав, воскликнув:
- Будь я проклят, если возьму!
Перигрин, сделав ему выговор за неучтивое поведение, выслал его из комнаты и попросил, чтобы мисс Софи не пыталась колебать моральные устои его слуги, у которого, как ни был он груб и неотесан, хватило ума понять, что он не имеет никакого права претендовать на такого рода благодарность. Но она доказывала с большим жаром, что никогда не сможет отблагодарить его соответственно той услуге, которую он ей оказал, и что она не успокоится до той поры, покуда не найдет способа выразить чувство признательности.
- Я не берусь, - сказала она, - вознаградить мистера Пайпса, но я буду глубоко несчастна, если мне не разрешат вручить ему какой-нибудь знак моего расположения.
После таких настойчивых просьб Перигрин заявил, что раз она хочет быть великодушной, она не должна делать ему денежного подарка, но может пожаловать какую-нибудь безделушку в знак своего внимания, ибо он сам высоко ценит Пайпса за его привязанность и верность, и ему тяжело было бы видеть, что с ним обращаются, как с простым корыстолюбивым слугой.
Из всех драгоценностей этой благодарной молодой леди не было ни одной, которой она не отдала бы с радостью как награду или знак отличия своему спасителю; но его хозяин выбрал перстень с печатью невысокой ценности, подвешенный к ее часам, и Пайпс, явившись на зов, получил разрешение принять это доказательство благосклонности мисс Софи. Том взял перстень, неуклюже расшаркиваясь, и, поцеловав его с глубоким благоговением, надел на мизинец и удалился, гордясь своим приобретением.
Эмилия с самой обворожительной нежностью сказала своему возлюбленному, что он научил ее, как поступить по отношению к нему, и, сняв с пальца брильянтовое кольцо, попросила принять от нее на память. Он принял залог, как это ему приличествовало, и презентовал в обмен другой, от которого она сначала отказалась, ссылаясь на то, что он лишает ее возможности отблагодарить его; но Перигрин заявил ей, что принял ее кольцо отнюдь не как доказательство ее признательности, но как знак ее любви, и если она откажется от такого же залога, он будет почитать себя предметом ее презрения. Ее глаза сверкнули, а лицо вспыхнуло от обиды при этом смелом намеке, который она рассматривала как неуместное оскорбление; а молодой джентльмен при виде ее волнения был наказан за свою опрометчивость и попросил прощения за дерзкие свои слова, каковые, надеялся он, она припишет влиянию той основной причины, о которой он всегда с гордостью заявлял.
Софи, видя его огорченным, вступилась за него и пожурила свою кузину за излишнее притворство, после чего Эмилия, готовая на уступку, протянула палец в знак снисхождения. Перигрин поспешил надеть кольцо, сжал ее нежную белую руку в восторге, который не позволил ему ограничиться только рукой, но побудил обнять ее за талию и сорвать восхитительный поцелуй с ее губ; и он не допустил, чтобы она послужила мишенью для насмешек Софи, с чьими устами он тотчас разрешил себе такую же вольность; и в результате обе подруги осыпали его такими нежными упреками, что он почти поддался соблазну нанести снова то же оскорбление.
Так как настало уже утро и слуги в гостинице были на ногах, он заказал на завтрак шоколад и, по желанию леди, послал Пайпса позаботиться о том, чтобы накормили лошадей и приготовили карету, тогда как он сам отправился в буфетную и уплатил по счету.
Покончив с этими делами, они тронулись в путь около пяти часов и, дав отдых себе и своим лошадям в другой придорожной гостинице, двинулись дальше после полудня. Без дальнейших приключений они благополучно прибыли к месту своего назначения, где миссис Гантлит выразила удовольствие, при виде старого своего друга мистера Пикля, которого она, впрочем, мягко упрекнула за продолжительное его отсутствие. Не объясняя причины такого поведения, он заявил, что его любовь и уважение остаются неизменными и что впредь он не упустит случая доказать, в какой мере дорожит он ее дружбой. Затем она познакомила его со своим сыном, который был в то время дома, избавленный от служебного долга благодаря отпуску.
Этот молодой человек, по имени Годфри, имел около двадцати лет от роду, был среднего роста, широкоплечий, прекрасно сложенный, а следы оспы, которых у него было очень много, придавали своеобразно мужественный вид его физиономии. Он был неглуп, от природы великодушен, и нрав у него был покладистый; но он с детства был солдатом и воспитание получил чисто военное. Он почитал искусство и литературу недостойными внимания джентльмена, а любую гражданскую службу - низкой по сравнению с военной профессией. Он сделал большие успехи в гимнастических науках - танцах, фехтовании и верховой езде, играл прекрасно на флейте и больше всего гордился добросовестным отношением ко всем делам чести.
Если бы Перигрин и он почитали себя на равной ноге, по всей вероятности они заключили бы тесный дружеский союз. Но этот самоуверенный солдат смотрел на поклонника своей сестры как на молодого студента, вырвавшегося из университета и совершенно не знающего людей, тогда как сквайр Пикль видел в Годфри нуждающегося волонтера, значительно уступающего ему в богатстве, а также и во всех других отношениях. Это взаимное непонимание не могло не привести к вражде. На следующий же день по прибытии Перигрина они обменялись резкими репликами в присутствии леди, перед которыми каждый старался доказать свое превосходство. В этих состязаниях наш герой неизменно одерживал победу, ибо ум у него был острее, а способности более развиты, чем у его противника, который вследствие этого был раздосадован его успехом, позавидовал его репутации и начал обращаться с ним презрительно и невежливо.
Его сестра видела это и, страшась последствий его озлобления, не только пожурила его наедине за неучтивое поведение, но и умоляла своего возлюбленного принять во внимание грубое воспитание ее брата. Он ласково уверил ее, что, каких бы усилий ни стоило ему победить свой необузданный нрав, он ради нее готов снести все унижения, каким может его подвергнуть высокомерие ее брата; проведя с нею два дня и насладившись несколькими свиданиями наедине, когда он играл роль самого страстного влюбленного, он распрощался вечером с миссис Гантлит и сказал молодым леди, что зайдет рано утром проститься с ними. Он не пренебрег этой обязанностью и нашел обеих подруг в гостиной, где уже был приготовлен завтрак. Так как все трое были крайне огорчены мыслями о разлуке, некоторое время царило самое патетическое молчание, покуда Перигрин не нарушил его сетованиями на свою судьбу, заставляющую его удалиться на такой долгий срок от драгоценного предмета его задушевных желаний. Он обратился к ней с самыми страстными мольбами, чтобы теперь, приняв во внимание жестокую разлуку, которую он должен претерпеть, она доставила ему то утешение, в коем до сей поры отказывала, а именно утешение знать, что он занимает место в ее сердце. Наперсница поддерживала его просьбу, доказывая, что не время скрывать свои чувства сейчас, когда ее поклонник собирается покинуть королевство и ему грозит опасность завязать новые связи, если постоянство его не будет опираться на знание, до каких пределов может он полагаться на ее любовь; короче, она была засыпана столь неопровержимыми доводами, что отвечала в крайнем смущении:
- Хотя я избегала признаний, мне кажется, все мое поведение могло убедить мистера Пикля в том, что я считаю его не обычным знакомым.
- Моя очаровательная Эмилия! - воскликнул нетерпеливый влюбленный, бросаясь к ее ногам. - Зачем вы дарите мне счастье такими скудными дозами? Почему не произносите тех слов, которые преисполнили бы меня счастьем и скрасили мои одинокие размышления, в то время как я буду вздыхать в разлуке?
Его прекрасная возлюбленная, растроганная этой картиной, отвечала со слезами, брызнувшими у нее из глаз:
- Боюсь, что я буду страдать от разлуки больше, чем вы воображаете.
В восторге от лестного признания он прижал ее к груди и, когда ее голова склонилась к его плечу, смешал потоки своих слез с ее слезами, нашептывая нежнейшие клятвы в вечной верности. Мягкое сердце не могло не растрогаться при этой сцене; Софи плакала вместе с ними и уговаривала влюбленных покориться воле судьбы и поддерживать в себе бодрость надеждой встретиться снова при более счастливых обстоятельствах. Наконец, после взаимных обещаний, уговоров и ласк Перигрин распрощался; так тяжело было у него на сердце, что он едва мог выговорить "до свидания" и, вскочив на лошадь, стоявшую у двери, поехал вместе с Пайпсом в крепость.
ГЛАВА ХХVIII
Перигрина нагоняет мистер Гантлит, с которым он дерется на дуэли и заключает тесную дружбу. - Он приезжает в крепость и находит свою мать такою же неумолимой, как раньше. - Его оскорбляет брат Гем, наставника которого он наказывает хлыстом
С целью рассеять меланхолические образы, завладевшие его воображением при разлуке с возлюбленной, он призвал на помощь приятные мечты о тех развлечениях, которым намеревался предаваться во Франции, и не проехал он и десяти миль, как воображение его было вполне удовлетворено.
Пока он, таким образом, предвкушал свое путешествие и утешался самыми дерзкими надеждами, у поворота дороги его неожиданно догнал верхом брат Эмилии, который сказал ему, что едет в том же направлении и будет рад его обществу.
Этот молодой джентльмен, либо побуждаемый чувством обиды, либо подстрекаемый заботой о чести своей фамилии, последовал за нашим героем с целью заставить его объяснить характер его привязанности к сестре. Перигрин ответил на его приветствие с пренебрежительной вежливостью, и солдат решил, что Перигрин догадался о его намерении; поэтому, без дальнейших предисловий, брат Эмилии изложил свое дело так:
- Мистер Пикль, в течение некоторого времени вы поддерживали знакомство с моей сестрой, и я хотел бы знать природу его.
На этот вопрос наш влюбленный ответил:
- Сэр, я хотел бы знать, какое право вы имеете требовать объяснения?
- Сэр, - отозвался тот, - я его требую на правах брата, ревнующего о своей чести, равно как о репутации своей сестры; и если намерения у вас честные, вы в нем не откажете.
- Сэр, - сказал Перигрин, - в данный момент я не расположен справляться с вашим мнением относительно честности моих намерений, и, мне кажется, вы придаете себе чересчур большое значение, притязая судить о моих поступках.
- Сэр, - возразил солдат, - я притязаю судить о поступках каждого, кто вмешивается в мои дела, и даже расправиться с ним, если найду, что он поступает плохо.
- Расправиться! - воскликнул юноша с негодующим видом. - Вряд ли вы посмеете применить это слово ко мне!
- Вы ошибаетесь, - сказал Годфри, - я смею делать все, что приличествует настоящему джентльмену.
- Ну и джентльмен! - отозвался Перигрин, презрительно глядя на его лошадь, которая была отнюдь не из лучших. - Нечего сказать, хорош джентльмен!
Гнев солдата вспыхнул от этих иронических слов, презрительность коих дало ему почувствовать сознание собственной бедности; и он назвал своего врага самонадеянным мальчишкой, дерзким выскочкой и другими именами, на которые Пери отвечал с большой злобой. После формального вызова они спешились у первой же гостиницы и вышли на ближайшее поле, чтобы решить спор на шпагах. Выбрав место, они помогли друг другу стянуть сапоги и отложили в сторону кафтаны и камзолы; мистер Гантлит заявил своему противнику, что в армии его считают человеком, прекрасно владеющим шпагой, и что если мистер Пикль не посвятил этой науке особого внимания, они могли бы уравнять свои силы, воспользовавшись пистолетами. Перигрин был слишком рассержен, чтобы поблагодарить его за прямодушие, и слишком уверен в своей ловкости, чтобы обрадоваться этому предложению, которое он и отверг. Затем, вынув из ножен шпагу, он заявил, что, вздумай он обойтись с мистером Гантлитом по заслугам, ему пришлось бы приказать своему слуге наказать мистера Гантлита за дерзость хлыстом. Возмущенный этими словами, которые считал несмываемым оскорблением, тот ничего не ответил, но атаковал своего противника с не меньшей злобой и искусством. Юноша парировал первый и второй его выпад, но получил удар в тыльную сторону руки, державшей шпагу. Хотя рана была ничтожная, он пришел в бешенство при виде собственной крови и ответил на удар с такою яростью и стремительностью, что Гантлит, не пожелав воспользоваться его неосторожной горячностью, занял оборонительную позицию. При втором выпаде оружие Перигрина вонзилось в сетку, защищавшую рукоятку шпаги Годфри, клинок сломался, и он очутился во власти солдата, который, вместо того чтобы извлечь выгоду из победы, им одержанной, вложил в ножны свою толедскую шпагу с большим хладнокровием, как человек, привычный к подобным стычкам, и заметил, что такому клинку, как у Перигрина, не следует доверять жизнь человека. Затем, посоветовав владельцу его оказывать впредь большее уважение джентльмену, находящемуся в стесненном положении, он натянул сапоги и с мрачным достоинством зашагал в гостиницу.
Хотя Пикль был чрезвычайно огорчен неудачно окончившейся для него авантюрой, его растрогало поведение противника, ибо он понял, что fierte Гордость (франц.) Годфри проистекала из болезненной чувствительности джентльмена, спустившегося в юдоль бедствий. Храбрость и сдержанность Гантлита побудили его дать благоприятное истолкование всем поступкам молодого солдата, которые доселе внушали ему отвращение. Хотя при других обстоятельствах он заботливо избегал бы малейших признаков смирения, сейчас он последовал за своим победителем в гостиницу с целью поблагодарить его за великодушную снисходительность и просить о дружбе и знакомстве с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132