Знаю, знаю, что некрасиво, но...— Папуна поднял вверх обе руки: — Что делать! — он смущенно улыбнулся.— Грешен!
— Дальше! — торопил Заза..
— Дальше... Ты не можешь себе представить. Ну-ка, угадай, что я услышал?
— Понятия не имею.
— Ну, так и быть... Я услышал голос Лейлы, голос Лейлы!—с такой радостью воскликнул Папуна, словно Лейла до того момента была немой.
— Потом?
— Что потом? Да... слышу я голос Лейлы...
— Об этом ты уже говорил.
— И ты знаешь, о чем она беседовала с этим парнем?
Папуна с улыбкой вглядывался в лицо Зазы: угадает он или нет.
— Не знаю!
— Обо мне! Обо мне! Представляешь, о моих картинах! Восхваляла их до небес. Я не знал, что мои работы так ей нравятся. Я же дикарь, варвар, едва не ворвался и не убил ее. Думаю, войду, брошусь перед ней на колени и попрошу прощения. Скажу ей, что я самая, самая некультурная свинья! Ведь правда же, я свинья? Скажи, ну разве не свинья?
Он смотрел на Зазу такими глазами, что Заза был вынужден сказать ему, что он и впрямь свинья.
— Я же хотел ее убить! — Папуна громко рассмеялся, гордо и беззаботно, смехом счастливого человека.
— А сейчас что ты намерен делать? — спросил Заза.
— Я выскочил, купил шампанского, ведь он гость все-таки...
— Остановите! — сказал Заза шоферу.
— Ну поедем, Заза, не ломайся!
— Нет, спасибо, Папуна!
— Не забывай нас,— крикнул ему Папуна,— захаживай, Лейла будет очень рада!
ТОРНИКЕ ПРИЕЗЖАЕТ В ГОСТИ К АНДРО.
ТОРНИКЕ И АДАМ.
ЗВАНЫЙ ВЕЧЕР У АНДРО.
ТИНА
Для жителей маленького городка местом развлечения служит вокзал. Если где-то гуляют в парках, на улицах, здесь все заменяет станция.
Закончив свои дела, молодежь обычно устремляется к вокзалу. И не только молодежь. Если те, кто помоложе, разгуливают по платформе, то люди пожилые, солидные усаживаются на скамейку, выкрашенную зеленой краской, перед зданием вокзала или собираются у пивного ларька и беседуют. Здесь всегда бывает свежее пиво. Бочку с пивом выкатывают из вагона, продавец тут же открывает ее, ставит насос — и готово: пожалуйте, пейте свежее пиво. Сию минуту открыл бочку!
Девушки и парни прогуливаются отдельно: девушки в обнимку друг с дружкой, парни чинно, группами. Поравнявшись с девушками, парни со смехом кинут им словцо-другое; у девушек на лицах — полнейшее равнодушие. Они даже не смотрят в сторону ребят. Иногда они дружно расхохочутся, словно стая птиц вспорхнет. От этого смеха парни деревенеют, каждый думает: в чем дело? Уж не надо мной ли смеются?
Девушки похожи на заговорщиков. Когда поезд останавливается, они продолжают гулять и почти не глядят в его сторону. Даже непонятно, для чего они вышли на перрон?
Парни — напротив: долго смотрят на состав. Поезд всегда полон тайн. Он может увезти тебя далеко, и ты очутишься совсем в другом городе. С поезда сходят пассажиры. Одни, бегут к пивному ларьку, другие прохаживаются по перрону, разминая ноги. Если с поезда сходит красивый парень, девушки поворачиваются как по команде в его сторону.
Так вот почему выходят они к поезду! Но нет, они так же равнодушно проходят мимо незнакомца, хотя тот нечаянный поворот все же не остается незамеченным местными ребятами. Лучше уж этому приезжему парню поспешить в вагон, хватит с него и того...,
— Чего?
— Да того, что он едет в поезде!
ей
Со станции ползут в городок всякие, новости и сплетни. Весь город знает о том, кто уехал или к кому приехали гости. На перроне всегда полно людей. Но только в хорошую погоду. Впрочем, некоторые приходят сюда и в дождь, по привычке, купят газету, постоят в зале ожидания. Если заметят приезжего, тут же выяснят, кто он и по какому делу прибыл. Мамия приходит на станцию почти каждый день. После уроков он направляется прямо сюда. Раскрывает свой зонт и стоит.
На этой станции поезда останавливаются часто, но очень редко кто-нибудь приезжает.
Вдруг Мамия увидел Торнике. Он даже не узнал его сперва, до такой степени не ожидал увидеть здесь.
Торнике только что сошел с поезда. Он был в дорогом черном пальто, с дорогим черным портфелем. Очутившись на перроне, он вынул из кармана берет, надел его, поднял воротник пальто и направился прямо к Мамин, потому что Мамия стоял у самого выхода. Когда он подошел ближе, Мамия окончательно убедился, что это Торнике. Он часто встречал его в Тбилиси. Ведь Заза и Торнике учились в одном классе! Он и потом приходил к ним. Прежде чем окликнуть Торнике, он сложил зонтик: постеснялся предстать перед столичным жителем с зонтом:
— Торнике!
Торнике остановился, посмотрел на Мамию, любезно улыбнулся, но, видно, не узнал его.
— Здравствуй, Торнике!
Торнике не растерялся, подошел к Мамии вплотную и пожал ему руку:
— Здравствуйте, как поживаете? Простите, я спешу!
Он повернулся, направился к выходу и обернулся
еще раз с улыбкой.
Мамия так и застыл на месте.
— Торнике?!
Торнике остановился, потом повернулся и подошел к Мамии:
— Простите...
Улыбка не сходила с его лица,
— Не узнаешь? — спросил его Мамия..
— Как же, как же!
— Я Мамия, брат Зазы!
— Что ты говоришь? Мамия!—Торнике всучил дамы портфель, обеими руками схватил его за плечи и затряс.— Мамия!
После этого он взял у него свой портфель обратно.
Мамия никак не ждал от товарища Зазы, что тот схватит его за плечи и так фамильярно затрясет. Друзья брата разговаривали с ним всегда почтительно, Мамия был старше, а впрочем, теперь они уже сами стали мужчинами. Напрасно ты обиделся, Мамия!
Мамия улыбнулся:
— Да, это я, Мамия!
Он никак не мог отделаться от неприятного чувства, возникшего, когда Торнике сделал вид, что узнал его.
— Невероятно! — с чувством произнес Торнике.— Зайдем в помещение, мы промокнем,
— Здесь все время дождь.
— Что ты говоришь?
— Да, все время.
— А в Тбилиси снег.
— Ты Зазу не видел?
— Как же, как же! У него все в порядке, все хорошо.
— Он там, кажется, что-то ставит?
— То есть как? Не что-то, а «Гамлета», он ставит «Гамлета»! Скоро премьера.
— Я, может, приеду.
— Непременно, ты непременно должен приехать! — Как будто Мамия спрашивал у него совета.
В зале ожидания Торнике положил портфель на скамью, сам подошел к окну и выглянул на улицу.
— Замечательный городок! — повернулся он к Мамии с воодушевлением.
— Так себе.
— Всю жизнь мечтал работать в таком городке,— вздохнул Торнике,— обыкновенным врачом в маленькой провинциальной больнице.— Говоря это, он пристально вглядывался в лицо Мамии: верит он или нет его словам.
Мамия, разумеется, верил.
— Но разве тебя отпустят,— печально улыбнулся Торнике.— Разве я хотел быть заместителем директора института, какой из меня администратор? Пусть направят меня куда-нибудь в поликлинику, вот мое призвание! — Он давал понять Мамии, что является заместителем директора института.
— Ты, оказывается, большой человек.
— Какой там большой человек... А ты что поделываешь?
— Учительствую, что мне еще делать.
— Отлично, отлично. Вот оно, самое благородное дело!
— Кто его знает...
— Хоть бы и я был учителем! — сказал Торнике и снова положил руку на плечи Мамии.— Нет, нет,— воскликнул он,— мое истинное призвание быть учителем!
Мамия подался назад, сделав вид, что хочет достать сигареты, и осторожно высвободился из объятий Торнике: ему не нравилось, когда его хлопали по плечу.
— Зачем ты приехал сюда? — спросил его Мамия.— Небось в командировку?
— Сюда? — ухмыльнулся Торнике.— Нет, по личному делу.
Мамия постеснялся расспросить подробнее.
— Ты знаешь Андро Бардавелидзе? — спросил Торнике.
— Андро? Кто же не знает Андро?
— Вот я к нему и приехал.
— Ты приехал к Андро? — удивился Мамия.
— Да, к Андро. А почему ты так удивился?
— Где ты с ним познакомился?
— Я не знаком с ним. А что он за человек?
— Не знаешь?
— Нет.
Торнике сел на скамью, заложил ногу за ногу.
— Мамия, мне незачем скрывать от тебя...
Мамия сел рядом с Торнике.
— Я женюсь,— объявил Торнике.— Приехал к будущему тестю.
— Ты собираешься жениться на Нинико?
— Да, а ты что, знаешь ее?
— Знаю.
— Да, я женюсь на Нинико. Дело это решенное. А теперь я хочу поговорить с родителями, понимаешь, как-то некрасиво...
— Ты прав...
Торнике лгал. Нинико и слышать не хотела о нем. Потому он и приехал сюда, в надежде на помощь ее отца. Торнике знал, что Нинико сбежала из дому, и поэтому был уверен, что ее отец сделает все, чтобы это уладить.
Тогда Андро поймает двух зайцев: помирится с дочкой и обретет хорошего зятя. — Какой он человек? — спросил Торнике,
— Обыкновенный, — А мать?
— У Нинико нет матери, она умерла,
— Но, кажется, Андро женат. Я слыхал, что..,
— Да, жена у него есть, Тина...
— Тина... Ага!
— Он женился три года назад... По соседству с ним жила девушка-сирота, на ней он и женился. У нее мать была прикована к постели, Андро чего только не делал для них...
— Ах, вот как!
— Потом он женился на этой девушке, а мать ее умерла, бедняжка...
— Прекрасный человек Андро, оказывается,— сказал Торнике,— благородный!
— Тина немногим старше Нинико..,
— Ты посмотри на него!
— Ты знаешь, здесь еще Адам!
— Кто?
— Адам, он учился вместе с вами!
— Что ты говоришь! А что он здесь делает?
— Мост строит.
— Молодец! Обязательно повидаюсь с ним, если успею.
— С ним повидаться нетрудно, он живет тут же.
— Нет, дело — прежде всего!
— Разумеется, разумеется! Но Адам был бы рад.
— Я завтра должен вернуться в Тбилиси. Будь моя воля, я с удовольствием остался бы здесь.
Мамия не мог понять, что так понравилось Торнике. Ведь пока, кроме зала ожидания, он ничего не видел.
— Гостиница далеко отсюда? — обратился к Мамии Торнике.
— Зачем тебе гостиница?
— А как же... Я же должен где-то остановиться.
— А разве у меня нет дома?
— Что ты говоришь, Мамия, как я могу тебя беспокоить?
— Что значит беспокоить? Пойдем, и мама будет рада!
— Мама разве здесь? Как поживает тетя...— Торнике замялся, и Мамия понял, что он позабыл имя их матери, и подсказал ему:
— Тамара...
— Тетя Тамара! О, какая она превосходная женщина! Она была матерью для всех нас, для всех! Не забудь передать ей привет.
— Ты сам его передашь, пошли!
— Нет, Мамия, не обижайся, но я никак не могу пойти к вам. Я должен остановиться в гостинице, обязательно!
— Почему это так обязательно?
— Есть причины, поверь мне! Я еще приеду сюда, тогда обязательно остановлюсь у вас. Куда же мне идти, если не к вам!
Если бы Торнике довелось еще раз приехать сюда, то он, вероятно, остановился бы уже у Андро.
«Зачем он столько лжет? — подумал Мамия.— Для чего нужна ему эта ложь?»
— Если ты остановишься в гостинице, Адам тоже обидится,— сказал Мамия.
— А где живет Адам?
— Недалеко... в вагоне... Для строителей поставили вагоны.
— Вагоны! — Торнике встал и повторил с пафосом:— Вагоны! О, боже, как романтично! А я лишен всего этого!
— Значит, ты к нам не пойдешь? — спросил Мамия. Его стала раздражать болтовня Торнике.
— Нет, дорогой Мамия, я же тебе сказал, в следующий раз я обязательно остановлюсь у тебя!
— Как хочешь,— сказал Мамия,— тебе видней.
Торнике отказался от гостеприимства Мамии, потому что про себя решил, что этот несчастный школьный учитель наверняка спился. Он слыхал, что в провинции все пьют безбожно, а ему нужно было явиться к Андро... Там, наверно, тоже накроют стол. Он берег себя. Для того, чтобы его не заставляли пить, он всегда носил в кармане трубочку с валидолом; вынет, покажет всем, что у него болит сердце,— и все. На самом же деле он и не знал, с какой стороны у него сердце.
Известие о том,, что Адам здесь, его совсем не обрадовало. Помимо того, что Адам ему не нравился вообще, ему не хотелось иметь свидетеля, который так хорошо знал его. С Адамом ему пришлось бы вести себя как со старым другом, а это превратило бы его в глазах окружающих в обыкновенного человека. Если кто-то говорит с тобой на «ты», хлопает тебя по плечу — тогда и другие перестают с тобой церемониться.
Главное, чтобы никто тебя не знал, тогда все думают, что за твоей скромной улыбкой кроется какая-то таинственная сила, которую подтверждают, укрепляют телефоны на твоем столе — не один, а несколько — и неприступная Секретарша у двери.
— До гостиницы отсюда далеко? — снова спросил Торнике.
— Нет, напротив станции.
— Тогда пошли.
— Ну, раз ты настаиваешь...
Они вышли из зала ожидания и перешли улицу. Гостиница на самом деле оказалась тут же, метрах в пятидесяти.
Мамия не раскрывал зонт, ему было почему-то неудобно перед Торнике идти с раскрытым зонтом. Маленькое двухэтажное здание гостиницы было вновь отстроено. Торнике отворил дверь и вошел. Мамия последовал за ним. Они вошли в большой светлый вестибюль. Стены еще не были докрашены. Посреди стояла малярная лестница, в углу — железная бочка и ведра с известью. Пол весь был заляпан известкой. Одна стена была выкрашена красной краской, до остальных стен еще не дотрагивались. На одной из неокрашенных стен красной краской было выведено крупными буквами: «Котико».
— Вот и гостиница! — сказал Мамия.
— Администратор здесь имеется?
— Как же, имеется...
— Котико! — громко позвал Торнике.— Котико!
Появился мужчина в накинутом на плечи пальто.
— Это вы — Котико? —спросил Торнике.
— Нет,— мужчина внимательно, с ног до головы, оглядел приезжего.
— Вы здесь работаете?
— Да, я администратор.
— Та-ак, понятно! Понятно! — повторил Торнике.
Администратор испуганно посмотрел на Мамию,
словно спрашивая его, не ревизор ли приехал? Все, кто приезжал из Тбилиси, казались ему ревизорами.
Мамия удивленно следил за Торнике. Торнике всучил портфель администратору, снял с головы берет и стряхнул с него капли дождя.
— Понятно,— он бросил взгляд на выкрашенную стенку,— в красный цвет красите, значит?
— Да,—« испуганно подтвердил администратор и снова посмотрел на Мамию.
Мамия пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29