Вазира оставалась вялой, будто оглушенной. Руки и ноги — непослушными. Немота и безразличие.
Несколько раз глотнула поданный Аброром сладкий чай. Когда разлилось по телу тепло, возродилась и память: припомнилось обсуждение и особенно последние слова Наби Садриевича. Какое же все-таки она ничтожество! Самонадеянная, глупая женщина. Достойная презрения мужа. А он? Заботой отвечает на все.
— Ничтожество!.. Я ничтожество... Не стою ваших забот. Аброр смахнул указательным пальцем крупные слезы жены с ее
бледного, осунувшегося лица.
— Вы стали для меня дороже, чем прежде, Вазира. Между нами стояла невидимая стена. Сегодня она рухнула.
Вазира представила себе галантного Шерзода, хамелеона, ловкача Шерзода. Она громко зарыдала:
— Какая я дура! Самонадеянная дура! Мне стыдно! Боже мой, как мне стыдно...
Ресницы Зафара (ничего он не понимал, слава богу) увлажнились, губы задрожали. Малика взяла брата за руку, они вышли из комнаты.
— Ладно, Вазира, поплачьте, быть может, полегчает,— сказал Аброр, сел рядом и обнял ее.
Вазира продолжала рыдать, сотрясаясь всем телом. Аброр не выдержал, прикрикнул:
— Хватит! Возьмите себя в руки, Вазира! Дети боятся. Малика завтра должна экзамен сдавать. Подумайте и о себе. Приступ может повториться.
Последние слова подействовали. Постепенно Вазира успокоилась.
— Матери сообщите. Пусть Малике поможет. У девочки ведь экзамены.
То, что Вазира вспомнила о матери и Малике, несколько успокоило Аброра. Он подозвал Малику, попросил ее подежурить еще немного, а сам (с Зафаром) сел в машину и в уже густых вечерних сумерках отправился к теще.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Новая кнопка звонка — белая, квадратная — сразу привлекла внимание Аброра. Он нажал на нее; зазвенело приятно — бим-бом, бим-бом, бим-бом. «Ишь ты, Алибек, как вернулся из армии, решил все вокруг обновить!» — подумал Аброр с удовольствием.
Дверь открыла Зумрад Садыковна:
— Вай, Аброр-джан!.. Заходите, заходите! Ой, какая радость, и Зафар к нам пожаловал!
Зумрад Садыковна поочередно обняла пришедших, поцеловала каждого в лоб. Появился на своих двоих малыш, подошел вразвалочку к бабушке, вцепился в подол ее юбки.
— Ай да молодец, Тимурбек, начал ходить! — Аброр поднял малыша на руки.
Из комнаты слева в прихожую вышел сам Алибек. Глаза, брови, лоб годовалого сынишки были точь-в-точь отцовские.
Алибек поздоровался с Аброром, осторожно взял из его рук Тимурчика. Поставил на ноги, слегка шлепнул по мягкому месту:
— Иди-ка походи своими ногами Мы его не приучаем к рукам. А то избалуется.
— Правильно! Сам отец вырос баловнем, а сына не хочет баловать! — рассмеялся Аброр.
— В следующем поколении природа должна отдыхать... и от гениальности, и от пороков поколения предыдущего.— Алибек произнес это с видимой серьезностью, почесывая густую бороду.
После демобилизации он бросил свое «непыльное» лаборантство, вернулся на завод сменным инженером. Сейчас дела у него шли неплохо. От предармейского прошлого осталась разве что эта борода,
тщательно ухоженная, полукольцом окаймляющая лицо (усы теперь Алибек сбривал).
Из кухни навстречу гостям вышла, вытирая руки о фартук, и Насиба. После первых родов она, как водится, пополнела и ростом, казалось, стала поменьше. Густой бас диктора телевидения доносился и в прихожую. В гостиной Аброру сразу бросился в глаза широкий экран цветного телевизора.
— О, цветной приобрели! И давно?
— На прошлой неделе,— ответил Алибек не без гордости.
— «Радуга»? Наверное, дорого?
— Около семисот. Купили в кредит.
— Отважные люди!
Аброр знал, что весной, когда Насибе покупалось трехсотрублевое модное пальто, Алибеку новые туфли и кримпленовый костюм, больше половины денег было взято в долг в кассе взаимопомощи. И вот, гляди, купили дорогой телевизор, еще не рассчитавшись с прежними долгами. Вещи теперь многих приманивают к себе, причем дорогие вещи, и на что только иные не идут, чтобы заиметь их... Зумрад Садыковна разгадала, о чем сейчас думал Аброр.
— Современная молодежь очень уж охоча до удобства да одежды, дорогой Аброр... Век, говорят, такой: что дешево — то не мило.
— Ну и что? Надо хорошо жить!—Алибек с ходу ринулся в контратаку.— На заводе я немало получаю за свой труд. Только за труд!..— подчеркнул он нужное слово.— И Насиба берет в школе определенное количество часов. Будем стараться побольше зарабатывать. С долгами рассчитаемся. Это ясно. Потом будем собирать деньги на машину. Через несколько лет и я куплю «Жигули».
— А книги? — спросил Аброр.
— Я вот предлагаю собирать библиотеку, да Алибек не соглашается,— ввернула Насиба.
— Сначала машину, книги начнем собирать потом. Сделаем красивые полки... Застекленные книжные шкафы купим.
Да, Алибека все еще манит внешний блеск жизни. Конечно, человеку трудно измениться быстро.
Аброр повернулся к Зумрад Садыковне, осведомился о зрении.
— Правый глаз почти совсем перестал видеть.
— Бельмо? А оперированный как?
— Он-то меня и спасает, Аброр-джан. Хорошо, что прошлой осенью вы повезли меня на операцию! Что бы я сейчас делала? Подумаю обо всем этом и прямо не знаю, как благодарить вас и Вазиру. И долгой жизни желаю профессору Камилову! Операцию провел очень удачно. Вон видите — очки надеваю и одним глазом газету читаю. И сама шью, коли что необходимо.
Из другой комнаты было слышно, несмотря на включенный телевизор, как Зафар с Тимурчиком занимались автогонками: игрушечные машины ревели не тише настоящих.
— Почему сестра не пришла, почча? — спросил Алибек.
— Заболела Вазира... Лежит в постели.
— Поднялось давление? — с тревогой спросила Зумрад Сады-ковна.
— Да. Врач уколы назначил, строгий постельный режим. А тут еще экзамены у Малики. Трудные... Скоро физика.
Зумрад Садыковна когда-то преподавала физику в институте.
— Я поеду к вам, помогу Малике! И пошла переодеваться.
Насиба внесла с ток-дулмой1 тарелки. Целый день Аброр ничего не брал в рот, теперь с удовольствием поел, попил чаю.
— Хорошо, что у вас сейчас благополучие и мир.— Аброр был искренне доволен.— Я душой здесь отдыхаю. А у нас... И болезнь Вази-ры, и забот полон рот! Свадьба Шакира на носу. Поступление Малики в институт. Год назад мы могли поддержать других, а теперь сами ждем поддержки.
— А чем помочь? Вы только скажите,— вскинулась Насиба. Алибек нахмурил брови:
— Свадьба-то, наверное, по-старому? Нет, почча, у меня нет никакого желания быть там на побегушках, подносить да убирать посуду...
- Вот так раз! При чем тут посуда, мулла Алибек?.. На свадьбе почет нужен жениху... Приходите, просим, послезавтра в парадной одежде, поедете сопровождать новобрачных в загс. Идет?
Послезавтра суббота? Можно. Насиба отпросится в школе. Вместе и поедем.
Аброр посадил Зумрад Садыковну в машину и увез ее к себе.
На следующий день рано утром, еще семи не было, Аброра, проспавшего полночи на балконной раскладушке, разбудил резкий звонок
1 Ток-дулма — фаршированное мясо, завернутое в виноградные листья.
над входной дверью. Зумрад Садыковна спала в гостиной, ближе к двери, она ее и открыла.
Аброру послышался голос брата. Наспех оделся, сполоснул водой лицо и руки; вытираясь на ходу, вышел в гостиную, где его ждал Шакир.
— Что так рано?
— Что вы там натворили? — Шакир даже «здравствуй» не сказал.— Вся родня Нигоры отвернулась от нас. Вернули подарки. И свадьбу хотят отменить.
— Ну-у-у!.. Это уже работа Шерзода Бахрамова. Я тебя предупреждал, брат... А ты, видно, Нигоре не все объяснил...
— Исчезла Нигора, понимаете! — в отчаянии воскликнул Шакир.— Я ее ждал вчера вечером около фонтана целых два часа. Как договорились. А она не пришла. Дома у них телефона нет... А завтра в загс надо...
— И пригласительные все розданы. Вот шуму-то будет на весь город, если Бахрамову удастся отменить свадьбу.
— Я еще боюсь и за отца, Аброр-ака! Он так переживает. Всю ночь не спал. Охает, вздыхает без конца. Такой позор на старости лет он может не выдержать.
— Ну ладно, надо действовать! Надо найти Нигору и обо всем договориться, и только с ней. Она же не отвернулась от тебя?
— А кто ее знает!.. Вчера и на работе не была. Может, она заболела? Или ее заперли? Их дом-то рядом. Может быть, Вазира-апа сходит к ним домой?
— Вазира больна. У нее строги? постельный режим. Малика вроде тоже знакома с Нигорой. Ты напиши записку, она отнесет.
...Уже в восемь утра Малика пошла в соседний дом, но тут же вернулась. Ее не пустили к Нигоре. Мать девушки встретила Малику надменно-неприязненно, записку Шакира отказалась передать дочери. Сказала только: «Пусть ваши найдут себе другую невесту».
— Ах, так! — мстительно сжал кулаки Аброр.— По обычаю я не должен приходить к ним в дом до свадьбы. Но раз свадьбу хотят сорвать, я плюну на обычай и пойду сейчас к ним сам!
Он быстро побрился, надел новые светлые брюки, самую красивую свою рубашку. Подходя к кооперативному дому, увидел в его тени белые «Жигули» с блестящими металлическими полосками по бокам. Машина Шерзода. Значит, он уже здесь, у племянницы. Аброр приостановился было, чуть не повернул домой — очень уж не хотелось видеть Бахрамова после обсуждения. Но если уйти — значит оставить Нигору в его распоряжении... Бахрамов может наговорить ей такое... что.
Нет! Надо идти сейчас туда и лицом к лицу...
Аброр успокаивал себя, намеренно не спеша поднялся на третий этаж. На звонок вышел отец девушки — полусонный вроде, еще не бритый.
Аброр решительно вошел в прихожую. Протянул руку:
— Через порог неудобно! Здравствуйте, Мухтар-ака!
Мухтар смущенно подал руку Аброру, а сам оглянулся назад, где в
глубине коридора появились жена и Шерзод; они напряженно и неприязненно смотрели на Аброра.
— Я приходил сюда сватом и потому позволил себе явиться снова, чтобы разобраться в возникших осложнениях.
Аброр говорил громко, уверенно, не запинаясь. Он ожидал, что откроется еще какая-нибудь дверь в коридор и покажется сама Нигора. Все свои слова он целил в нее. Но двери были плотно закрыты.
— Когда вы приходили сватами,— начала мать девушки, с нарочитым презрением кривя губы,— мы и встречали вас с почетом, чапаны надевали. Думали тогда, что вы достойные люди!
— А мы оказались недостойными? Чем же? — опять-таки громко спросил Аброр.
— Мы от вас, от свата и будущего родственника, себе добра ждали. А вы натворили... сколько зла причинили моему брату! Я вот только сегодня узнала, как вы хотели лишить его премии, чтобы самому стать лауреатом! А вчера при больших начальниках вы нападали на моего брата, чтобы лишить его высокого поста. Вы просто завидуете Шерзо-ду Бахрамову! Если вы такой завистник, человек с черным нутром, то поищите себе других родственников!
— Уважаемая... соседка! Не спешите навешивать на меня дурные ярлыки! Кто завистник с черным нутром — мы выясним. Ваш любимый брат Шерзод Бахрамов — мой однокашник, я знаю его со студенческих лет. Как правило, завидуют талантливым людям. А черная зависть свойственна бездарностям. Верно? Если я бездарный, а Шерзод — яркий талант, то давайте сейчас вот при вас и проверим; дайте нам два листка чистой бумаги, два карандаша, мы сядем рядом... Что хотите, чтоб мы сделали: рисунок двора, чертеж, ваш портрет? Посоревнуемся при вас: у кого выйдет лучше! Ну давайте?
Шерзод подал голос:
— Что за детские забавы? Время таких смешных конкурсов для нас с тобой прошло, дорогой Аброр.
— Ты уходишь в кусты, дорогой Шерзод. Наши с тобой конкурсы не кончились. Вчерашний ты проиграл, потому что у тебя не творческое, а стереотипное мышление. Зачем ты вообще пошел в архитектуру? Ты способен мыслить только стандартными кубиками да бетонными плитами. А вот когда надо нарисовать или воспроизвести что-то индивидуальное, неповторимое — тебя не хватает. Я видел десятки твоих рисунков, чертежей. Они все однотипны, ты это знаешь сам. И потому замахиваешься на все живое, губишь его.
Аброр все это выпалил залпом. Но и расчетливо громко и остро: за стеклянной дверью, что вела в одну из боковых комнат, он заметил легкое движение. Нигора там. Ну так пусть она слышит все.
Какая наглость! — взвизгнула сестра Шерзода, а сам он ядовито-иронично спросил:
— Ты, Агзамов, стало быть, яркий талант, а я бездарь, так?
— Не о себе говорю. А ты, Шерзод, весьма нужный человек, нужный винт, как некогда считалось... Произносили раньше речи о маленьком человеке, необходимом человеке-винтике. Ты, конечно, большой человек,— стало быть, большой винт. Чем винты хороши? Да тем, что подходят под стандарты, их можно легко заменять, удобно вынуть из одного паза ик вставить другой с той же нарезкой. Не потому ли ты и кочуешь с места на место? С одного солидного поста на другой? Но ты еще и честолюбив, Шерзод, ты используешь административный пост, чтобы выдвинуться и по творческой линии; творческие лавры, по праву принадлежащие талантам,— вот что не дает тебе покоя. Тогда ты отодвинул молодого талантливого архитектора Хатама Юлдашева, хотел занять в списке его место. Так или нет? Скажи своим родным правду. После того как я выступил в защиту Юлдашева, он получил премию или нет? Молчишь? А он получил-таки премию! Талант был достойно вознагражден... Вот и рассудите, уважаемые соседи и будущие родственники,— повернулся Аброр к смущенному вконец Мухтару,— кто из нас завистник с черным нутром?
Сестра Шерзода, хоть и растеряла значительную часть прежнего пыла, все-таки вновь вступила в бой:
— Завистник тот, кто вчера пытался сбросить моего брата с высоты. Не для того ли, чтобы самому взгромоздиться в это кресло?
— Да пусть он сидит в нем еще сто лет! А вчера... своим выступлением я спасал доброе имя своей жены, на которую Шерзод пытался свалить вину за свой никчемный проект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39