Только бы автомашин хватило. А стоит ли вообще спешить с покупкой «Москвича»? Не лучше ли выждать, пока будет пущен «Фиат»? Цены тогда, наверно, понизят.
Кофе Ряэгас пил уже стоя. Отхлебывая горячею жидкость, поглядывал в окно — какая там погода. Надевать плащ или нет? Холода он не боялся, но вчера попал под дождь, мокнуть тоже нет смысла.
Перед Тем как уйти, Ряэгас торопливо заглянул в спальню.
— Кофе пил? — спросила жена. Она уже и сейчас как раз натягивала через голову комбинацию В ее голосе еще слышались воркующие нотки.
— Сегодня не надо много топить,— сказал Вольдемар.
— Я тоже так думаю,— согласилась Анна-Май.
— В пятницу еду в Ленинград,— добавил Ряэгас и закончил: — Ну, я пошел.
— Ладно,— ответила Анна-Май, потягиваясь. Когда-то Анна-Май умела красиво потягиваться. Тогда она была моложе и тоньше. А сейчас...
И на этот раз мысль оборвалась.
Ряэгас вышел из дому. Слух его почти автоматически проследил, щелкнул ли замок входной двери. Щелкнул.
К счастью, остановка была недалеко. Ряэгас успел к автобусу. Последние метров двадцать бежал рысью, но то отстал бы.
В автобусе он еще раз обдумал поездку в Ленинград и снова пришел к заключению, что это выгодно, хотя и хлопотно. Но хлопоты хлопотами, а благоприятный момент упускать нельзя. Затем мысли его приняли другое направление: он подумал о комиссии, которой в последнее время упорно добивался. Если сегодня комиссия не явится на строительство, он пойдет в главную контору. Для лодырей и бракоделов он деньги зарабатывать не намерен.
Напротив Ряэгаса сидела полноватая женщина средних лет, у которой короткая юбка почти уже ничего и не закрывала. Он посмотрел на ее круглые колени и бедра, не слишком мясистые, но и вовсе не тощие, и в голове у него мелькнула мысль, что мини-юбки увлекательная вещь. Он подумал об этом как раз в ту минуту, когда они проезжали мимо Цветочного павильона. В Цветочный павильон Ряэгасу и заглядывать не случалось, а Анна-Май ходила сюда на каждую выставку, она любила цветы. Вольдемар не настолько ценил декоративные растения, чтобы шататься по выставкам.
Вскоре проплыла мимо «Русалка».
На работу он пришел в семь без четырех минут. Он был одним из первых, и то, что многие опаздывали, всегда злило его. Но в большинстве случаев он не выказывал своего недовольства. Он был человек уравновешенный.
— Сейчас возьмешься за двери, поможешь пригнать,— сказал бригадир; он вроде бы не приказывал, а спрашивал совета.
— Пускай те и помогают, кто их ставил,— буркнул Ряэгас.
— У тебя это дело пойдет живее,— пояснил бригадир.
Тогда Ряэгас спросил:
— Комиссия приедет?
Длинное худое лицо бригадира помрачнело. Он ответил уклончиво:
— Не нравятся мне эти комиссии. Ряэгас продолжал долбить свое:
— Ну, тогда я сам схожу в главную контору. Бригадир подумал, затем сказал:
— Твои получки ни на копейку не уменьшились. Я постараюсь, чтоб так оно было и дальше.
— Получку я и сам себе заработаю,— упрямо возразил Ряэгас.— Мне благодетелей не нужно.— По его голосу было слышно, что он не позволит собою вертеть.
Но пригонять двери он все же пошел.
Прораб и бригадир до последнего времени надеялись, что этот номер как-нибудь пройдет, хотя между дверями и петлями темнели щели в палец, а некоторые створки совсем перекосились. Но тут принесла нелегкая деятелей какого-то комитета, и те велели привести двери в порядок. На это распоряжение долго не обращали внимания, ведь приказы и распоряжения всегда сыплются градом, с этим все уже давно свыклись. Однако заказчик заупрямился, пригрозил, что пожалуется в народный контроль, так что в конце концов не осталось выхода.
Ряэгас начал с третьего этажа.
Наспех сколоченные и кое-как поставленные двери раздражали его. Он терпеть не мог такой халтурной работы. Хотя дело и казенное, и нормы подгоняют, Надо все же знать меру. Для себя он сделал гораздо лучшие двери. Такие, как эти, и не подошли бы для его дома. Топорная работа. Стыки фанерных листов просвечивают насквозь. Стык требует фальцовки, а плотникам на это наплевать. Ни к черту не годятся такие двери. Вольдемар задним числом почувствовал удовлетворение от того, что двери для своего дома не заказал где-нибудь в мастерской, а сделал сам. Времени, правда, ушло немало, но, во-первых, он получил куда лучше двери — одна только чуть покоробилась,— а во-вторых, вышло дешевле. В то время, когда он их строгал и навешивал, по вечерам и нечего было делать другого. Так что он поступил во всех отношениях правильно.
До одиннадцати часов Ряэгас набивал на двери рейки, переставлял петли, подстругивал края. Смотря по тому, как дело требовало. Двери были изготовлены из полусырого материала, поэтому он чаще действовал холодным клеем и гвоздями, чем рубанком. Что поделаешь, сейчас по-прежнему на первом месте количество.
Обедал Ряэгас в буфете с самообслуживанием — от строительства каких-нибудь двести метров. Хотя он за супом и котлетами здорово налегал на хлеб, досыта не наелся. Порции стали скудные, подумал он. Пожалел, что не взял молока. Но эту ошибку он исправил: возвращаясь из буфета, зашел в продовольственный магазин рядом со строительством и выпил литр молока.
Продавщица сделала ему глазки. Правду говоря, из-за продавщицы Ряэгас и не стал пить молоко в буфете. Сегодня в лавке опять была уйма народу, не то, может, обменялись бы двумя-тремя словами. После работы некогда. Все вечера рассчитаны точно. Так же, как субботние и воскресные дни. Ниоткуда не урвешь и часа. Прямо-таки жаль.
Выходя из магазина, Вольдемар подумал о том, что продавщица все-таки мировая бабенка. В конце концов, можно бы пожертвовать один вечер. Но черт ее знает, может, просто так стреляет глазами. Женщины есть разные. Там видно будет. Не совсем же он на мели. Анна-Май тоже так и пышет.
Работа у Вольдемара спорилась отлично. План он всегда перевыполнял в полтора-два раза. Так, как было выгоднее. Не всегда разумно надрываться. Повысят норму, тогда попотеешь. Вечером ты уже не работник.
Комиссия не прибыла.
Вольдемар раздумывал, осуществить свою угрозу и отправиться в главную контору или нет. Не пообещай бригадир позаботиться о его зарплате, обязательно пошел бы. Он уже по горло сыт и комплексной бригадой, и всякими портачами и лентяями. Вольдемар не выносил лодырей и горланов, которые на словах выставляют себя великими мастерами. Сам он времени зря не тратил. Ну что ж, если скомбинируют ему приличный заработок, тогда, наверное, нет смысла слишком уж натягивать струну. Кроме того, ему на этой неделе понадобится свободный день для поездки в Ленинград, и в следующем месяце тоже. Хотя теперь каждую неделю два выходных, часто даже в них не уложиться. Вот и сейчас. Художник нажимает как оглашенный, с ним нельзя больше тянуть. Надо достать машину, свезти на Кабернээме костричные плиты, тёс и другой материал и за два-три дня закончить. Хорошо, если б Таавет захотел помочь. Таавет отличный старый мастер. И усердный, как... Тут Ряэгас ухмыльнулся: ему пришло в голову одно сравнение. Да, да, Таавет на работе не знает устали, как адъютант в постели генеральши. Х-хе, в постели от Таавета, наверное, уже толку мало. А впрочем, кто его знает, иной старый хрыч даст молодым немало очков вперед.
Весной приходят забавные мысли.
Вольдемар разыскал Таавета. Тот сколачивал полы в нижнем этаже.
С первого же взгляда Вольдемар заметил, что Таавет опять так плотно сбивает доски, как будто строит для себя. Таавет небрежной работы не терпит. И при этом все успевает. Не так чтоб больше всех, но и не меньше. По выполнению норм — середнячок. Качество работы у него лучше, чем у других, но ведь никак не повышает заработок. Уменьшает — жа, если взять в общем. Бригадир Таавета ценит и выводит ему тоже приличную зарплату. Случается иной раз, чэ ьужна работа первый сорт, и тогда удобно из своей же бригады взять хорошего мастера.
— Бог в помошь! — поздоровался Ряэгас.
— Спасибо,— ответил Таавет, как раз рассматривавший дос^у /ля пола — ровная ли. Это был невзрачный му:/пчонка, по мнению Ряэгаса, как будто чуть тронутый. Но работать, подлец, умел,
— Я б хотел, чтобы ты мне помог,— начал Вольдемар без всякого вступления. Разговоры вокруг да около были не в его привычках.
— Вишь как покоробилась,— сплюнул Таавет, Ею слова относились х доске, и Вольдемар отлично это понял. Однако он знал, что, если Таавет не хочет кого-нибудь слушать, он начинает говорить совсем о другом. Но так как Вольдемар не был вполне уверен, что именно поэтому Таавет повел речь о покоробившейся доске, то продолжал:
— Два-три вечера — РОТ на какое время мне твоя помощь нул на. Па будущей неделе.
Таавет с грохотом бооспл доску на пол и схватил дру!/ю, сюявш>ю у стены
— Все та! ие: или кривые, или перекошенные. Вольдемар попытался еще в последний раз:
— Два-три вечера — и недельная зарплата в кармане.
— А все от неправильной сушки. И того не соображают, в какое вре^я лучше всего дерево срубить.
— Когда с этим ктю сыпался, — пробормотал Вольдемар и ушел. Что с таким упрямым козлом говорить. «чВсс такие: или кривые, или перекошенные». Гляди, какую премудрость высидел. Вольдемар проглотил комок раздражения, подступавший к горлу. Людям рот иг заткнет . Пусть за глаза ругают его жадиной, он, мол, за рублем гонится и себе пощады не дает,— пусть, его от этою не убудет. А что ему: по вечерам и в выходные бездельничать? Пьянствовать? Убивать время в кино? Храпеть перед телевизором? Драть глотку в хоре? На охоту ходить, как заведующий строительной конторой? Одним словдм, крутиться на холостом ходу? Нет, этого он делать не будет. Ни в коем случае.
Вольдемару было все-таки жаль, что с Тааветом ничего не вышло. Помощник нужен до зарезу. Без помощника он зашьется. Те сроки, что он назначал художнику, уже несколько раз срывались. Совсем махнуть рукой на ремонт его дачи было бы глупо, там можно зашибить хорошую деньгу. Эти захваленные интеллигенты в практических делах ни черта не смыслят, платят сколько спросишь. Поговорить с Юри, что ли? Юри, наверное, согласился бы, но он того и гляди запьян-> ствует, а когда пьян, может запороть работу.
Вольдемар не понимал таких людей, как Таавет. Иной человек совсем не умеет ценить деньги. Будь Таавет пьяницей, неразлучным с бутылкой, или лодырем, у которого лень вошла в плоть и кровь, Вольдемар скорее понял бы его. Ни с того ни с сего отказаться от выгодной работы? Летом многие подрабатывают на стороне, летом так и надо делать. Деньги всем нужны, и лето для строителя — самое бойкое время. Если не зевать, можно кругленькую сумму сколотить. На окраинах индивидуальные дома растут, на побережье — дачи, не все же застройщики сами все умеют и делают. А может, Таавет уже нашел себе что-то подходящее? Скрытный старик, кто его разберет. Или просто силенок не хватает, казенная работа изматывает? Лет ему порядочно, уже не та сила, не та охота, что у молодого. И тут Ряэгас снова подумал: скрытный старик, его не поймешь.
Когда к Вольдемару явилась Надя, он уже успел уладить дело с помощниками и настроение улучшилось. Он сговорился с Эркки и Тоомасом, ребятами из строительного училища, присланными сюда на практику. Тоомас сперва не соглашался, болтал что-то насчет тренировок по бегу, но Эркки помог его уломать. Эркки копит деньги на мотоцикл, у него башка варит. Он далеко пойдет, ветрогоном не будет. У парней нет той сноровки, что у Таавета, да ничего, он, Вольдемар, сам покажет и научит. Кроме того, им не надо столько платить, сколько Таавету.
Надя, опершись о косяк двери, пожаловалась, что ее так и подмывает зашвырнуть кисти куда попало,—такая сегодня чудная погода. Надя нравилась Вольдемару, В своем заляпанном краской комбинезоне она выглядела куда аппетитнее, чем какая-нибудь фря в нейло-нах, которая и за холодную воду не возьмется, только и знает, что прихорашиваться да наряжаться, чтоб мужчин завлекать. А кроме того Надя — молодушка с огоньком. Не совсем и молодушка, она уже успела развестись со своим Михаилом, засольщиком с рыболовного судна. Надя страшно любила хихикать и нежничать, но у Вольдемара не было лишнего времени. Сейчас он тоже увел Надю в дальнее помещение и забил дверь четырехдюймовым гвоздем. Через восемь минут отогнул гвоздь и выпроводил раскрасневшуюся маляршу. Надя, гибкая и горячая, была словно создана ллч игры, в которую они играли. Анна-Май никогда так не умела. Такая женщина, как Надя, вообще не должна бы работать. Черт побери, никогда лишней минуты нет. В голове у Вольдемара мелькнуло даже: а в самом деле, не сойтись ли с Надей, вот бы натешились. Но он тотчас же отогнал соблазнительную мысль, как уже отгонял подобные мысли и раньше. У Анны-Май есть достоинства, которые перевешивают и гибкость, и многие другие женские качества подобного рода. Анна-Май дома ворочает за троих, прямо из кожи вон лезет. И ни одной копейки зря из рук не выпустит. А Надя, как видно, мотовка. Мотовка, это правда, однако же...
Мысли Вольдемара невольно вертелись вокруг Нади. Весна — вот почему, наверное.
В три часа Вольдемар пересчитал исправленные двери и решил, что хватит. Едва ли кго другой успел бы больше. К тому же предстоял разговор с бригадиром.
Бригадира он нашел в подвальном помещении, где хранились наиболее ценные строительные материалы.
— Комиссия не пришла,— начал он и здесь без долгих вступлений.
Бригадир ответил коротко:
— Я уже сказал утром. Ряэгас перевел речь на другое:
— Я в пятницу не выйду. Бригадиру это явно не понравилось.
— За неделю четыре рабочих дня — вроде бы мало. Вольдемара возражение бригадира не смутило.
— Я за четыре дня делаю больше, чем другие за пять. Хотите с меня две шкуры драть.
— Не то чтоб ты успевал мало, но остальные...
— Пусть каждый сам за себя работает,— перебил Ряэгас бригадира.
Но тот сегодня оказался упрямее, чем обычно.
— В пятницу должен прийти фотограф делать снимки для Доски почета.
— Прошлогодняя карточка еще годится,— не отступал Ряэгас— Так я в пятницу не выйду, я тебя предупредил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40