Ложных потому, что они нисколько не отвечают именно этой личности, ее ядру, ее сущности. Обнаруживается это не сразу. Заза постепенно пробивается к собственной личности, к собственной индивидуальности, постепенно постигает самого себя. История его души имеет свою структуру, которая диктует определенную структуру
и самому произведению. Роман может быть бессюжетным, но он не может быть бесструктурным.
Три женщины, с которыми связан Заза на протяжении романа (Заира, с которой он близок, Магда, в которую он пять лет бесплодно влюблен, Нинико, с которой его связывает только-только начинающая проявлять себя духовная общность), никак не соприкасаются друг с другом, не связаны между собой ни соперничеством, ни ревностью. И сюжету, вернее, фабуле, интриге здесь не из чего сложиться.
Писатель занят другим. Он выясняет, как с каждой из этих женщин Заза все ближе подходит к самому себе. С хищной и буржуазной Заирой, для которой смысл жизни в преуспеянии и сытости, Заза по-настоящему осознает, как, оказывается, несущественны для его натуры эти соблазны. Заира отвратила его от этих соблазнов тем, что была слишком привержена им, в ней они были доведены до отталкивающей крайности и разоблачили сами себя.
Во взбалмошной, импульсивной Магде Зазе, которого отталкивали помпезно-бессодержательные постановки театра, где он работал, почудилось что-то близкое его мечте о бродячем фургоне, о площадном театре. Нет, Заза не разочаровался в Магде, и если любовь его постепенно сошла на нет, то не потому, что Магда не ответила на эту любовь, а потому, что за взбалмошностью Магды с годами обнаружилось ни истинной романтической мятежности, ни истинного поиска своего жизненного пути.
А вот в некрасивой актрисе Нинико ощущаются и углубленность, и сосредоточенность — действительные* без игры перед другими и перед собой. Ее искания вызваны не возрастом (молодости-де чужд покой и свойственно вопрошать), а тем, что Нинико по натуре своей и в самом деле способна задумываться над вопросами человеческого бытия, что она постоянно ищет их решения, что непонятные ей веяния своего переломного времени она способна переживать как личную драму.
Он сумел заразить нас ощущением этой серьезности, хотя в мир Нинико он нас еще не ввел. Он остановился перед ним как перед своей будущей художественной задачей, которая потребует от него новых сил — и духовных, и творческих. Ведь для постижения Нинико нужны совсем не равноценные силы. Видимо, пони
мая это, писатель и своего героя оставляет у подножия этого мира, в канун его чувства к Нинико.
Роман «Вот кончилась зима» развертывается как панорама жизни разных слоев грузинской интеллигенции в пятидесятые — шестидесятые годы. Читатель оказывается то в зале столичного театра, где репетируется «Гамлет», то в строительном вагончике прораба Адама, стоящем где-то в тупике, то на шумной выставке модного художника Папуны или на великолепной приморской даче Заириного папы, то в классе учителя Мамии, которого все считают чудаком и неудачником. Здесь серия портретов, которые кажутся связанными между собой произвольно и случайно, если говорить о чисто бытовых связях. Но смысл романа и его структура определяются не этими связями, а соотнесением портретов между собой, их взаимным расположением. Преуспевающий художник Папуна и неудачливый Заза не соединены никаким столкновением, они встречаются у общих друзей, выпивают однажды в кафе, в другой раз Заза заходит в мастерскую Папуны... Мог и не заходить, мог и не встретиться — дело не в этом, а в том, что Папуна, клюнувший на удочку первого успеха, погрузившийся в тот неторопливый, несколько даже томный быт, который пришел к нему вместе с его женой Лейлой, очень им любимой, оказывается в очевидном контрасте с Зазой, который, на обывательский взгляд, ничего не создает, а, наоборот, все разрушает. Судьба подбрасывает ему блестящий брак с Заирой — он от этого брака отказывается. По счастливой случайности ему предлагают продолжить и завершить уже начатую постановку «Гамлета» и таким образом войти в сонм тех, кто достиг успеха и признания, а он собирается эту, уже начатую, постановку ломать, потому что перед тем Эльсинором, который соорудили в его театре, настоящий шекспировский Эльсинор показался бы, наверное, хижиной. Заза хочет установить непосредственный личный контакт с Шекспиром, разрушив бутафорию, сооруженную директором театра и постановщиком «Гамлета».
Есть свой смысл и в том, как соотнесены между собой Адам, скитающийся по стройкам, любящий кочевую жизнь строителя, и бродяжка Вахо, попрошайка и ябедник, тоже заявляющий о своем праве на свободу, о праве «жить, как хочу», но понимающий свободу как потребитель, хотя у него и нитки своей нет.
Словом, перед нами как бы коллективный портрет, в котором каждое частное изображение таит свою глубину.
Тамаза Чиладзе привлекают характеры, находящиеся в брожении, не установившиеся ни в своей сущности, ни в своей репутации. Для себя они так же еще не ясны, как и для окружающих. Близкие им люди могут страдать от них или смеяться над ними, а они все никак не найдут свой берег.
В повести «Белый дым» есть попытка дать нравственный и художественный контур характера весьма современного и распространенного. Что такое Резо? Эгоист и бродяга, не связывающий себя никакими обязательствами ни с кем, даже с собственной женой, родившей ему сына? А может быть, это действительно свободный человек, сумевший отсечь от себя всякие житейские условности? Жена, работающая в «Интуристе» переводчиком, знакомит Резо с иностранцем, которого она сопровождает, и Резо, как бы презирая респектабельность вообще и работу жены в частности, предстает перед женой и гостем в рваных брюках и с веником под мышкой. Его бесит холодное морализаторство тещи. Его тяготит всякий налаженный, устроенный быт, неизбежность обязанностей.
Но как нравственно привлекателен Резо рядом с молодым преуспевающим и, возможно, даже талантливым физиком Карло, который все рассчитал и взвесил, в том числе и продвижение на научном поприще, и служение человечеству, исполнение долга перед ним. Каким, однако, маленьким и суетливым обнаруживает себя Карло, едва только нависает опасность над его благополучием и его реноме! И как беспечен в подобных ситуациях Резо, беспечен естественно, без усилия и наигрыша! И как царственно великодушен!
Противоречивость этой натуры, отмеченную живейшей печатью времени, Тамаз обозначил рельефно и с той художественной легкостью, какой требовал характер Резо. Рационализм, тормозивший движение даже таких интересно задуманных характеров, как Заза или Торнике, присутствует здесь в значительно меньшей степени. Он сказывается, скорее, в расстановке образов повести, в том, например, как Резо соотнесен с Карло. Но сам Резо движется (я имею в виду художественное движение) удивительно непроизвольно, и в этом явное достижение писателя.
Протест Резо против мещанской устойчивости быта оборачивается в конце концов душевной опустошенностью и разрушением всех связей — и внешних, и внутренних — с самыми близкими ему людьми, с женой Майей и сыном. Этот протест терпит банкротство не потому, что духовно плодотворен самый этот быт, против которого протестует Резо, а потому, что освобождение себя от всяких обязанностей является мещанской формой протеста и мещанским представлением о свободе. К пониманию этого Резо подходит в самом конце повести. Но дело опять-таки не в возрасте, не в том, что он «перебесился», хлебнув вволю прелестей «сладкой жизни». Дело, видимо, в том, что Резо устал от собственной бессодержательности, собственная пустота становится для него непомерно тяжелой обузой.
Повесть не случайно начинается сценами тяжелого военного детства Резо, полусиротского, заброшенного детства, когда мальчика окружали люди, которые несли тяжелый крест обязанностей, горя и забот. Эта жизнь не была счастливой, но она была содержательной. И хотя в дальнейшем она не возвращается к нему ни в воспоминаниях, ни в снах, ее печать лежит на всем поведении Резо, и в частности на неприятии мещанского процветания, которым грозила, как ему показалось, жизнь с Майей. Однако Майя не была ни мещанкой, ни аскеткой. Она оказалась человеком чистым и ясным, человеком труда и долга. В ней не было ни суеты, ни позы. И эпатаж Резо разбился об эту твердь. Нравственно победить Карло было несложно, слишком однозначна его философия. А вот Майю предстоит вернуть, предстоит заново заслужить. Это и становится первой обязанностью Резо, не навязанной, а насущной — эта обязанность нужна теперь Резо больше всех прав.
Так же, как и роман «Вот кончилась зима», повесть «Белый дым» выражает потребность в духовной и нравственной содержательности существования. Герои обеих этих вещей дорастают до необходимости нравственного деяния, активного и творческого. Существование инертное и потребительское — потребительское не столько даже в материальном, сколько в духовном и нравственном смысле — перестает их удовлетворять.
В повести как будто отходит от сугубо сегодняшних проблем. Герой повести Иона Коридзе — школьный учитель пения. Сама эта профессия кажется по меньшей мере несерьезной. Особенно в дни войны, когда разворачивается основное действие
произведения. Да и до войны Иона выступал в десяти степенных жизненных ролях, презираемый даже собственной женой и сыном, который стыдился жалкого положения отца и даже пытался из-за этого покончить с собой. С Ионой никто не связывает никаких ожиданий или планов. Он неинтересен никому, кроме автора.
Но шаг за шагом он показывает, каким заблуждением является это общее презрение. Мера, которой мерят Иону его жена и сын, продиктована их тщеславием и мелочным практицизмом. Эта мера компрометирует их, а не Иону.
В продолжение повести Иона не совершает никаких необычных поступков, ничего такого, что могло бы переломить отношение окружающих к нему, сказать: «Вот ты, оказывается, какой! А мы и не думали». Линия его судьбы продолжает оставаться монотонной, хотя происходят достаточно важные события, чтобы заставить эту линию хоть как-то изогнуться. Иона терпит одну потерю за другой. Умирает его жена, сын Вахтанг от него далек, и ни разлука, ни возвращение Вахтанга с фронта этого отчуждения так и не смягчают. Любовь Ионы к своей постоялице Еве, молодой женщине из эвакуированных, остается безответной. А в финале повести он теряет и эту радость — Ева уступает недолгим настояниям Вахтанга. И раньше не избалованный теплотой и участием, Иона по ходу повести становится все более одиноким. «В этом мире каждый кого-нибудь да любит, к кому-нибудь тянется: человек, птица, даже улитка. Из мириадов крошечных любовей свита земля, как гнездо. А я трепыхаюсь один, словно птенец, выпавший из гнезда».
Одиноким он чувствует себя сам, одиноким и никчемным кажется окружающим, но совершенно не одиноким видит его автор, а вслед за ним и читатель, потому что от самого Ионы исходит множество тех «крошечных любовей», из которых «свита земля, как гнездо». Никчемный учитель пения — существо необычайно активное, необычайно содержательное, живущее напряженнейшей, деятельной жизнью. Но это деяние нравственное, это напряженная жизнь души и сердца. Почти любая жизненная встреча оказывается для Ионы точкой приложения его доброты. Это не «программа», не продуманная линия поведения, а совершенно естественная, едва ли не стихийная особенность его мироощущения.
У Вахтанга испытанное в детстве унижение теперь, когда сам
он становится взрослым и сильным, вызывает желание унижать других. Иону же пережитые унижения заставляют буквально грудью защищать другого человека, пусть даже ему совершенно чужого. И чужое одиночество он старается смягчить и разделить с тем большей деликатностью, чем более грубо обрекала его на это одиночество его собственная семья. Доброта заставляет Иону совершать порой поступки, с традиционно-житейской точки зрения нелепые, ко в них таится дальновидность и дерзновенность, свойственные таланту, только это талант нравственного чувства. Когда в дни войны влюбленная в Вахтанга Медико выходит замуж за пожилого и богатого человека, дабы спасти от нищеты младших сестер и братьев, Иона, мечтавший о браке сына и этой девушки, идет на ее свадьбу, чтобы она, сирота, не чувствовала себя одинокой и беззащитной среди совершенно чужих ей людей. Об унижении, которое хлебает на этой свадьбе, говорить не приходится. Когда же Медико, уже замужняя, с ребенком на руках, приходит, чтобы взглянуть на вернувшегося с фронта, по-прежнему ею любимого Вахтанга, и терзается своей изменой ему, Иона думает: «Нет. Так нельзя. Так ей невозможно будет жить. Исстрадается. Надо выбить эту мысль у нее из головы.
— Если бы Вахтанг любил тебя,— сказал Иона,— ты бы так не поступила.— Сказал и сам удивился. Ему показалось, что кто- то более опытный и жестокосердный произнес эти слова.— Вахтанг никогда не любил тебя. Мне лучше знать, я отец, он бы мне сказал».
Ионе никогда не удается устроить собственную жизнь, все у него разваливается, из рук падает, когда речь идет о его пользе, но он удивительно удачлив, умел, если не артистичен, когда речь идет о том, чтобы облегчить чужое страдание. Он наделен этим талантом в такой же степени, как другой может быть наделен талантом плот- пика, садовода или математика.
Повесть «Постояльцы» написана несравненно более сдержанно, чем предыдущие вещи Т. Чиладзе. Это свидетельствует не только о том, что воспитывается вкус писателя, но и о том, что его исследование духовных и нравственных сил современного человека становится все более углубленным и поэтому все больше нуждается в сосредоточенности и тишине.
Герой повести «Дворец Посейдона», преуспевающий писатель но имени Гига, добрался до тишины. Это убаюкивающая, отупляющая тишина его прекрасно поставленного дома. Домоводство высокого класса, которым овладела его жена Лия, постепенно вытесняет в душе Гиги вкус к мировой гармонии, изначально присущий Гиге и как художнику, и как фантасту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29