Ц Брошь очевидно подлинная. Итак, я имею честь обращаться к леди Констан
с Лэндфорд.
Ц Я предпочла бы обращение по девичьей фамилии моей матери, Ц безапелл
яционно заявила Констанс.
Ц Лоуэлл, если не ошибаюсь. Впрочем, если вам не нравится Лэндфорд, то вы и
меете законное право носить фамилию своего отца, Ц заявил стряпчий. И, вы
тащив пачку документов, отложил портфель в сторону. Ц Здесь свидетельст
во о браке, датированное десятым мая 1778 года от Рождества Христова. Вы може
те видеть, что этот документ подписан леди Региной Лоуэлл и Чарлзом Уиль
ямом Ситоном. Засвидетельствован преподобным Лэнгтри, епископом Лондо
нским, его женой, миссис Элспет Лэнгтри, а также неким мистером Робертом Х
аскинсом. К. этому свидетельству приложено письмо, в котором удостоверяе
тся, что единственный отпрыск миссис Регины Сиг тон является дочерью Чар
лза Ситона.
Ц Можно мне посмотреть эти документы? Ц спросила Констанс, которая пос
тепенно начинала понимать, что стряпчий принес ей юридические доказате
льства того, о чем прежде она могла только догадываться.
Ц Не сомневаюсь, вы извините мое любопытство, сэр, Ц вмешался полковник
, Ц но я не понимаю, отчего все эти годы племянницу моей жены держали в нев
едении относительно такого важного вопроса, как ее истинное происхожде
ние? Полагаю, она имела право узнать, кто ее отец, по крайней мере по достиж
ении совершеннолетия.
Ц Боюсь, полковник, я не вправе строить предположения о мотивах, которым
и руководствуются мои клиенты или, как в данном случае, мой отец, Ц ответи
л Эндерхарт. Ц Мне известно только, что отец получил инструкции отдать э
ти документы, так же как и запечатанное письмо, по предъявлении ему броши,
отвечающей определенному описанию. Он, в свою очередь, передоверил мне в
едение этого дела, когда начал опасаться, что здоровье может подвести ег
о. Если вы внимательнее посмотрите на эту брошь, то увидите буквы «Ч.У.С.», в
ыгравированные на обратной стороне. Это и есть та примета, которую отец д
олжен был искать.
Ц Так брошь была от него, Ц сказала Констанс, удивляясь, как это ей ни раз
у не пришло в голову как следует разглядеть украшение, тогда бы она сама у
видела крошечные буквы на обратной стороне. А так она знала только, что ее
мать очень любила эту брошь и всегда носила ее. Ц Это единственная вещь, к
оторая осталась ей от него.
Ц Ты ошибаешься, моя дорогая, Ц заметила Софи; улыбаясь чуть печально.
Ц Ведь еще у нее осталась ты.
Ц Да, верно, Ц согласилась Констанс, думая, что у нее-то не останется даже
ребенка, если что-то сейчас случится с Виром. Неужели он допустит, чтобы к
акой-то негодяй отправил его к праотцам, и как раз сейчас, когда она начал
а надеяться, что, может быть, он все-таки полюбит ее, хотя бы чуть-чуть.
Ц У меня есть еще кое-что для вас, мисс Ситон, Ц сказал Эндерхарт, вынимая
из портфеля довольно пухлый пакет. Ц Это запечатано и адресовано вам. Ц
И он вручил пакет Констанс.
Та с первого взгляда узнала почерк матери и почувствовала, как ее словно
кольнуло в сердце.
Ц Констанс, дорогая, Ц встревожилась Софи, Ц что с тобой? Ты вдруг так по
бледнела.
Ц Прошу прощения, но, боюсь, я вынуждена буду вас покинуть. Софи, не могли б
ы вы с полковником позаботиться о мистере Эндерхарте? Ц сказала Констан
с, направляясь к двери. Ц Мне необходимо какое-то время побыть одной. Вас
не затруднит подождать, сэр? Я буду отсутствовать недолго, обещаю.
Ц Нисколько не затруднит, мисс Ситон, Ц ответил мистер Эндерхарт, подня
вшийся, так же как и полковник, со своего кресла. Ц Пожалуйста, располагай
те мною, как вам будет угодно.
Констанс удалилась в свою комнату. Она закрыла дверь и подошла к окну, в ко
торое лилось послеполуденное солнце. Дрожащими пальцами она сломала пе
чать на пакете.
Внутри она нашла письмо и еще один документ с печатью, которую она только
недавно стала узнавать. Констанс вся дрожала от волнения. Отложив докуме
нт в сторону, открыла письмо. Медленно опустилась на подоконник и принял
ась читать.
Ей не сразу пришло в голову, как это странно Ц читать слова, которые ее ма
ть написала десять лет назад, адресуя их своей взрослой дочери, зная, что н
икогда ее не увидит. Читая эти слова теперь, Констанс поняла, как мало она
на самом деле знала свою мать. В сущности, ее воспоминания представляли с
обой перепутанные обрывки впечатлений. Иногда, если она сидела совсем не
подвижно, ей удавалось вызвать в памяти голос матери, напевающей, как она
имела обыкновение, за работой в своем обожаемом саду. Если Констанс закр
ывала глаза, она могла увидеть мать сидящей с рукоделием в любимом кресл
е. И всякий раз, когда она чувствовала смешанный запах лаванды и розовой в
оды, образ матери вставал перед ее мысленным взором. Иногда она почти чув
ствовала тепло материнской руки, обнимающей ее за плечи, как, бывало, эта р
ука обнимала ее, когда они с матерью бродили вдвоем по лесу. Мать была для
нее неким спокойным, исполненным любви существом, которое всегда было ря
дом, и присутствие которого Констанс воспринимала как нечто само собой р
азумеющееся до тех самых пор, пока не лишилась его.
А теперь, читая историю юной Регины, которая переживала точно такую же бу
рную влюбленность, какую Констанс довелось испытать с Виром, она словно
открывала для себя свою мать заново; вернее, она словно узнавала саму себ
я. Улыбаясь сквозь слезы, она думала, что ей, наверное, очень понравился бы
лихой флотский лейтенант, который, будучи двадцати одного года от роду, п
осмел ухаживать за старшей дочерью герцога Уэстлейка против воли ее отц
а и, более того, зашел так далеко, что завоевал и руку ее, и сердце. Наверное,
Чарлз Ситон был очень похож на Калеба Рота, подумала она. И неудивительно,
что она, Констанс, так быстро привыкла к качке, как если б родилась на кора
бле. Море было у нее в крови. Впрочем, не меньше она походила и на свою мать,
пришла отрезвляющая мысль.
Регина отдала свое сердце Чарлзу Ситону и, потеряв возлюбленного, никогд
а уже не полюбила снова. С болью в сердце Констанс поняла, что и она такая ж
е, как мать. Она любила Вира всем сердцем, всем своим существом и не могла п
редставить, как сможет быть с другим. Она вообще с трудом понимала, как ее
мать смогла перенести это Ц смерть возлюбленного, да еще прежде, чем она
успела вымолить у отца благословение, которое наверняка было бы дано сво
енравной дочери, стоило герцогу узнать, что он скоро, станет дедом. Тайный
брак, несомненно, был бы признан и облечен в белые одежды светских прилич
ий, если б только Ситон был жив. Но Ситон погиб, а Регина осталась одна и в ин
тересном положении. Впереди ей виделись только сплетни, которые покроют
позором и дом ее отца, и ее будущего ребенка, и ее саму. Блейдсдейл понял эт
о тоже. Естественно, она была в состоянии шока, она скорбела о погибшем воз
любленном, когда Блейдсдейл так кстати предложил ей руку и сердце Ц во в
торой раз. И когда она стада его женой, он не постыдился пригрозить ей, что,
если она вздумает вернуться в дом своего отца или выкинуть еще какую-ниб
удь глупость в этом роде, она никогда не увидит Констанс снова, Ц ведь в г
лазах света Констанс была его родной дочерью. Что ж удивляться, что она та
к долго терпела этот брак, который оказался ужасной ошибкой.
А потом, прожив почти одиннадцать лет фактически невольницей своего муж
а, она однажды поехала кататься верхом в Олений парк, как ездила каждый де
нь, и там встретилась с Джеймсом Рошелем, маркизом де Виром. Разумеется, эт
а встреча была вовсе не случайной. Он поджидал ее там, желая поговорить, иб
о в его распоряжении оказались подписанные признания двух головорезов,
в которых говорилось, что Блейдсдейл нанял их, чтобы они подкараулили и у
били Чарлза Ситона!
Боже, как же отвратителен стал ей граф, когда она узнала о его обмане! Она у
шла от него, не колеблясь ни секунды. Но необходимо было защитить Констан
с от скандала, и потому она вынуждена была утаить подписанные признания
и использовать их как гарантию того, что Блейдсдейл никогда больше не по
беспокоит ни ее, ни ее дочь. В противном случае она передала бы эти признан
ия самому его величеству королю, и Блейдсдейл отправился бы к дьяволу. Бл
ейдсдейл, должно быть, подумал, что признания потерялись, когда Регина та
к тяжело заболела, и решил, рискнув всем, проверить, так ли это. Как только К
онстанс приняла приглашение приехать погостить в Лэндфорд-Парк, стало я
сно, что она не подозревает о существовании этих документов. Тем не менее,
Блейдсдейл выжидал некоторое время, пока не убедился в правильности сво
их предположений. Учитывая, что Синклер наседал на него, требуя денег, так
как надо же было возместить потери из-за неудачной операции с «контраба
ндой», а Лэндфорд был на грани банкротства из-за своих карточных долгов, н
еудивительно, что Блейдсдейл стал видеть в Констанс просто средство изб
авиться хотя бы от одного попрошайки.
Но он не мог предвидеть, разумеется, что Констанс решится бежать. Не мог пр
едположить и того, что она бросится в объятия человека, которого вряд ли м
огла расценивать как потенциального союзника. А теперь он, должно быть, т
ерзается вопросом, где может быть Констанс и не нашла ли она признания, из
-за которых он может отправиться на виселицу.
Констанс взяла пакет и сломала печать. Внутри она обнаружила несколько л
истков исписанной бумаги. Да, похоже, этим головорезам было в чем признав
аться! Но когда она начала читать, то скоро поняла, что листки содержали от
нюдь не только признания двух наемных убийц.
Прошло несколько минут, и вот ее руки, все еще сжимающие исписанные листк
и, опустились на колени. Очень многое внезапно стало ей понятно. А как заин
тересуется содержанием этого документа Вир! Ведь это его отец составил д
окумент и передал на хранение матери Констанс. Это его печатью был запеч
атан пакет.
Но черт возьми, думала она, куда же запропастился этот Вир?

Кент-стрит, в которую вливалась большая дорога, ведущая из юго-восточной
части страны, являла не слишком привлекательное зрелище глазам путнико
в, прибывающих в столицу, которую расхваливали как величайший город циви
лизованного мира. Длинная, закоптелая и узкая, Кент-стрит могла похваста
ться только темными, грязными домами, в которых ютились самые жалкие отб
росы лондонского общества. Возле пересечения Кент-стрит с Боро-Хай-стри
т стоял особенно гнусный питейный дом, в верхних этажах которого прожива
л хозяин этого заведения, прославившийся тем, что один занимал целых две
комнаты. Такая роскошь в районе, обитатели которого нередко теснились и
по пятьдесят человек в комнате, создала ему репутацию человека с большим
и средствами.
Впрочем, в дополнение к доходам от питейного заведения хозяин его занима
лся еще одним прибыльным делом: давал деньги в рост под непомерные проце
нты.
Это его занятие объясняло, отчего по ночам по черной лестнице приходят и
уходят люди, которые явно не имеют никакого отношения к обычным обитател
ям Кент-стрит. Однако оставалось неясно, почему джентльмену не из бедных
вздумалось поселиться в этом гнусном месте. У джентльмена явно имелись с
редства, чтобы нанять себе квартиру в районе поприличнее. Но он жил на Кен
т-стрит, и тому имелась причина: джентльмен этот был подопечным тюрьмы Ку
инз-Бенч, расположенной на Боро-Хай-стрит, в которой четыре года назад пр
исужден был отбывать срок как должник.
Хотя он не мог расплатиться со своими кредиторами, все же у него нашлось д
овольно денег, чтобы купить для себя так называемые «правила», то есть со
глашение, по которому он получал право жить на свободе в радиусе трех мил
ь от тюрьмы. Вообще этому джентльмену повезло, что он попал не в тюрьму Мар
шалси, где таких вольностей в заводе не было, а кроме того, отсутствовали т
акие приятные удобства, как колодцы с ключевой водой, кофейня и разнообр
азные лавчонки, где можно было купить все необходимое. Кладбище тюрьмы М
аршалси являло собой мрачное напоминание о множестве несчастных, котор
ым повезло меньше, чем нашему джентльмену.
Однако наш джентльмен, пав так низко по сравнению с прежним своим статус
ом Ц статусом свободного человека, да еще в прошлом пользовавшегося дов
ерием богатой и знатной семьи, Ц склонен был рассматривать нынешнее сво
е положение как жестокую шутку судьбы. Вир с первого взгляда на это согбе
нное и иссохшее существо, взбирающееся по внешней лестнице на задах дома
, понял, что мистер Финеас Амброуз успел опуститься и физически, и моральн
о до уровня своего окружения. Впрочем, что до моральной стороны, то Амброу
з никогда не достигал в этом плане особых высот. Когда его поймали на том,
что он злоупотребляет своим доверенным положением, он не колеблясь взял
на себя роль Иуды.
Проследив за тем, как бывший управляющий имением его отца скрылся в крыс
иной норе, в которой он квартировал ныне, Вир снова отступил в тень и стал
ждать дальнейшего развития событий. Ждать ему пришлось недолго. Не прошл
о и десяти минут, как некий джентльмен, укутанный в плащ по самые брови, в ш
ляпе, нахлобученной на самый нос, появился в переулке. Он направился прям
иком к задней лестнице, и вскоре его уже впускали в логово мистера Финеас
а Амброуза.
Холодная улыбка скользнула по губам Вира. Похоже, Блейдсдейл окончатель
но отказал в деньгах своему расточительному младшему брату, точно как Ви
р и предполагал, В Индауре восстали холкары, и неблагоразумные спекуляци
и графа с опиумом встали ему в изрядную сумму. Вот вице-адмирал сэр Оливер
Лэндфорд и обратился к другому источнику финансирования. Наверняка он р
ассчитывает, что его бывший прихвостень, расчувствовавшись, запросит пр
оцент поменьше.
Только это не имело никакого значения, потому что Лэндфорд не заплатит э
тот долг в любом случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42