— Ну, стой! — великодушно согласился шофер.
— Мамочка, посмотри — собачка!— воскликнул мальчик.
— Поехали? — спросил шофер.
— Поехали! — радостно отозвался солдат.
— Подождите! —сказал отец мальчика.
— Езжайте, езжайте! — махнула рукой его жена. Потом она повернулась к мужу и сказала с упреком; — Шалико!
Мужчина виновато опустил голову.
Автобус тронулся.
— Мамочка, я хочу собаку! — захныкал мальчишка.
Хозяйка болонки грозно взглянула на ребенка. Видимо, она не считала свою собаку детской игрушкой.
— Тсс,— зашептала мамаша ребенка, —молчи, а то я не возьму тебя в самолет.
— И очень хорошо сделаешь,— пробурчал мужчина:
— Шалико?!
— Мамочка, я хочу собаку!
— В самолете тебе дадут конфетку! — пыталась успокоить ребенка женщина.
— Конфеты? — спросил муж.
— Да, конфеты!
— А это еще зачем?
— Надо сосать, чтобы уши не болели.
— Уши?
— Да, уши! — у женщины почему-то заблестели глаза.— Уши!
Муж теперь и вовсе скис, жена толкнула его локтем:
— Шалико!
— Раз уж нам ехать вместе, давайте познакомимся,— сосед протянул Зазе руку: — Давид Гамкрелидзе!
Заза пожал протянутую руку:
— Заза Кипиани!
— Где работаете?
— В театре... я режиссер.
Заза обрадовался тому, что этот человек, в отличие от других, не сказал ему: а-а, мол, слыхал, слыхал. Так ему говорило большинство людей, с которыми он знакомился, хотя по всему было видно, что имя и фамилию Зазы они слышат впервые. Но раз Заза режиссер, каждый считал своим долгом сказать, что слыхал о нем. С такой публикой Зазе трудно было разговаривать: они лгали с самого начала.
Давид Гамкрелидзе оказался врачом. Сейчас он ехал на какую-то научную конференцию в Москву.
— У меня товарищ — врач,— сказал Заза.
— Кто? — заинтересовался Давид.
— Торнике Гобронидзе, может быть, слыхали?
— Торнике? Как же, как же,— Давид внимательно посмотрел на Зазу.— Значит, вы приятель Торнике?
Заза почему-то почувствовал себя страшно неловко и, стараясь не смотреть собеседнику в глаза, ответил;
— Да, мы вместе учились в школе.
— Торнике, Торнике! —Давид отвернулся.
Теперь уже заинтересовался Заза:
— Вы знакомы с Торнике?
— Разумеется!
Залаяла болонка, словно только для того, чтобы доказать, что она живое существо, а не игрушка. Мальчишка снова завопил:
— Собачку хочу, собачку!
Хозяйка болонки смотрела в окно. Ее напряженная поза говорила о том, что мальчишка действует ей на нервы.
Солдат нагнулся, открыл свой сундучок, вытащил оттуда губную гармошку, приложил к губам и дунул в нее, не сводя глаз с мальчика, в ожидании, что она приведет ребенка в восторг. Но мальчишка мельком взглянул на гармошку и снова повернулся к собаке.
Та опять залаяла. Хозяйка погладила ее по голове, словно говоря: будь умницей, не связывайся!
— Да, но почему у меня должны заболеть уши? — спросил Шалико как можно тише.
— Это совсем не обязательно, не бойся! — женщина явно гордилась своим превосходством.
— Не могла сказать мне раньше?— с упреком шепнул Шалико.
Хозяйка болонки вытащила ее из сумки и приложила мордочкой к стеклу, словно что-то ей показывая. Мальчик сполз с колен матери, пересел на ту же сторону, где была собака, и тоже стал смотреть в окно.
Эта маленькая болонка, у которой от чрезмерного ухода лоснилась шерсть, невольно вызывала печальное сочувствие к своей суровой хозяйке.
Автобус выехал за город и покатил по ведущему на аэродром шоссе... Мимо плыли заснеженные поля.
— Какой снег! — проговорил Давид.
— Наверняка не полетим! — это был голос Шалико.
— Шалико! — сердито одернула его жена.
— Что «Шалико», что?
— Тсс!
-— Ты же всегда ездила без меня! .
Жена деланно улыбнулась.
— Я не знаю, для чего было тащить ребенка?
— Хорошо, хватит!
— А вообще самолет не полетит из-за пяти пассажиров.
— Будут и другие,— повернулся к нему с улыбкой Давид.
Заза тоже улыбнулся.
— Поехал бы лучше в деревню, два года матери не видел,— проворчал Шалико.
— Хватит тебе наконец, что с тобой случилось?,
— Хорошо, хорошо, молчу.
Наконец автобус добрался до аэропорта.
— Приехали! — радостно воскликнул солдат.
— Да уж точно, приехали! — пробурчал Шалико.
— Возьми эту сумку,— велела ему жена.
— Ясно возьму, здесь не оставлю!
— Перестань!
На аэродроме к ним присоединились новые пассажиры, и собралось человек двадцать. Затем их повела за собой высокая, светловолосая стюардесса. Они направились к самолету, стоящему ближе всех.
— Какой громадный,— сказал Заза громко, чтобы слышал Шалико,— вполне возможно, что он свалится.
Шалико шел, опустив голову, и, казалось, ничего не слышал.
— Застегните ремни! Не курите! — сказала стюардесса.
Шалико обеими руками вцепился в ручки кресла. Жена застегнула на нем ремни.
— Удивительно,— сказал Давид,— именно в этот момент мне всегда хочется курить.
Заза и Давид в самолете сели рядом.
— Где же конфеты? — прошептал Шалико.
Потом Шалико замолк и молчал до самой Москвы.
— Сейчас мы есть абстракция! — сказал Давид.
— Что вы сказали?
— За этим иллюминатором небо,— продолжал Давид.— Вы знаете, каких размеров оно, это самое небо?
Говорил он так, словно сам только что его измерил. Хорошо еще, он не ждал ответа, иначе что бы ему ответил Заза? Давид уверенно закончил свою мысль:
— Огромных!
Он громко засмеялся жизнерадостным смехом здорового человека,
Заза невольно улыбнулся. Наверно, потому что его удивило — как сразу изменился этот степенный, солидный, уверенный в себе мужчина.
— Гляньте, какое солнце! Какой синевой сверкает небо! А внизу, на земле, лежит снег, невероятно!
МОСКВА. ВОСКРЕСЕНЬЕ. МАГДА УЕХАЛА ЗА ГОРОД.
ЗАЗА ВСПОМИНАЕТ, КАК ОН ВСТРЕТИЛ
МАГДУ НА ВЫСТАВКЕ.
МАСТЕРСКАЯ ПАПУНЫ.
РЕСТОРАН «БЕРЛИН»
На земле лежал снег. Снег покрывал все: дороги, улицы, крыши. Когтями вцепился он в голые ветви деревьев. Упорно и спокойно лежал он на ветках, словно собирался остаться здесь навсегда. С водосточных труб и крыш свисали длинные сосульки, словно замки, наложенные зимой. Зазе казалось, что все, кто сидит сейчас в самолете, тоже думают о снеге. И вглядываются в следы, оставленные на снегу. Не перестают думать и тогда, когда стюардесса раздает завтрак и когда после завтрака закуривают сигарету, или просматривают журнал, или играют в шахматы, или просто дремлют в кресле.
Самолет приземлился во Внуковском аэропорту. Все направились к зданию аэропорта и терпеливо встали в очередь за багажом. А Заза пошел к выходу.
— Заза! — крикнул ему Давид.— Куда вы?
— На автобус!
— А багаж?
— У меня нет багажа.
— Подождите, пойдем вместе!
— Хорошо.
Заза опустился в кожаное кресло. Мимо него прошествовало семейство Шалико. Он держал в руках два большущих чемодана — лицо у него было счастливое, он о чем-то возбужденно говорил жене. Она тоже, как видно, была в прекрасном настроении.
— Я же тебе говорила, говорила! — твердила она.
Потом мимо Зазы прошел солдат, он улыбнулся и
кивнул Зазе, побежал к выходу, туда, где его ждала пожилая женщина, повязанная большим белым платком, в больших неуклюжих валенках. Солдат хотел поднять женщину на руки, та отбивалась, смущенно смеясь. Затем солдат вынул из своего сундучка гармошку и вдохновенно задул в нее. Женщина прикрыла ему рот ладонью, испуганно оглядываясь по сторонам.
Наконец появился и Давид. В одной руке он держал портфель, в другой огромный чемодан, который время от времени подталкивал коленом.
Заза встал:
— Давайте, я вам помогу.
— Вот, возьмите этот портфель!
Заза взял у него портфель, и они вышли из здания.
— Кто сказал, что в Москве холодно?— Давид сложил губы трубочкой и с силой выдохнул — изо рта струился пар.
— Автобус, по-моему, здесь останавливается,— Заза указал на небольшую группу ожидающих пассажиров.
— Поедем на такси,— сказал Давид и, засмеявшись, продолжал: — Отсюда я всегда еду на такси, а когда возвращаюсь — на автобусе.
На остановке такси собралась длинная очередь. Но машины подкатывали одна за другой.
В машине они сидели молча. Молчание опять нарушил Давид:
— В какой гостинице вы остановитесь?
— Я должен вернуться обратно сегодня вечером.
— Сегодня вечером?
— Да.
— Я буду в гостинице «Москва».
— Прекрасная гостиница — ив центре,— Заза как бы продолжал недосказанную Давидом мысль.
Они снова замолчали.
— Буду рад, если вы зайдете ко мне,— спустя некоторое время проговорил Давид,— разумеется, если у вас останется время.
— Благодарю.
. — До семи часов я буду у себя.
— Большое спасибо.
— Вот и хорошо. А теперь — куда вам ехать?
— Я тоже сойду у гостиницы.
— Почему? Скажите, куда вас подвезти?
— К гостинице, это рядом.
— Как угодно.
«Что может быть лучше знакомства с хорошим человеком,— думал Заза. — Как он просто держится, словно мы с ним ровесники. Если бы все были такими... А может быть, все это наигранно? Нет, такие не притворяются! Интересно все же, что он думает о Торнике? Он даже избегает говорить о нем. А как он радовался, когда увидел небо. Нет, такие не умеют притворяться!»
Обойдя памятник Марксу, Заза перешел к гостинице «Метрополь» и зашагал по подъему. Снег сгребали с тротуаров, и тротуары были до удивления чистые и сухие. Мерзли руки, и лицо стыло на морозе. Он выбросил сигарету: курить в такой холод было неприятно.
«А многие играют! Им могут позавидовать первоклассные актеры. Куда актерам до них! Как они мастерски гримируются, надевают маску. Как искусно изображают понимание и сочувствие. Даже плачут, а как смеются? Смеются так искренне, так сердечно, а сердце у них такое же пустое и равнодушное, как почтовый ящик. Да-да, как почтовый ящик. А я в него опускаю письма и, как дурак, пишу в них все, что думаю, все...
Неужели для того, чтобы жить, обязательно надевать маску? И как здорово они подбирают маски! У одних—• маска веселья, у других — мудрости, а третьи прилаживают шутовскую, шутам многое сходит!»
Заза завернул в маленький тупичок. Там стояло несколько зданий, безликих, как школа или родильный дом. Тупик был завален снегом, и тротуара под ним не было видно. Номер дома, который он искал, оказался прикрепленным к самой верхушке деревянных ворот. В воротах была вырезана небольшая дверь. Заза толкнул дверь и очутился в темной подворотне, где было два подъезда, друг против друга. Заза почему-то выбрал левый подъезд, наверно, потому, что он шел по правой стороне. В подъезде тускло горела лампочка и в конце трехступенчатой корявой лестницы виднелась другая дверь. Заза позвонил. Спустя некоторое время послышался звон ключей, щелканье открываемого замка, и в дверях появилась невысокая женщина в очках. Заза спросил Магду. Да, она действительно жила здесь, но в настоящее время ее дома не было, она поехала за город кататься на лыжах.
— Сегодня ведь воскресенье,— сказала женщина и улыбнулась, словно хотела сказать этой улыбкой: кто же в воскресный день останется в городе!
Для Зазы это было полной неожиданностью. Он нарочно выбрал воскресный день, рассчитывая непременно застать Магду дома. Ему и в голову не приходило, что Магда может отправиться на лыжную прогулку. Он не знал, что ему теперь делать, и продолжал стоять, словно не веря, что Магды нет дома.
— Когда она вернется? — спросил он.
— Поздно,— женщина, кажется, заметила, что он опечален,— позвоните ей завтра утром.— Она продиктовала номер телефона.
— Вы, случайно, не брат Магды?
— Нет.
-— Хотя у Магды нет брата.
— До свидания... извините!
— До свидания, позвоните ей завтра утром,— крикнул а она вслед.
— Спасибо.
Заза повернулся и вышел на улицу. Ему просто в голову не приходило, что Магды может не оказаться дома.
После Кикети он долго не встречал Магду. Пожалуй, он даже забыл о ней... Как-то Лизико сказала ему, что Магда учится в Москве. Однажды на проспекте Руставели он мельком увидел ее — она сидела в машине Бадри. И это все. Целых три года он ее не видел. Как-то, перебирая книги, он нашел ту карточку, которую случайно захватил на даче.
Долго он смотрел на фотографию, словно старался возвратить старое, минувшее настроение. Но так и на' вспомнил ничего такого, что могло бы взволновать его,
Он упорно вертел ее в руках, как старый ни к чему на пригодный листок календаря. Он даже удивился, как до сих пор не потерял этого фото. Но потом он взял ножницы и решительно разрезал фотографию пополам, теперь оставалась одна Магда.
Встретились они совсем неожиданно, на весенней выставке молодых художников. Заза стоял перед скульптурой Очиаури, когда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся и увидел рядом высокую девушку. Заза опять повернулся к скульптуре, ко что-то подбивало его оглянуться. Девушка продолжала смотреть на него, и взгляды их встретились.
— Здравствуйте,— сказала она.
Нет, он не узнал ее.
— Здравствуйте, Заза,— повторила она, догадавшись, что он не узнает ее, и улыбнулась,
Заза вгляделся внимательнее,
— Магда?
— Узнали наконец?
— Магда...
Она очень изменилась, даже как будто выросла, на высоких каблуках она была одного с ним роста. И волосы подстрижены коротко, свободное темно-синее платье не скрывало смелости ее оформившегося тела.
И глаза ее как будто совсем изменились, взгляд стал вдумчивее и трезвее, наверно, поэтому он сразу и не узнал ее. Магда держала, прижав к подбородку, маленькую белую книжечку, и больше всего понравилось За- зе именно то, как она держала книгу, словно на целом свете только одна Магда могла так прижимать книгу к подбородку.
— Как вы выросли! — невольно вырвалось у Зазы, он совсем не собирался давать ей почувствовать, что тогда, в Кикети, он считал ее ребенком.
— Выросла? А разве я когда-нибудь была маленькая?
Эти слова Заза слышал уже сквозь туман, который
внезапно окутал его сознание.
— Вы учитесь в Москве?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29